Экономика России в период НЭПа развивалась обычными для капитализма темпами. Несмотря на оживление в экономике возникали кризисные явления. Оставалась безработица. Темпы роста были (хотя и выше нынешних, но) значительно ниже нужных для преодоления отставания и предотвращения угроз со стороны внешнего враждебного окружения. В результате нарастало экономическое отставание России от передовых западных стран: США, Франции, Германии. Только динамика Англии в то время была хуже российской.

К тому же в 1926–1927 гг. происходит ухудшение международного положения СССР в результате разного рода дипломатических осложнений в отношениях с более развитыми западноевропейскими странами. Так, 27 мая 1927 г. правительство Великобритании объявляет о разрыве дипломатических и торговых отношений с СССР. 1 июня 1927 г., всесторонне обсудив возможные последствия этого шага, ЦК ВКП(б) выступил с обращением «Ко всем организациям ВКП(б). Ко всем рабочим и крестьянам», в котором призвал советский народ быть готовым к отражению империалистической агрессии. Открыто констатировалось, что война неизбежна. Временами на этой почве у части населения возникали панические настроения, что проявлялось в попытках запастись предметами первой необходимости: солью, керосином, мукой и т.п. Задачей внешней политики стало максимально отсрочить ее начало.

Низкие темпы экономического роста категорически не устраивали руководство СССР. Широко известно высказывание И. В. Сталина в феврале 1931 г.: «СССР отстал от промышленно развитых стран на 50–100 лет, историей отпущено на преодоление этого отставания 10 лет, в противном случае нас сомнут».

Официально НЭП просуществовал 10 лет, с 21 марта 1921 г.  по 11 октября 1931г. Это был межформационный переходный период, во время которого шло накопление социалистической основы хозяйствования – государственной собственности. Его активное свертывание началось в октябре 1928 г. вместе с началом коллективизации сельского хозяйства и форсированной индустриализацией промышленности по планам первой пятилетки.

К концу 1928 года в государственной собственности находилось около 98% всего производственного имущества. Поэтому стал возможным переход к централизованному планированию экономики страны как одной корпорации. Переходом от НЭПа к качественно новому типу развития стал разработанный под непосредственным руководством И. В. Сталина проект первого пятилетнего плана (1 октября 1928 г. – 1 октября 1933 г.). Он был одобрен в апреле 1929 г. на XVI конференции ВКП (б) (апрель 1929 г.). В мае 1929 г. V съездом Советов СССР он был утвержден как закон, обязательный к исполнению. Этот план получил название пятилетки великого перелома.

Если в промышленности социалистические преобразования шли относительно благополучно, то в сельском хозяйстве, где преобладало отсталое мелкотоварное производство, они давались особенно сложно, с ошибочными решениями и крупными материальными потерями. Но так именно и проявляется отсутствие знаний о закономерностях переходной экономики. Метод проб и ошибок имеет свои издержки, весьма значительные, когда приходится создавать принципиально новый тип общества, теория построения которого просто отсутствует. Сказывалось и большое недоверие к политике государства, возникшее в результате просчетов в начальный период советской власти (попытка строить экономику на антитоварной основе и гражданская война). Не обошлось и без перегибов в период массовой коллективизации крестьянства, вызвавших кризис в сельском хозяйстве и голод в стране.

1. Общая характеристика сталинской экономики.

Экономика сталинского периода довольно полно представлена в трудах советских обществоведов (Хабарова Т.М., Катасонови др.).  Однако ее описание страдает недомолвками, неточностями и в определенной мере субъективистскими трактовками событий, искажающими суть происходивших преобразований. Это относится к экономической стороне национализации, механизмам обеспечения пропорциональности развития, описанию производственных отношений, способам создания заинтересованности в НТП и некоторым другим вопросам. Многое прошло мимо сознания авторов работ и не без влияния устоявшихся догм классического марксизма. Мы обращаем внимание на те стороны экономики Сталина, которые не получили достаточного освещения в прошлом, но которые крайне важны для теоретического обобщения практических результатов хозяйствования и формирования верных представлений об объективной логике исторических процессов, крайне важных сегодня для обеспечения выхода России на путь прогрессивного развития.

Суть сталинской модели обычно сводится к следующим важнейшим признакам:

– государственная собственность на средства производства во всех сферах экономики (кооперативная в сельском хозяйстве);

– централизованное планирование и управление, включая ценообразование;

— ускоренное развитие производства средств производства (группы отраслей А) по отношению к производству предметов потребления (группы отраслей Б).

– максимальная самодостаточность (особенно в период, пока еще не появились другие страны социалистической ориентации);

— государственная монополия на внешнеэкономическую деятельность,

Необходимость обобществления собственности на средства производства никогда не подвергалась сомнению (со времен появления Манифеста коммунистической партии) и всегда считалась основой перехода к социалистическому способу производства. Только в сельском хозяйстве в силу распыленности средств производства по мелким товаропроизводителям этот процесс принял затяжной и противоречивый характер, осложненный отсутствием профессионализма людей, осуществлявших там социалистические преобразования.

Принцип опережающего роста производства средств производства Сталин считал постоянно действующим правилом для социалистической экономики, пока она находится во враждебном капиталистическом окружении, стремящемся ее уничтожить всеми доступными средствами (экономическими, военными информационными, террористическим). Лишь высокий уровень индустриального развития гарантировал эффективную защиту страны от агрессивного влияния коллективного Запада.

Централизованное планирование обеспечивало концентрацию ресурсов на главных участках хозяйственного развития, прежде всего на индустриализации и превращении аграрной в основном страны в промышленно развитую державу. Появилась возможность экономического роста без кредитов и прочих заимствований и даже вне товарно-денежных отношений под гарантии реализации производимой продукции по планам взаимных поставок. Исключением были только относительно небольшие расходы на приобретение техники и оборудования, которого в стране не существовало физически, когда это удавалось сделать в условиях жесткой блокады и противодействия со стороны Запада. Деньги и рынок оставались только в контуре производства и реализации товаров народного потребления.

Успехи индустриализации породили надежду на то, что в будущем непосредственный продуктообмен вытеснит из экономики товарно-денежные отношения вообще, предсказанные классическим марксизмом,

СССР разработал и ввел в действие особую систему внутренних цен (оптовых и розничных), позволяющих простым способом (в виде налога с оборота) аккумулировать средства в госбюджет для оплаты труда работников, занятых в секторах производства средств производства, обеспечивающих развитие всего народнохозяйственного комплекса и сферы услуг. Нашлись и другие методы эффективно использовать производственный потенциал и природные ресурсы в интересах народного хозяйства.

Конечно, индустриализация, особенно в начальный период,  потребовала невероятного напряжения физических и организационных усилий народа. Введенные в годы первой пятилетки продуктовые карточки были отменены только в 1935 г. Но результаты новых подходов к организации жизни общества превзошли самые смелые ожидания. По сравнению с 1913 г. (высшим достижением экономики дореволюционного периода) валовая продукция промышленности в 1940 г. была увеличена в 12 раз, производство электроэнергии – в 24, добыча нефти – в 3, выплавка чугуна – в 3,5, стали – в 4,3 , выпуск станков всех видов – в 35 раз, в т. ч. металлорежущих – в 32 раза. В 2,5 раза выросла доля России в мировом промышленном производстве (с 4% в 1913г. до 10% к концу довоенного периода). Поднялся и жизненный уровень народа, хотя и не в той степени, как росли показатели производства.

Достижения советской индустриализации (в условиях зарубежного противодействия) выглядели особенно грандиозно на фоне мирового экономического кризиса, переживаемого Западом с начала 1930-х гг. и вплоть до Великой Отечественной войны. В целом же картина динамики сталинской экономики представлена в таблице 1.

ОСНОВНЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ РАЗВИТИЯ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА СССР за 1913-1960 гг.

(в процентах к 1913 году)                                                       Таблица 1

	1913 г.	1928 г.	1940 г.	1955 г.	1958 г.	1959 г.	1960 г.
Численность рабочих и служащих в народном хоз-ве	100	95	274	424	479	496	544
Основные производственные фонды (включая скот) во всех отраслях народного хозяйства	100	118	302	601	813	859	в 9,4 раза
Национальный доход	100	119	611	1 716	2 297	2 478	2 674
Валовая продукция всей промышленности	100	132	852	2 729	3 662	4 080	в 45 раз
производство средств производства (группа «А»)	100	155	1 554	6 054	8 332	9 349	в 103раза
производство предметов потребления (группа «Б»)	100	120	497	1 079	1 379	1 514	в 16 раз
Валовая продукция крупной промышленности	100	152	1 172	3915	5 306	5 927	в 65 раз
Валовая продукция химической и резино-асбестовой промышленности	100	148	2 158	9 408	13 550	15 095	в 168 раз
Валовая продукция машиностроения и металлообработки	100	175	3 473	16 183	23 724	27 282	свыше 300 раз
Валовая продукция сельского хозяйства (по территории в современных границах)	100	124	141	170	218	219	224[1]
Грузооборот всех видов транспорта	100	104	426	1 018	1 402	1545	1 648
Грузооборот железнодорожного транспорта	100	142	632	1 478	1 982	2 176	2 290
Капитальные вложения государственных и кооперативных предприятий и организаций без колхозов (1928 г.=100)[2]		100	870	3 027	4 510	5 042	5 665

Источник: Народное хозяйство СССР в 1960 году (Статистический ежегодник), стр. 81

Сталинский период фактически можно разделить на четыре этапа, во время которых решались разные экономические и политические (исторические) задачи. Они различаются целями и средствами их достижения:

1) 1929–1941 гг. – индустриализация (условно: 1930-е годы); мобилизационный этап с одновременной настойкой планового хозяйственного механизма;

2) 1941–1945 гг. (+проверка на прочность и жизнеспособность экономики войной с гитлеровской Германией и подчиненной ей почти всей западной Европой);

3) послевоенное восстановление (1945–1948 гг.);

4) 1948–1958 гг. – мирное развитие (1950-е годы).

Первые три периода носят ярко выраженный мобилизационный характер, хотя и с разными задачами.

Цель мобилизационного развития экономики служит обеспечение независимости страны, купирование внешнеэкономических угроз самому ее существованию. Период индустриализации служил наращиванию производственного потенциала. Он показал на порядок более высокие темпы экономического роста, чем при капитализме. Во время войны сталинская экономика продемонстрировала свою исключительную живучесть и приспособляемость к крайне жестким и неблагоприятным условиям существования.  Послевоенные годы еще раз показали превосходство советской системы над капиталистической в мобилизационном плане. Разрушенное войной народное хозяйство было восстановлено меньше чем за три года. Весь мобилизационный период был еще и школой по освоению методов управления экономическим развитием.

А вот последний, четвертый период был уже не мобилизационной, а просто нормальной экономикой, без факторов чрезвычайности условий жизни для нашей страны. Он в наиболее развитом на то время виде показал, что советский тип экономического строя гораздо более эффективен в сравнении с капитализмом, обеспечивает намного более высокие, по сути, рекордные темпы экономического роста, и что особенно важно – за счет внутренних источников развития. Он впитал в себя методы предыдущего управления хозяйством, отличался интересными особенностями развития, например, ежегодным снижением розничных цен на ТНП, и потому своим прогрессивным опытом может служить для теоретического обобщения его результатов. На этой основе легче обнаруживаются факторы и условия, обеспечивающие простор развитию производительных сил в стране, проще идет формирование основных характеристик прогрессивной идеологии, адекватных логике объективных законов развития общества.

Но прежде чем говорить об использовании сталинских методов управления, мы должны вернуться к теоретическому переосмыслению его практических итогов, поскольку ряд важных сторон экономики того периода получил либо неполное, либо искаженное толкование. Устранение этих просчетов даст возможность эффективнее использовать уроки нашей собственной исторической практики и не наступать на те же грабли (т.е. просчеты, которые допускались по причине отсутствия надежной теории построения социалистического общества).

2. Что осталось не понятым или не вполне усвоенным в ходе теоретического обобщения экономики Сталина?

Неоспоримые успехи сталинской экономики послевоенного периода, особенно поразительные в сравнении с сегодняшним заторможенным состоянием российской экономики, настоятельно требуют от нас разобраться в деталях ее организации. Это важно в научном и особенно в практическом плане. Здесь остается довольно много затененного и недорассмотренного. Далеко не всем известны причины и условия успешности сталинской экономики. Есть много недосказанного о плановом механизме. Ее рыночные особенности вообще почти никому не известны. Нужно устранить эти недомолвки и недопонимания экономики того периода, чтобы все ценное можно было вернуть в хозяйственную практику. Но при обращении внимания к нашим прошлым достижениям следует иметь в виду, что со стороны либералов всякий раз происходит выпячивание вопроса о репрессиях сталинского периода. Они не имеют отношения к механизмам хозяйствования и служат только одной цели – отвести внимание от наших же героических свершений, помешать усвоить уроки истории, утопить новации практики в лишенных смысла спорах, сохранить в туповатом состоянии нынешнее общественное сознание.

2.1. О конкурентном преимуществе сталинской экономики.

Прежде всего следует сказать, что остается недопонимание экономического смысла национализации. Она – не только политическая и экономическая основа социалистического способа производства. Ее смысл существенно шире. Но он недораскрыт, что маскирует подлинные источники высоких темпов экономического роста.

В сталинской экономике была достигнута чрезвычайно высокая норма накопления (доля валового внутреннего продукта, идущая на создание основных производственных фондов) – по некоторым оценкам, она временами превышала 50% ВВП. На эту цифру следует обратить особое внимание. Но вопрос, за счет чего были получены такие высокие результаты, для большинства исследователей остается загадкой до сих пор.

Многие современные политологи и обществоведы полагают, что она означает сверхвысокую степень эксплуатации труда в сталинской экономике. И это – грубая теоретическая ошибка. Запредельная эксплуатация труда приводит к демографическим проблемам, к снижению численности населения, так как при ней оплаты труда не хватает для приобретения жизненных средств даже для простого воспроизводства рабочей силы (что наблюдается как раз сегодня в нашей экономике, хотя и без желаемого ее роста). Но в тот период не было увеличения продолжительности рабочего дня или рабочей недели. В экономических исследованиях первых пятилеток отмечался рост напряженности труда только в среде энтузиастов строительства нового общества (стахановское движение). В целом, продолжался рост численности населения (до 3 млн. человек в год). Но если не было типичных признаков сверхвысокой эксплуатации труда, значит, был иной серьезный источник экономического роста. Какой же?

Ответ в действительности очень прост. Чтобы его понять, достаточно взглянуть на структуру ВВП по доходам основных групп населения (заработная плата, доходы от собственности, налоги). Что изменилось в процессе переходного периода (за десятилетие после октябрьской революции)? Прошла национализация и существенно изменился социальный состав населения. Резко сократилась численность класса частных собственников средств производства и, соответственно, потерь общества на социально паразитическое их содержание. Ведь именно этот класс общества присваивает огромную часть ВВП и расходует эти средства по своему усмотрению, обеспечивая в первую очередь свое безбедное существование. Исключение целого класса общества, присваивающего огромную и растущую со временем часть ВВП, означало не усиление эксплуатации труда, а перераспределение прибавочного продукта в пользу общества, получающего в ходе национализации новые источники экономического роста и использующего их на развитие материальной базы производства и общественные фонды потребления (образование, медицинское обслуживание, наука и др.). Нетрудно сообразить, что эта норма накопления прямо связана именно с национализацией средств производства.

Превращение класса частных собственников и их обслуги в обычных граждан, ведущих трудовой образ жизни, расширяет, кроме того, состав трудовых ресурсов страны примерно на 10-15% с соответствующей прибавкой ВВП. Вот где секрет успеха сталинской экономики. Вот где подлинный внутренний источник средств для индустриализации и ускорения темпов экономического роста, ставший основным элементом конкурентного преимущества социализма в сравнении с капиталистическим строем общества. Именно за счет этого источника совершен рывок в росте производительных сил в СССР, масштабы которого более чем впечатляют. Он дал возможность получить мировые рекорды экономического роста не только того времени. И очень странно, что этого очевидного внутреннего источника динамизма экономики в упор не видят наши нынешние обществоведы.

Не слишком четко этот фактор экономического роста обозначен даже в учебнике политэкономии 1954 года: «Экспроприация помещиков и капиталистов открыла возможность использования для социалистической индустриализации значительной части средств, которые ранее присваивались эксплуататорами и расходовались на цели паразитического потребления». Далее отмечается экономия «от ежегодных платежей за границу сотен миллионов рублей в виде процентов по царским займам и дивидендов иностранным капиталистам на их капиталы», от арендных платежей помещикам за землю и от значительной задолженности банкам» А затем говорится о как бы еще одном факторе экономического роста: «Важнейшими источниками средств для социалистической индустриализации явились доходы национализированной промышленности, внешней торговли, государственной внутренней торговли и банковской системы». Но доходы от использования производственного имущества раньше как раз и были доходами частных собственников средств производства. Это просто повтор смысла сказанного выше, а вовсе не другой источник для развития социалистического производства.

Основное конкурентное преимущество действовало и после сталинской экономики. К середине 1970-х гг. доля России в мировом промышленном производстве достигла 20% и держалась на этом уровне до начала перестройки (когда потери от бесхозяйственности перекрыли экономию от устранения социального паразитизма частных собственников). (Скажем к слову, что надежда Хрущева на скорое достижение коммунистических характеристик советской экономики не была беспочвенной. Неправильным было понимание им законов общественного развития. Если бы не растущие потери от вредных для экономики управленческих решений, мы бы жили при таком уровне благосостояния, который, без сомнения, обеспечивал к 1980 году полное и всестороннее развитие каждого жителя страны без ограничений. А это уже основное условие коммунистического общества (а вовсе не реализация принципа удовлетворения всех потребностей в полной мере, невозможного вообще в силу опережающего роста потребностей по сравнению с ростом возможностей производства по созданию предметов их удовлетворения).

Сегодня этот внутренний резерв превышает 50 трил. руб. в год. Только прибыль частных собственников средств производства, согласно статистике, составляет более 40% ВВП. Устранение структурных деформаций и безработицы может дать еще не менее 15-20% ВВП. При этом благополучие граждан может быть существенно повышено в меру выросшей производительности труда в общественном производстве при полном исключении бедности.

Из сказанного следуют три важных вывода, доказанных на практике сталинской экономикой.

Первый. Класс частных собственников средств производства – лишний в социальной структуре общества. Он не нужен для нормального развития экономики. Исключение из состава граждан многовекового паразитического нароста – огромный шаг на пути построения социально справедливого общества. Это первый шаг, означающий начало перехода общества из варварского состояния в цивилизованное общество без эксплуатации труда на основе частной собственности на средства производства. Этот шаг служит основой для образования новой, более прогрессивной формации общества.

Второй. Исключение класса частных собственников средств производства означает для общества ежегодное высвобождение ресурсов величиной в половину ВВП, которые можно направить на ускоренный экономический рост, защиту от враждебного окружения и экспансии Запада, расширение социальной сферы общества и емкости внутреннего рынка, а значит, и улучшение благосостояние граждан общества.

Третий. Национализация средств производства существенно повышает уровень свободы в обществе за счет устранения легитимного грабежа результатов труда частными собственниками и социального паразитизма. Она же помогает понять разницу между свободой и произволом в обществе. Так, либералы утверждают, что этот шаг резко ограничивает свободу предпринимательства. В действительности ограничивается только возможность присваивать частными собственниками результаты труда наемных работников, что дает возможность увеличивать темпы экономического роста, расширять сферу бесплатных социальных услуг и оставлять в распоряжении наемных работников более высокую долю оплаты труда, расширяющую их возможности пользоваться благами общества.

Что касается предпринимательской инициативы как фактора развития общества, то она не теряется, как многие думают, а может с еще большим успехом и с меньшими рисками развиваться на основе государственной формы собственности. Надо просто знать, как это следует организовать в условиях господства общественной собственности.

Неспособность власти поддерживать достигнутые в сталинский период темпы экономического роста, растранжиривание ресурсов, разрушение рационально выстроенных Сталиным производственных отношений привело к мировой социальной катастрофе – крушению СССР и мирового социалистического содружества.

2.2. О законах пропорциональности развития, планомерности и централизованном планировании.

Получая в результате национализации огромную массу производственных объектов, государство обретает и новую сложную хозяйственную задачу – организацию согласованной производственной деятельности в интересах общества. Планирование деятельности всего этого комплекса становится главной функцией государства. Век назад, в условиях отсутствия верной теории строительства социализма первой идеей, кажущейся относительно простой и понятной, становится идея централизованного директивного планирования производства и общественного распределения всего создаваемого общественного продукта.

Но основной порок централизованного планирования – неизбежность перехода на установление плановых заданий по условной (агрегированной, укрупненной) номенклатуре, а следовательно, расхождения плановых заданий и реальных общественных потребностей. Одновременно возникает необходимость иметь специальные механизмы развертывания условных плановых заданий в реальную программу выпуска продукции в соответствии с общественными потребностями. Они, возможно, не представляют особой сложности, но создают предпосылки для расхождения между реальными общественными потребностями и товарным предложением. Среди них – рыночные механизмы согласования спроса и предложения. Но как они должны реализовываться в условиях социализма, представлений не было вообще.

Нет оснований сомневаться в существовании общего закона пропорциональности развития, действующего в разных формациях общества. При капитализме нарушение пропорциональности насильственно восстанавливается посредством экономических кризисов (например, хорошо известными экономическими кризисами перепроизводства).

Закон конкуренции и анархии производства в отличие от закона пропорциональности развития – специфический закон капитализма. Его корни – во множестве частных собственников. Одним из исключительных правомочий частной собственности на средства производства выступает право собственника организовывать функционирование принадлежащих ему объектов собственности в своих интересах. Это право собственности, множество собственников, отсутствие координации в их деятельности, неизвестность объема и структуры общественных потребностей, текущей степени их удовлетворения создают объективные предпосылки для существования закон конкуренции и анархии производства.

В результате обобществления средств производства этот закон теряет силу, так как появляется новый их собственник — государство. Само правомочие собственности остается. Но поскольку он — единственный или господствующий в обществе собственник средств производства, у него появляется возможность координации деятельности производственных объектов и изучения объема и структуры общественных потребностей, т.е. работы на известный рынок с известными производственными возможностями. Это значит, что на смену закона анархии приходит закон планомерного общественного развития, где есть возможность сознательного поддержания необходимых пропорций общественного воспроизводства. Но при этом государство должно иметь достаточно компетентные органы управления и планирования хозяйственной деятельности. Как подчеркивал Сталин, «закон планомерного развития народного хозяйства дает возможность нашим планирующим органам правильно планировать общественное производство. Но возможность нельзя смешивать с действительностью. Это – две разные вещи. Чтобы эту возможность превратить в действительность, нужно изучить этот экономический закон, нужно овладеть им, нужно научиться применять его с полным знанием дела, нужно составлять такие планы, которые полностью отражают требования этого закона».  (Экономические проблемы социализма в СССР)

Нужно сказать, что требования закона планомерности не ограничиваются установлением правильных пропорций развития в соответствии со структурой общественных потребностей. Важно учитывать требования других экономических законов, степень фактического удовлетворения потребностей и их приоритетность. А для этого должны быть разработаны способы выявления этих характеристик и учета их в плановой деятельности. Кроме того, в процессе планирования нужно учитывать возможность отклонения от планов, без чего планирование развития будет оставаться не вполне удовлетворительным.

Это чувствовал Сталин. И хотя плановое руководство народным хозяйством в его период оставалось на высшем уровне, обеспечивающем рекордные темпы экономического роста, он отмечал: «Нельзя сказать, что наши годовые и пятилетние планы полностью отражают требования этого экономического закона». (Там же) Другими словами, на его взгляд, оставалось широкое поле для совершенствования механизмов планомерности развития.

В первую очередь это было связано с пробелами в понимании структуры термина «общественное производство». Сталин цитирует классиков и дает свои разъяснения в этой части теории: «Общественное производство состоит из двух сторон, которые при всем том, что они неразрывно связаны друг с другом, отражают все же два ряда различных отношений: отношения людей к природе (производительные силы) и отношения людей друг к другу в процессе производства (производственные отношения). Только наличие обеих сторон производства дает нам общественное производство, все равно, идет ли речь о социалистическом строе или о других общественных формациях». (Там же)

Но если производительные силы имеют материально-вещественную природу, легко познаваемы, поскольку их можно и увидеть, и руками потрогать, то разобраться в составе производственных отношений можно только в рамках освоения положений политэкономии как науки, предметом изучения которой они и являются. Причем, классики оставили необходимость нам самим разбираться в их структуре, формах и функциях, реализуемых в общественном производстве, детально рассмотрев только их стоимостные характеристики и товарно-денежные отношения.

Сомнения в качестве планирования были связаны и с недоучетом действия закона соответствия производственных отношений характеру (ступени развития) производительных сил общества. (Слово «характер» использовал Сталин. Как представляется, оно не очень подходит для отражения степени развитости производительных сил общества, в т.ч. главной их части – работника, качества его профессиональной подготовки, знаний, зрелости способностей, образованности и т.п.). В работе «Экономические проблемы социализма в СССР он писал: » Тов. Ярошенко ошибается, утверждая, что при социализме нет никакого противоречия между производственными отношениями и производительными силами общества. Конечно, наши нынешние производственные отношения переживают тот период, когда они, вполне соответствуя росту производительных сил, двигают их вперед семимильными шагами. Но было бы неправильно успокаиваться на этом и думать, что не существует никаких противоречий между нашими производительными силами и производственными отношениями. Противоречия безусловно есть и будут, поскольку развитие производственных отношений отстает и будет отставать от развития производительных сил. При правильной политике руководящих органов эти противоречия не могут превратиться в противоположность, и дело здесь не может дойти до конфликта между производственными отношениями и производительными силами общества. Другое дело, если мы будем проводить неправильную политику, вроде той, которую рекомендует т. Ярошенко. В этом случае конфликт будет неизбежен, и наши производственные отношения могут превратиться в серьезнейший тормоз дальнейшего развития производительных сил.

Поэтому задача руководящих органов состоит в том, чтобы своевременно подметить нарастающие противоречия и вовремя принять меры к их преодолению путем приспособления производственных отношений к росту производительных сил». (Там же)

Сталин, следовательно, понимал, что в состав научно организованного планирования должны входить представления о системе производственных отношений, которую надо должным образом выстраивать, а затем и регулярно совершенствовать. Учет степени соответствия этих сторон общественного производства оказывается одной из важнейших характеристик планомерности социально-экономического развития при социализме, без которого планирование остается, а вот пропорциональности может и не получится. Без нужных знаний в этой области теории мы попадаем (и фактически попали еще с хрущевского периода) в зону стихийно действующих объективных законов общественного развития с соответствующими негативными последствиями для экономики.

Эта проблема не новая, но почти непознаваемая для наших обществоведов. Научные представления о сущности и структуре производственных отношений и их функциях в экономике были крайне слабо разработаны в марксистской теории. Что они собой представляют в плановых механизмах, какие функции реализуют, как вообще они должны строиться, до сих пор практически никто толком себе не представляет. Уровень теоретической подготовки и здравый смысл Сталина позволяли экономике страны развиваться разумным образом. При его преемника на главном посту власти положение резко изменилось. Нужных знаний не было. Здравый смысл, как мы понимаем сегодня, тоже часто отсутствовал. Все в экономике пошло наперекосяк, т.е. сопровождалась множеством неожиданных и нежелательных явлений.

Но и этого недостаточно для рациональной организации общественного производства. Нужно еще хорошо понимать, какими формами централизованных плановых решений лучше достигается пропорциональность общественного развития.

С самого начала единственной формой реализации закона планомерности в СССР была признана директивная форма номенклатурно-количественных плановых заданий производственным звеньям народнохозяйственного комплекса.  Но такая форма планирования обладает значительным набором сложностей, которые в конечном итоге могут сводить на нет преимущества социалистического способа производства. Прошло немало лет, прежде чем стало очевидно, что директивность номенклатурно-количественных плановых заданий – не самая подходящая форма реализации закона планомерности. А в 80-е годы она стала формой, порождающей разного рода несоразмерности в народном хозяйстве. Иными словами, централизованное планирование остается, при нарастании диспропорций, в частности, самой коварной из них – товарно-денежной несбалансированности.

Действительно, можно добиваться пропорциональности развития, совершенствуя механизмы стимулирования. Можно планировать развитие экономики посредством инвестиций в конкретные отрасли, группы предприятий и каждое отдельное производственное звено экономики (без оглядки на номенклатурные планы). Тот же результат достигается в результате действия механизма рыночного регулирования, который решает проблему увязки производства и общественных потребностей без централизованного планирования вообще. Если исключить социальный паразитизм и возможности формирования кризисов перепроизводства, то этот механизм был бы более эффективным, чем номенклатурно-количественное планирование, поскольку не требовал создания громоздких органов планирования и материально-технического обеспечения народного хозяйства всем необходимым, существенно упрощал сбор информации о потребностях, увязку их с ресурсными возможностями общества. Составление самих народнохозяйственных планов резко бы упростилось. Несколько иной была бы методологическая основа планирования.

Однако тот факт, что директивное номенклатурно-количественное планирование – не единственная форма реализации планомерности, не осознается в среде современных марксистов. А рыночные методы считаются вообще несовместимыми с социалистическим способом производства. Их отрицание делается на том основании, что товарно-денежные (рыночные) отношения, якобы, служат основой капиталистического строя общества, а то и просто порождают капитализм как общественный строй. Это распространенное заблуждение имеет в своей основе, во-первых, непонимание трудовой теории стоимости, во-вторых, практически полное отсутствие верных представлений о производственных отношениях в обществе, их структуре, функциях, которые они реализуют в общественном производстве. Они, производственные отношения имеют в большинстве случаев стоимостные формы. В-третьих, игнорируются исчерпывающие разъяснения ошибочности таких представлений Сталиным (Этой теме посвящена целая вторая глава его работы «Экономические проблемы социализма в СССР»,) Вот один из его аргументов: «Говорят, что товарное производство все же при всех условиях должно привести и обязательно приведет к капитализму. Это неверно … Нельзя отождествлять товарное производство с капиталистическим производством. Это – две разные вещи. Капиталистическое производство есть высшая форма товарного производства. Товарное производство приводит к капитализму лишь в том случае, если существует частная собственность на средства производства, если рабочая сила выступает на рынок, как товар, который может купить капиталист и эксплуатировать в процессе производства, если, следовательно, существует в стране система эксплуатации наемных рабочих капиталистами. Капиталистическое производство начинается там, где средства производства сосредоточены в частных руках, а рабочие, лишенные средств производства, вынуждены продавать свою рабочую силу, как товар. Без этого нет капиталистического производства.

Беда не в том, что закон стоимости воздействует у нас на производство. Беда в том, что наши хозяйственники и плановики, за немногими исключениями, плохо знакомы с действиями закона стоимости, не изучают их и не умеют учитывать их в своих расчетах. Этим собственно и объясняется та неразбериха, которая все еще сорит у нас в вопросе о политике цен». (Там же)

Но его мнение по этому вопросу предпочитают не вспоминать. В итоге роль одной (до сих пор почти неизвестной) части производственных отношений – отношений собственности, приписываются другой ее части – рыночным отношениям обмена результатами деятельности. Такое «навешивание» на рыночные отношения функций другой группы производственных отношений свидетельствует о широких пробелах в представлениях о производственных отношениях, их роли в механизмах хозяйствования, что, в свою очередь, делает невозможным сознательное приведение в соответствие уровня развития производительных сил и производственных отношений. Формально возможность планомерного приведения их в соответствие есть, а физически это делать невозможно в силу отсутствия необходимых для этого знаний. В итоге принятые формы планирования перестают отвечать требованиям закона пропорциональности и становятся фактором сдерживания общественного развития. И этот факт имеет далеко идущие негативные последствия для экономики в целом.

2.2.1. Сложности принятой формы реализации планомерности.

Как удавалось Сталину обходить проблемы при недостаточности знаний?

Специалисты по советской экономике постоянно подчеркивали, что только плановое ведение хозяйства позволяет всесторонне сбалансировать экономическое развитие и на этой основе избавить экономику от периодически повторяющихся кризисов, сотрясающих экономики всех капиталистических стран, а временами превращающихся в мировые экономические кризисы. Сталинская экономика, по их мнению, это показала на практике. Действительно, гигантские темпы экономического роста, полученные в 30-е годы на фоне мирового кризиса тех же годов, были особенно впечатляющими. Шло активное развитие социальной сферы, росло удовлетворение общественных потребностей через общественные фонды потребления, что подкрепляло убеждение в том, что централизованное планирование со временем вытеснит товарно-денежные отношения вообще. Военные годы и послевоенное десятилетие только подтвердили и высокую мобильность плановой экономики, и стабильность высоких темпов экономического роста.

Однако послесталинский период поставил под сомнение устоявшиеся представления о планомерности и формах ее реализации. В действительности достигалось только приблизительное сбалансирование развития народного хозяйства. Темпы экономического роста стали быстро падать. Оставалась повышенной материалоемкость общественного производства. Сохранялась узость номенклатуры производимой продукции. Не самым лучшим было ее качество. Возникли трудности с созданием и задержки с внедрением новой техники. Планомерно согласовывать производство и общественные потребности с 60-х годов прошлого века оказалось очень сложно. Появились диспропорции и стала нарастать дефицитность экономики, хотя о том, что могут существовать кризисы недопроизводства, в то время вообще не подозревали.

В чем состоят сложности директивного номенклатурно-количественного планирования*

Во-первых, хозяйственная практика постоянно вступала в противоречие с господствовавшей идеей всеохватного директивного планирования и вытеснения товарно-денежных отношений из социалистической экономики. Прежде всего потому, что существует различные сектора экономики (производство средств производства – группа А, производство ТНП – группа Б, оказание платных и бесплатных для населения услуг), требующих своих подходов и методов планирования. При этом в большинстве случаем объективно необходимо делать стоимостные оценки затрат и результатов производственной деятельности.

Только предприятия групп А в мобилизационной экономике формально могли обойтись без стоимостных форм. Их продукция утратила признаки товарности, поскольку распределялась в директивном порядке по планам материально-технического обеспечения действующих предприятий. Однако задача выбора наиболее эффективных вариантов технико-технологического развития экономики без сравнительных экономических оценок затрат и результатов внедрения новой техники становятся неразрешимой. Устранение этого недостатка требовало сохранения стоимостных характеристик производства.

Предприятия группы Б и платных услуг не позволяли обойтись без стоимостных форм в принципе, поскольку необходимо было доводить их продукцию до потребителей в товарной форме по социалистическому принципу распределения в соответствии трудовым вкладом каждого работника в общественное производство.

Организации, оказывающие госуслуги за счет общественных фондов потребления (медицина, образование, подготовка кадров и др.), вообще не нуждаются в номенклатурно-количественных заданиях. Здесь важно развитие материально-технической базы, достаточной для полного удовлетворения всех возникающих общественных потребностей на безденежной основе (с некоторым запасом на случай возможных экстремальных ситуаций – эпидемий, стихийных бедствий, техногенных катастроф и т.п.).

Во-вторых, существуют сложности увязки централизованных (директивных) плановых заданий с общественными потребностями.

Номенклатура производимых продуктов в сталинский период насчитывала десятки тысяч, а в современной экономике исчисляется миллионами их наименований и типоразмеров. Взаимное согласование плановых заданий предприятиям по всей номенклатуре было и остается физически невозможным. Естественно возникает проблема агрегирования показателей состава потребностей и номенклатуры производства в планах ведомств, отраслей и в целом по народному хозяйству. А потом разверстывание показателей в обратном процессе и доведение заданий до каждого предприятия.

Довольно быстро обнаружилось противоречие между укрупненной номенклатурой централизованных планов и конкретным производством в соответствии с потребностями населения по каждому виду выпускаемой продукции. Оно проявлялось в расхождении реальных потребностей и составом выпуска  как по структуре, так и по объему производства. Потребовалось вводить определенные элементы хозяйственной самостоятельности производственных звеньев (предприятий) с целью их реагирования на реальные потребности населения и развертывания укрупненных номенклатурных планов в производственные программы по всей гамме типоразмеров продукции в соответствии с потребностями населения в каждом их виде.

В-третьих, всегда происходили некоторые отклонения фактических результатов хозяйствования от плановых заданий. В  большинстве случаев это – перевыполнения планов производства. Но нередко возникали сложности с выполнением планов в силу несовершенства самого процесса планирования и несоответствия плановых заданий реальным возможностям предприятий, что требовало соответствующих корректировок планов. Отклонения от плановых заданий тоже становятся источником некоторых диспропорций.

В-четвертых, существовал ряд других обстоятельств, которые требовали учета в процессах народнохозяйственного планирования. Среди них отметим следующие:

— слабость информационной базы для оценки общественных потребностей в планируемой перспективе;

— относительная экономическая обособленность предприятий и воспроизводство их средств производства на основе собственных решений, обеспечивающих поддержание оборудования в рабочем состоянии и его обновление. Они требовали создания нужных для этой цели резервов;

— были некоторые неопределенности, связанные с высокими темпами экономического роста, существенно меняющими структуру общественных потребностей и условия реализации производимой продукции;

— оставался необобществленный сектор экономики — индивидуальное предпринимательство, коллективные хозяйства, семейное подсобное хозяйство и т.п., которые добавляют факторы неопределенности в директивные планы экономического развития;

— перспективные планы развития народного хозяйства могут наталкиваться на ограниченность ресурсов для расширения масштабов общественного производства.

Перечисленные обстоятельства крайне сложно учитывать при планировании. Они приводят к расхождению планов производства и реальных общественных потребностей, что требует некоторых экономических механизмов дополнительного согласования фактических результатов производства и структуры удовлетворяемых общественных потребностей.

После довольно сложного процесса взаимного согласования планов производства решался ключевой вопрос – где и в каких пропорциях следует развивать производственные мощности, чтобы обеспечивать рост экономики и благосостояния трудящихся при соблюдении равномерности удовлетворения разнообразных общественных потребностей. Он может быть:

— за счет строительства новых производственных объектов;

— за счет внедрения новой техники и технологий производства (разрабатываемых фундаментальной наукой и сетью отраслевых НИИ и КБ);

— за счет внутренних резервов предприятий и творческих возможностей производственных коллективов (рационализация и изобретательство, модернизация техники, организационное совершенствование производства, обновление ассортимента и выпуска новых видов продукции);

В результате учета всех этих факторов и составляются номенклатурно-количественные производственные планы для каждого производственного звена  народнохозяйственного комплекса.

В рамках своей хозяйственной самостоятельности каждое предприятие развертывало укрупненные плановые задания в детальную программу производства конкретных видов продукции в соответствии с запросами своих потребителей. А условия хозрасчета должны были создавать заинтересованность в росте объемов производства, выпуске более качественной продукции, расширении ее ассортимента и обеспечивали тем самым состыковку производства и общественных потребностей.

Сложнее обстояло дело с поддержанием производственного оборудования в работоспособном состоянии. При отсутствии возможности свободно приобретать готовые запчасти к средствам производства каждое предприятие создавало свою ремонтную базу, подразделения которого обеспечивали бесперебойное функционирование средств производства. Это повышало издержки производства, связанные с содержанием оборудования и снижало эффективность народного хозяйства в целом.

Наиболее спорным моментом планов производства были предположения и расчеты относительно того, насколько рост производства может быть обеспечен за счет творческого фактора коллективов предприятий и их производственных мощностей. Со стороны руководства предприятиями здесь всегда возникало желание попридержать резервы экономического роста с тем, чтобы легче было выполнять напряженные плановые задания. Таким образом, само директивное планирование вызывало сдерживание полного использования резервов производства и тормозило экономическое развитие.

ё

2.2.2. Сталинские методы решения проблемы увязки производства и общественных потребностей. (Почему стал-я эк-ка не имела нег-х тенд?)

В мобилизационной экономике 30-х годов при концентрации ресурсов на главных направлениях развития (индустриализация и ВПК) с недостатками в области организации производства приходилось мириться. Вводилось даже нормируемое распределение (карточки).

Сталинская экономика послевоенных лет имела те же трудности, но не допускала развития кризисных явлений. И здесь мы подходим к одному из самых важных достижений сталинского периода, не получившему научного обобщения до сих пор.

В условиях нормального послевоенного экономического развития система производственных отношений уже была в общих чертах понята сталинским руководством и выстроена в форме, соответствующей тому уровню развития производительных сил, а потому тревожных явлений сталинская экономика не имела.

Экономисты сталинского периода нашли способ обойти трудности директивного номенклатурного планирования оригинальным образом. Было решено планировать производство таким образом, чтобы создавать продукции предприятий группы Б (ТНП) в объеме, превышающем совокупный платежеспособный спрос населения ориентировочно на 15-20%. А чтобы в конечном счете спрос соответствовал предложению по объему и структуре, проводилось ежегодное снижение потребительских цен.

Таким образом, все погрешности директивного планирования в достаточно широких пределах (15-20%.) легко компенсировались размерами снижения цен, обеспечивающих равновесное состояние экономики. Поэтому никаких диспропорций развития возникать просто не могло.

Этот механизм, с одной стороны, сильно снижал требования к степени точности разрабатываемых пятилетних и годовых планов, а с другой стороны, создавал надежные предпосылки к пропорциональному развитию экономики в длительной перспективе.

А чтобы не возникало ресурсных ограничений для роста экономики, планировались создавать резервы и по средствам производства методом существенного опережения развития отраслей группы А в сравнении с производством ТНП.

2.3. Что увидели и чего не рассмотрели в особенностях сталинской экономики?

Сталинская экономика имела не только конкурентные преимущества, связанные с ликвидацией частной собственности и социально паразитирующих слоев общества. Упомянутые выше особенности планомерности также были фактором ускоренного экономического роста. Но роль и значение этого элемента планирования сильно недопоняты и сегодня.

2.3.1. Экономика роста благосостояния трудящихся и емкости внутреннего рынка.

Если спросить граждан – современников Сталина, что больше всего было желанным в послевоенный период, они не задумываясь ответят: снижение потребительских цен. Сейчас это – самая замалчиваемая особенность сталинской экономики.

Первое снижение цен в послевоенный период было сделано 16 декабря 1947 года (одновременно с денежной реформой и отменой карточной системы) и дополнено еще одной корректировкой цен 10 апреля 1948 г. Коммерческие и пайковые цены были отменены и преобразованы в единые.

Последующее регулярное снижение цен на продукты и промышленные товары проводилось 1 марта 1949 г., 1 марта 1950 г., 1 марта 1951 г., 1 апреля 1952 г., 1 апреля 1953 г. и 1 апреля 1954 г. Самое крупное снижение цен состоялось в марте 1950 года, когда хлеб подешевел на 26-30 процентов, цены на мясо снизились на четверть, сливочное масло подешевело на 30 процентов. После пятого снижения, произведенного в 1952 г., уровень цен на товары массового потребления стал в два раза ниже по сравнению с IV кварталом 1947 г.

Одним из крупных было шестое снижение цен 1 апреля 1953 г., т.е. после смерти Сталина. Однако основные параметры снижения были с ним согласованы.

В последние годы сталинской экономики заметно росло потребление одежды, обуви, предметов домашнего быта, хотя в 1951 и 1952 годах цены на промышленные товары не снижались. Изменения в структуре потребления были связаны с тем, что потребление продуктов питания росло существенно меньшими темпам, чем снижались цены на них. Прогрессивные изменения в структуре потребления населения свидетельствовали о росте благосостояния общества.

Снижение цен прямо отражалось на благополучии граждан, поскольку означало систематический рост реальной заработной платы. Оно преподносилось СМИ как доказательство заботы коммунистической партии и правительства о благосостоянии трудящихся. В действительности это было объективной необходимостью в условиях сознательного планирования отставания роста заработной платы от товарного предложения.

Годовой эффект от снижения розничных цен для населения подсчитывался отдельно по государственной торговле (потери бюджета) и кооперативной торговле (потери сельхозпроизводителей и частного сектора). Соответствующие данные приведены в таблице (??)

Таблица

Выгода населения от снижения цен, млрд. руб. в расчете на год

Годы снижения цен	1947	1949	1950	1951	1952	1953	1954
Выгода населения, всего	86	71	110	35	28	53	20
В т.ч. в госуд-ной торговле	57	48	80	27,5	23	46	20
В кооперативной торговле	29	23	30	7,5	5	7	—

Струмилин С.Г. Экономическая жизнь СССР. Хроника событий и фактов: 1917-1959. М., 1961. Стр.

В учебнике политэкономии 1954 года зафиксировано:

Реальные доходы трудящихся СССР (то есть доходы, исчисленные с учѐтом изменения цен) выросли, по расчѐту на одного работающего, следующим образом: у рабочих в 1940 г. по сравнению с 1913 г., с учѐтом ликвидации безработицы, – более чем в три раза; у крестьян – примерно в три с половиной раза; в 1952 г. доходы рабочих и служащих выросли по сравнению с 1940 г. на 68%, а доходы крестьян – примерно на 72°/о. В 1953 г. общая сумма доходов рабочих, служащих и крестьян увеличилась по сравнению с 1952 г. ещѐ на 13%. Объѐм производства предметов потребления в крупной промышленности в СССР в сопоставимых ценах увеличился по сравнению с 1913 г.: в 1940 г. – в 7,6 раза, а в 1953 г. – в 14 раз.

Если в 1953 г. производство средств производства увеличилось по сравнению с 1940 г. в три с лишним раза, то производство предметов потребления – на 72%.

За первую пятилетку введено 1,5 тыс. предприятий,  с1928 по1941гт – 9 тыс. предприятий, за 1946-1950гг. восстановлено и построено 6,2 тыс. предприятий.

Но сельское хозяйство так и не достигло довоенного уровня.

Пла­ны по­вы­ше­ния уров­ня по­треб­ле­ния про­до­воль­ст­вен­ных то­ва­ров не бы­ли вы­полне­ны. В 1950 этот уро­вень уда­лось лишь при­бли­зить к до­во­ен­но­му. На про­тя­же­нии 1946–51 42–65% (в не­ко­то­рых рай­о­нах до 90%) со­во­куп­но­го до­хо­да кол­хоз­ни­кам при­но­си­ло под­соб­ное хо­зяй­ст­во, в то вре­мя как оп­ла­та по тру­до­дням со­став­ля­ла 15–20%.

Основным источником средств для уменьшения цен было снижением себестоимости продукции и рост производительности труда. Потери бюджета в довольно большом объеме компенсировались сокращением расценок и ростом норм выработки продукции, размещением облигаций обязательного государственного займа, налогами с населения, ростом платы за жилищно-коммунальные услуги.

Снижение цен на ТНП означает расширение емкости внутреннего рынка. Если учесть, что при этом был еще и рост средней заработной платы в 1,3 раза, а также численность занятых в народном хозяйстве в 1,2 раза, то емкость внутреннего рынка за период сталинских снижений цен по ТНП выросла почти в 3 раза. Темпы роста этого показателя тоже рекордные. И получены они самым необычным для капитализма способом – ростом объемов производства при систематическим снижением розничных цен, исключающих всякую возможность кризисных диспропорций. Сталинская экономика, таким образом, действительно была нацелена на максимально возможный рост благосостояния общества.

(Правда, если сравнивать эти достижения с довоенным 1940 годом, цифры будут поскромнее.  Разница объясняется тем, что базовые характеристики по ценам и емкости рынка относятся к 1947 году, когда шел второй год четверной пятилетки 1946-1950гг., основной задачей которой было восстановление разрушенного войной хозяйства и базовые характеристики экономики были существенно ниже довоенных. Заметим кстати, что показатели развития сельского хозяйства и уровня потребления ТНП отставали от планов, что также говорит о наличии нерешенных проблем организации экономики.)

2.3.2. Рыночные характеристики сталинской экономики.

Регулярное снижение цен – не единственная замалчиваемая особенность сталинской экономики. В ней есть еще одна характеристика, которая вообще еще не получила теоретического обобщения. Мы имеем в виду сознательно планируемую избыточность товарного предложения по отношению к  платежеспособному спросу населения в размере 15-20% и то, что скрывается за этим явлением по сути.

Экономика при опережении товарного предложения по отношению к платежеспособному спросу населения неизбежно приобретает ряд специфических характеристик. Этот избыток товарного предложения с силой объективного экономического закона (т.е. насильственно, под угрозой очевидно наступающих негативных явлений) вынуждает органы власти принимать ряд хозяйственных решений по сохранению пропорциональности экономического развития.

Первым из них становится обязательное регулярное снижение потребительских цен. Оно необходимо, чтобы в конечном итоге платежеспособный спрос соответствовал товарному предложению по объему и структуре.

Движение цен, даже когда они устанавливаются государством, подчиняется объективному закону спроса и предложения. Если государство не будет с ним считаться, немедленно станут возникать либо дефициты (когда цена установлена на слишком низком уровне), либо сверхнормативные товарные запасы (в случае завышения цен на реализуемые товары). Научиться следовать требованиям данного объективного закона экономики – не слишком сложная задача. Торговцы на рынке осваивают это искусство за один день и без специальной подготовки.

Сам механизм регулярного снижения розничных цен приводит их не только к равновесному состоянию, но и к равномерному их удовлетворению (с учетом приоритетности удовлетворяемых потребностей и эластичности спроса, т.е. степени влияния снижения цен на динамику потребления).

Второе следствие – быстрое сведение к минимуму диспропорций между планами производства и потребностями общественного развития. Многолетняя практика централизованного планирования по принципу достижения максимума соответствия планов структуре общественных потребностей показала, что вследствие сложностей централизованного планирования (рассмотренных выше в разделе 2.1.) неизбежно возникают расхождения между производственными планами предприятий и структурой общественных потребностей.

При переходе к принципу создания некоторого превышения товарного предложения по отношению к платежеспособному спросу происходит следующее. На товары, произведенные в объеме, равном или ниже платежеспособного спроса на них, цены остаются прежними. А на товары по отдельным их группам, произведенные сверх платежеспособной потребности на них, снижаются в меру их избыточности. В следующий период планируется более высокий прирост тех товаров, цены на которые не снижались. Через два-три года после применения этого принципа спрос уже приводился в примерное соответствие с объемом и структурой планового предложения (когда не остается групп товаров, цены на которые не снижаются, несмотря на рост их предложения). Т.е. диспропорции, которые раньше сформировались, быстро устраняются. Точное же соответствие товарного предложения структуре спроса в последующем достигается регулярным снижением цен на все группы товаров в соответствии с требованиями закона спроса и предложения.

Третье следствие – плановые органы власти в процессе уточнения плановых заданий вынуждены учитывать результаты снижения цен, увеличивая темпы роста тех именно товаров, цены на которые не снижались, или снижались в меньшей мере, чем на другие товарные группы. Такие корректировки нацеливали сами планы на максимально полное удовлетворение реально существующих общественных потребностей с учетом их приоритетности. Было бы странно видеть иное направление корректировки планов после очередного сталинского снижения цен. Это просто нелогично, экономически невыгодно и потому невозможно. (Это нарушение логики возникает только при отсутствии ежегодного снижения цен, т.е. когда нет индикатора избытка или недостатка товарного предложения по отношению к платежеспособному спросу населения.) Таким образом, сами общественные потребности становятся фактором регулирования общественного производства и нацеливают его на максимально полное их удовлетворение и по всему ассортименту.

Все это имело место в послевоенной сталинской экономике. Если мы вспомним, как действует рыночный механизм регулирования, и сравним его со сталинской экономикой, то увидим, к своему удивлению, множество совпадений.

Действие рыночного механизма регулирования общественного производства начинается с установления цен на равновесном уровне на основе закона спроса и предложения. Эти цены выражают общественно необходимые затраты труда (ОНЗТ). Это теоретическое положение тоже часто не понимается. Они сравниваются с фактическими издержками у конкретных производителей товаров. Те производители, которые имеют более производительную технику и лучшую организацию труда, получают конкурентное преимущество в виде более высокой нормы прибыли и, естественно, имеют возможность расширять объемы производства в большей мере, чем производители с устаревшей техникой и низкой организацией производства. Расширение объемов производства имеет следствием снижение цен. При этом слабые производители либо вытесняются с рынков, либо переходят в другие сектора экономики с более выгодными для себя условиями производства.

Наличие всех основных признаков рыночного механизма регулирования в сталинской экономике послевоенного периода делало ее по сути рыночной. Отличия действия механизма рынка от капиталистической экономики были в трех моментах. Первый состоит в том, что рост цен в плановой экономике принципиально не допускается. Тем самым отсекается влияние производителя в направлении получения дополнительного дохода за счет роста цен. Единственный момент, когда это было формально возможно, это тот, когда происходило обновление ассортимента и появлялись новые виды продукции, реализация которых по завышенным ценам возможна именно в силу новизны и повышенного спроса на нее. Но такая возможность была сильно ограничена государственным комитетом по ценообразованию при формировании цен на новые виды продукции и обновляемый ее ассортимент.

 Второй связан с монополией на внешнеэкономическую деятельность. Он не позволял получать доход от экспорта избыточно произведенной продукции по сравнению с платежеспособным спросом. В результате действия этих отличий рыночный механизм регулирования в сталинской экономике стал более эффективным.

Третий и главный состоит в том, что закон спроса и предложения при капитализме не действует свободно. Ему мешает жадность самих капиталистов, предпочитавших уничтожить излишне произведенный товар (в сравнении с платежеспособным спросом), но не снижать цены до равновесного уровня. Не всегда получается избыток товарного предложения отправить на зарубежные рынки. В результате товары накапливаются, вызывая кризисы перепроизводства.

Планирование опережения товарного предложения по отношению к платежеспособному имеет еще одно следствие. При нормально выстроенной системе стимулирования труда, заинтересовывающей коллективы предприятий в полном использовании производственных резервов, быстро становится понятно, что номенклатурное планирование вообще лишено смысла. Произвести больше продукции, чем позволяют производственные мощности все равно невозможно, а меньше – невыгодно самому предприятию. Поэтому они сами выстраивают программы производства на максимально возможном уровне, ориентируясь на реальный спрос населения. У предприятия остается только обязанность информировать плановые органы о предстоящей потребности в материалах и оборудовании, планах развития производства и степени эффективности этого развития (для планирования производства группы А). Совокупность таких сведений и будет спросом на средства производства со стороны предприятий группы Б. Рынок тем самым может распространяться и на производство средств производства. Остается планировать только инвестиции в развивающиеся сектора экономики в соответствии с принципом максимизации эффективности всего общественного производства.

Таким образом, принцип превышения товарного предложения не только обеспечивает рост благосостояния, расширяет емкость внутреннего рынка, но и делает неизбежным включение рыночного механизма в процесс регулирования той части народнохозяйственного комплекса, которая поддается регулированию рыночными средствами. Еще более важно то, что такое регулирование действует как объективная закономерность, нормализующая сам плановый механизм, существенно его упрощая. Вместо номенклатурного планирования от достигнутого уровня требуется расширение хозяйственной самостоятельности, оглядка на фактически существующий спрос, переход к планомерности развития на инвестиционной основе, позволяющей к тому же автоматизировать распределение ресурсов развития по определенному алгоритму, учитывающему приоритетность роста удовлетворяемых общественных потребностей и эффективность научно-технических новаций в средствах производства.

Факт существования в сталинской экономике рыночного механизма регулирования не мог быть ни понят, ни осознан в среде ортодоксальных марксистов в силу убежденности их в нерыночном характере экономики социализма. Но факты – упрямая вещь. И рано или поздно они заставят это усвоить.

Сталинский принцип планирования опережения товарного предложения по отношению к платежеспособному спросу показал, что план – не антипод рыночного регулирования, что наоборот, рыночный механизм может быть осознанно включен в систему планомерности (как средство обеспечения пропорциональности экономического развития) при ориентации на максимально полное и равномерное удовлетворение потребностей, выраженных платежеспособным спросом населения. Одновременно этот механизм может быть использован как ограничитель гиперпотребления, исключающего капиталистическое расточительство ресурсов общества.

Таким образом, в сталинской экономике помимо плана, задающего приблизительные объемы производства ТНП по укрупненной номенклатуре, действовал рыночный закон стоимости, который фактически становился регулятором производства. Более того, он так грамотно (по тем временам) применялся, что позволял компенсировать все неточности централизованного планирования, которые на общем фоне роста благополучия общества просто не были заметны. А экономия на издержках производства, получаемая от внедрения новой техники, доставались трудящимся посредством ежегодного снижения цен, что обеспечивало рост реальной заработной платы, расширение емкости внутреннего рынка, систематически увеличивало стоимостную оценку трудового вклада каждого работника в результаты общественного производства.

Характеристики рыночной экономики сталинского периода:

— опережение товарного предложения по отношению к совокупному спросу (суммарным доходам) населения, запускающее рыночный механизм регулирования;

— обеспечение равновесия спроса и предложения;

— прямое влияние спроса потребителя на производителя;

— приоритеты тем секторам, где цены снижаются в меньшей степени;

— сохранение планомерность за пределами сферы действия рыночного механизма регулирования экономики;

— сочетание и взаимодополнение плана и рынка;

— исключение экономических диспропорций и кризисов;

— рационализация самого механизма планирования и приведение его в соответствие с особенностями различных секторов экономики.

Нужно иметь в виду, что народнохозяйственный комплекс много шире производства ТНП. В него входят госуслуги (общее управление,  ВПК, охрана правопорядка), социальная сфера, наука, культура, охрана природы и другие сферы деятельности, где рыночный механизм не может действовать в принципе. Искусство централизованного планирования состоит как раз в том, чтобы общество не испытывало недостатка в чем-либо, когда это что-то вдруг понадобится.  

2.3.3. О системе стимулирования труда.

При социализме возникает еще одна сторона производственных отношений, связанная с планомерностью организации общественного производства. Экономика – не армейская структура, действующая по приказам начальников сверху. Не бывает выполнения планов без экономических механизмов их осуществления, т.е. определенной системыпроизводственных отношений, создающих у работников мотивацию в достижении запланированных результатов производства. Они всегда есть на практике, даже если мы об их существовании не подозреваем. При капитализме они выстраиваются стихийно на основе индивидуальных представлений предпринимателей (основанных на традиционной практике). При социализме, когда государство становится собственником большинства национализированных предприятий, его область влияния на состояние экономики резко возрастает. Государство приобретает функцию обеспечивать эффективное использование средств производства путем активизации творческого потенциала трудящихся в интересах общества. И главным инструментом реализации этой цели становится система стимулирования труда, составляющая область решающего воздействия государства на состояние экономики в целом.

Достижение целей организации производства становится возможно, когда применяются правильные выстроенные и действующие в соответствии с логикой объективных экономических законов механизмы стимулирования труда.

Под системой стимулирования труда мы понимаем определенную систему формирования активного отношения к труду коллектива предприятия в целом и каждого отдельного работника посредством принятия мер материального и морального поощрения за трудовые и творческие достижения на каждом рабочем месте. Именно эта система стимулирования должна создавать заинтересованность персонала предприятия в рациональном использовании средств производства и творческого потенциала самих работников для достижения высоких конечных результатов производства, роста производительности труда, снижения себестоимости продукции, получения отличного ее качества, разнообразия ее ассортимента, внедрения научно-технических и организационных достижений в хозяйственную практику. Она же должна обеспечивать социальную справедливость (равную плату за равный труд), правильные пропорции в развитии общественного производства, в том числе и рассмотренное выше опережение товарного предложения по отношению к росту платежеспособного спроса населения.

Об этой системе стимулирования и таком разнообразии ее функций столетие назад вообще не было представлений в науке. Более того, считалось, что при социализме не будет товарно-денежных отношений, а значит, и экономических механизмов стимулирования. Именно поэтому начало социализма было связано с политикой военного коммунизма, что привело хозяйство страны в полное расстройство. Вынужденный переход к НЭПу вернул организацию этой системы по буржуазному образцу. Это нормализовало положение дел в экономике. Но темпы ее роста были типично капиталистическими и явно недостаточными для выживания нашей страны во враждебном империалистическом окружении.

Кроме нового источника развития, который давало устранение частной собственности на средства производства, необходимо было создавать и новые механизмы стимулирования, обеспечивающие как эффективное использование уже существующего производственного и трудового потенциала, так и высокие темпы развития страны на индустриальной основе.

Фактические результаты сталинской экономики говорят, что такой механизм создавался, но сложился не сразу, а постепенно, методом проб и ошибок.

В первую пятилетку (1928–1932 гг.) имело место даже повышение себестоимости промышленной продукции на 2,3% (одного из главных показателей эффективности экономики), по отдельным видам продукции более значительное, сопровождаемое повышением потребительских цен. Но на фоне общего кризиса капитализма и инфляционного роста цен в странах Запада оно выглядело вполне умеренным и допустимым.

В годы второй пятилетки (1933–1937 гг.) произошло снижение себестоимости на 10,3%. В мирные годы третьей пятилетки (1938–1940 гг.) она оставалась без изменения. В четвертой пятилетке (1946–1950 гг.) себестоимость промышленной продукции снизилась на 17,0%. А в пятой пятилетке (1951–1955 гг.) было достигнуто рекордное снижение издержек производства на 23,3%.

Это значит, что к концу сталинского периода система стимулирования стала справляться со своими функциями. С одной стороны, она стимулировала эффективное использование существующего производственного потенциала и внедрение новой техники, будила творческую инициативу производственных коллективов, активизировала рационализацию и изобретательство. При росте ВВП более чем на 100%, численность занятых выросла за 1950-е гг. лишь на 22%. Таким образом, за счет роста производительности труда создавалось около 80% прироста ВВП, т.е. вдвое выше, чем в довоенный период. С другой стороны, через систему стимулирования труда происходила увязка результатов производства и фонда оплаты труда, причем в той самой пропорции, когда устанавливалось опережение товарного предложения по отношению к совокупному платежеспособному спросу населения, дающее возможность проводить ежегодное снижение цен на ТНП. Правда, применяемые методы, которыми достигалось это опережение, были не самыми удачными (часто за счет ущемления интересов сельского хозяйства). Это как раз и требовало совершенствования производственных отношений в сфере стимулирования труда для приведения их в соответствие ростом производительных сил общества, о котором говорил Сталин. 

Но поскольку в господствующей системе представлений о социализме того периода товарно-денежные отношения считались рудиментом капитализма, постепенно вытесняемым из экономики, а про структуру производственных редко кто вспоминал, то должного внимания к себе они не привлекали. Поэтому белым пятном теории оставались взгляды о том, что такое производственные отношения вообще, какова их структура, функции, принципы построения и т.п. Система стимулирования труда, как составная часть этих отношений, не была исключением. В результате экономический механизм реализации плановых заданий оставался спонтанно возникшим, сложным и несовершенным, имевшим множество натуральных и стоимостных показателей (уровень выполнения плановых заданий, важнейшая номенклатура выпуска, снижение себестоимости продукции, производительность труда и др.), разнонаправленность их действия, создающим антистимулы, тормозившие развитие. Очень высокие темпы экономического роста (по меркам капитализма), оказывались существенно заниженными, если их оценивать с позиций потенциально возможных результатов социалистического производства (при отсутствии элементов бесхозяйственности).

Таким образом, в сталинской экономике действовала не самая совершенная система производственных отношений, но все же в части стимулирования труда создававшая заинтересованность производственных звеньев в росте объемов производства, его технической оснащенности, активизации творческой активности производственных коллективов,  нацеливающая их на достижение высоких результатов общественного производства. Она же создавала предпосылки для обеспечения нужной пропорциональности развития экономики в длительной перспективе. Однако полное содержание производственных отношений, роль каждой их составной части оставались для большинства специалистов неизвестными.

2.3.4. Идеологические особенности сталинской экономики.

На эту сторону сталинского периода мало кто обращает внимание. И напрасно. Здесь тоже много уроков большого практического значения.

Строительство нового общества началось в России не случайно. Ее история богата революционными идеями и событиями от крестьянских волнений средневековья до социалистической революции 1917 года (Степан Разин, Иван Болотников, Емельян Пугачев, декабристы, народовольцы, социал-демократы, большевики и др.). Западный марксизм лишь попал на подготовленную почву и был усвоен как революционное учение лучше, чем на Западе. А когда выявлялась несостоятельность некоторых положений этого учения, наши вожди пролетариата решительно пересматривали его ключевые положения. В частности, В.И.Ленин пришел к выводу о возможности социалистической революции в экономически отсталой стране и необходимости товарно-денежных отношений при строительстве социализма, а Сталин первым усвоил эти уроки, следовал им на деле и требовал того же от ученых при анализе практики хозяйствования.

Успехи сталинского руководства экономикой базируются на понимании основных положений марксизма, роли госсобственности как экономической основы социализма, теории простого и расширенного воспроизводства, сути производственных отношений, включающих производительные силы в процессы производства благ и услуг, места и роли механизмов хозяйствования как части производственных отношений, которые необходимо корректировать по мере развития производительных сил общества. Особое место уделялось проблеме ускоренного роста производства средств производства как основы безопасности страны и ее научно-технического развития.

Будучи знатоком марксизма и в то же время практиком хозяйственного строительства, не лишенным здравого смысла, Сталин особенно остро ощущал недостаточность теории. Он часто действовал в разрез с догмами марксизма: не подвергал сомнению необходимость товарно-денежных отношений, признавал действие закона стоимости, хотя и в ограниченных пределах, не помышлял о ликвидации государства как органа власти в обществе. Он на практике доказал возможность построения социализма в отдельно взятой стране, проводил индустриализацию, ускоренно создавал оборонный комплекс, укреплял экономическую независимость СССР в опоре на собственные силы,  выдвинул стройную систему представлений о полной и окончательной победе социализма и др. В деле построения новой экономики неизбежно возникали ошибки и ему нужно было минимизировать их издержки. Поэтому он постоянно (с середины 30-х годов) думал о развитии теории строительства социалистического общества, принимал участие в обсуждении возникавших проблем, в т.ч. и остро необходимого учебника по политической экономии. Рассматривая его макет  в начале 1941 года, Сталин делал свои замечания и говорил коллективу его соавторов: «Если хотите на все искать ответов у Маркса, то пропадете… Надо самим работать головой». (Беседа И.В.Сталина по вопросам политической экономии. Запись 29 января 1941г. Исторический архив, 2012, №4, C. 10.)

В условиях довольно значительной теоретической неопределенности, он сумел выстроить динамичную экономику. Высокий уровень ответственности за принимаемые управленческие решения, ставший при Сталине правилом, обеспечивал профессиональную компетентность управленческого состава в органах власти. Он сам учился на практике, достиг значительных успехов в хозяйственном строительстве. Но как теоретик, он понимал, что выстроенная им система производственных отношений недостаточно совершенна и требует к себе постоянного внимания. Он предупреждал, что ее устаревание может приводить к серьезным экономическим проблемам и потому требовал «включения мозгов» для научного обобщения практического опыта. В помощь ученым он написал книгу «Экономические проблемы социализма в СССР», где представил направления, по которым, на его взгляд, требуется углубление знаний о законах развития общества на современном этапе.  Хорошо понимая значение политэкономических знаний, он утверждал: «Без теории нам смерть». И эти слова тоже оказались пророчеством. Но включить мозги своим современникам ему так и не удалось. Учебник вышел уже после его кончины и не без широких пробелов в области теории построения социалистического общества. Научное обобщение практики первых пятилеток так и не стало полным (особенно в части места и роли производственных отношений). Предубеждение о товарно-денежных отношениях как рудименте капитализма сохраняется среди марксистов и по сей день. Хуже того, последующие «строители коммунизма» утратили вообще культуру воспроизводства верных представлений о законах общественного развития и стали делать грубейшие просчеты в организации общественного производства. И дело закончилось развалом всего социалистического содружества государств.

Сталинский период, как мы видим, отличается еще и тем, что во главе страны находился последний грамотный марксист того периода И.В.Сталин. Этому факту не придавалось особого значения. Считалось, что недостаток политэкономического образования политического лидера общества может быть компенсирован профессионалами в его окружении. Но провальная практика последующих периодов от Хрущева до Ельцина вынуждает отказаться от такого представления. Один из правильных выводов всей хозяйственной практики нашей страны – обязательность не просто политэкономической, а именно марксистской подготовки политического лидера для обеспечения нормального экономического развития страны. А сам марксизм предполагает критическое переосмысление положений классики дореволюционного периода и научное обобщение всей практики хозяйственного развития страны в послереволюционное столетие.

2.3.5. Что нового дало теоретическое обобщение сталинской экономики?

1. Дана должная оценка значения факту национализации средств производства и ликвидации социально паразитических слоев общества. Она высвобождает гигантский дополнительный внутренний источник развития социалистического общества величиной в половину ВВП. Он образует основное конкурентное преимущество социалистического строя общества в сравнении с капитализмом.

2. Это преимущество сохраняется и даже растет по мере совершенствования механизмов хозяйствования (в т.ч. системы стимулирования труда) и приведения их в соответствие со степенью развития производительных сил общества. Но если этого не происходит, устаревшие производственные отношения становятся тормозом развития, вызывая повышенную затратность используемых ресурсов, выталкивание элементов НТП, диспропорции развития.

3. В сталинский период была выстроена система производственных отношений в основном на интуитивной основе политического лидера, дававшая высокие темпы экономического роста. Она вывела страну на вершины научно-технического прогресса и сделала СССР второй по мощи державой мира. Но она так и осталась теоретически недораскрытой и во многом несовершенной. В итоге наряду с достижениями мы имели неэквивалентный обмен результатами деятельности, заметное отставание в развитии сельского хозяйства, недоиспользование производственных мощностей, нерациональность природопользования и др.

4.  В сталинской экономике разработан и применен уникальный метод обеспечения сбалансированности экономического развития в длительной перспективе, состоящий в сознательном опережении товарного предложения по отношению к платежеспособному спросу населения и регулярному снижению цен.

В этом методе обеспечения сбалансированности современники Сталина видели только зримое воплощение идеи роста благосостояния граждан в результате снижения цен, но не рассмотрели главного. Посредством корректировки планов в ответ на снижение цен этот механизм настраивает производство на максимально полное удовлетворение общественных потребностей. Не заметили и того факта, что опережение товарного предложения по отношению к платежеспособному спросу населения служит средством запуска рыночный механизм регулирования в плановой экономике.

5. На практике показано, что рыночный механизм регулирования совместим с централизованным планированием. План и рынок не противоречат, а взаимно дополняют друг друга и действуют более успешно, поскольку гарантируется баланс экономики (методами снижения цен и ограничения экспорта по воле производителей) гораздо лучше, чем при капитализме посредством экономических кризисов. В результате рост внутреннего рынка и благосостояния граждан в обществе оказываются существенно выше, чем это возможно при капитализме.

6. Блокирование роста цен не мешает, а помогает действию «рыночной руки рынка», поскольку ограничивает эгоистические тенденции производителей продукции в получении дополнительных доходов за счет давления на цены в сторону их роста. Следовательно, в экономическом механизме хозяйствования необходимо иметь элемент производственных отношений, который должен осуществлять эту ограничительную функцию.

7. Сталинская экономика как рыночная экономика – более совершенная, чем капиталистическая, в т.ч. и современная. В ней невозможны кризисы перепроизводства в связи с расхождением спроса и предложения и других диспропорций. В ней исключен рост цен под влиянием субъектов хозяйствования (самих производителей или торговых посредников). Монополия на внешнеэкономическую деятельность закрывала возможность получения дополнительных доходов производителям, когда потребности общества в данном виде продукта удовлетворялись ниже уровня насыщения (когда избыток товаров мог быть реализован на внешних рынках без ущерба для общества). Такая монополия – важный элемент рыночного регулирования, вынуждающий производить снижение цен на внутреннем рынке.

8. Известно, что рынок как элемент механизма хозяйствования обеспечивает широчайший ассортимент производимых товаров народного потребления. Это обстоятельство открывает перспективу существенного упрощения самого процесса планирования посредством отказа от централизованного директивного планирования производства ТНП. Это позволяет сосредоточить внимание на других (и главных при социализме) направлениях экономического развития (фундаментальная наука и прикладные исследования, обеспечивающие научно-технический прогресс, оборонный комплекс, социальная сфера, защита окружающей среды и главное – обеспечение полного и всестороннего развития человека за счет общественных фондов потребления).

9. Государство само может и должно создавать благоприятные условия для действия механизма рыночного регулирования, причем в более совершенной форме, чем стихийная «свобода предпринимательства» в капиталистической экономике, которая на самом деле блокирует нормальную работу рыночного механизма, вызывая экономические кризисы как средство восстановления постоянно нарушаемой пропорциональности развития;

10. Согласованное (пропорциональное) развитие различных сторон всего народнохозяйственного комплекса может быть обеспечено инвестиционным процессом (т.е. без директивных плановых заданий, как по товарам народного потребления, так и по средствам производства) путем капитальных вложений в те сектора экономики, которые дают их максимальную эффективность. Принципиально этот путь показан сталинской экономикой (в том числе опережением в развитии предприятий группы А над предприятиями группы Б).

Директивность планирования, конечно же, остается, но только там, где рыночные механизмы не могут работать эффективно в принципе (фундаментальная и прикладная наука, ВПК, медицина, социальная сфера, включая возможности полного и всестороннего развития каждого члена общества). Такой подход существенно упрощает сам процесс планирования и в то же время максимально расширяет творческую инициативу производственных коллективов, что как раз и гарантирует максимально возможные темпы экономического роста в длительной перспективе, т.е. может быть постоянно действующим фактором развития общества.

11. Далеко не все открывающиеся возможности сталинских методов хозяйствования были реализованы в самой его экономике. Для этого как раз и нужно было ее теоретическое обобщение. Но сам Сталин занимался практическим руководством, а творческого потенциала его современников просто не хватило для такой работы.

3. Что не поняли и какими просчетами мы разрушали механизмы хозяйствования в послесталинский период?

Сталинская экономика с ее достижениями и нерешенными проблемами досталась в наследство его преемникам, уровень профессионализма которых был крайне ограничен и не позволял делать достоверные научные выводы из практики хозяйствования. Отсутствие необходимой политэкономической подготовки самым трагичным образом сказалось на судьбе страны. В сложившиеся, но не понятые производственные отношения (механизмы хозяйствования) стали вноситься изменения, сводящие на нет преимущества и достижения социалистической экономики, а нерешенные проблемы росли и углублялись, систематически осложняя положение дел в стране. Но главных причин случившейся геополитической катастрофы с нашей странной и миром не названо до сих пор.

3.1. Отсутствие понимания основ успешности экономики Сталина в послевоенный период.

Рассмотренные выше особенности сталинской экономики вряд ли покажутся хорошо знакомыми современным обществоведам. И уж точно никто из марксистов 50-х годов о них толком ничего сказать не мог.

Представление о законе планомерности непременно как о централизованном планировании производственных заданий, максимально приближенных к объему и структуре общественных потребностей, было безраздельно господствующим. Считалось, что чем выше охват такими планами всех областей и секторов экономики, тем лучше это для экономики в целом. Равно как и идея вытеснения товарно-денежных отношений и замены их непосредственным продуктообменом в социалистическом обществе. (Идея ложная в своей основе, отвергнутая Лениным с 1921 года, но занимающая пока преобладающее место в марксистских взглядах о законах общественного развития)

Ленинская трактовка планомерности как сознательного поддержания пропорциональности развития экономики, не отрицающая возможности использования других средств поддержания взаимной соразмерности отраслей народного хозяйства в длительной перспективе, оказалась толи забытой, толи вообще не воспринималась как альтернатива директивному номенклатурному планированию.

Да и сама сталинская экономика послевоенного периода была не столь директивна, как думают многие. Планы ежегодно корректировались в ответ на динамику цен в стране под действием закона спроса и предложения.  А практика СССР самим крахом социализма в послесталинский период доказала ошибочность утверждения, что только на базе планового ведения хозяйства можно преодолеть такое проклятие рыночной (капиталистической) экономики как кризисы.

Диспропорции были и в сталинский период (в частности отставание в развитии сельского хозяйства). Хрущев внес весомую лепту в дезорганизацию экономики. В брежневский период и особенно при Горбачеве централизованное планирование стало антинаучным по сути. Оно привело страну к жесточайшему экономическому и политическому кризису, к развалу СССР и всего социалистического содружества.

С позиций Хрущева существенное опережение товарного предложения по отношению к совокупным доходам населения в сталинской экономике рассматривалось как ненужная диспропорция. Естественно, что первым актом «совершенствования» планирования стало устранение этого механизма и прекращение практики ежегодное снижение цен. Тем самым из механизма хозяйствования был выведен единственный проверенный на практике метод приведения в соответствие спроса и предложения, нацеливающий предприятия на максимально полное удовлетворение общественных потребностей по ТНП. С этого момента дан старт развитию товарно-денежной диспропорциональности экономики, закончившейся через 40 лет пустыми полками в магазинах и развалом СССР.

Отмена планирования опережения товарного предложения была прямым доказательством полного непонимания важнейших особенностей сталинских методов хозяйствования, обеспечивающих устойчивость экономического роста и пропорциональность развития в части товарно-денежной сбалансированности спроса и предложения. (При этом имели место другие диспропорции.)

В том же учебнике политэкономии 1954 года отмечается: «Социалистическое сельское хозяйство за годы своего существования достигло больших успехов на основе колхозного строя. Однако по темпам роста сельское хозяйство сильно отстаѐт от промышленности. С 1940 по 1952 г. при росте промышленной продукции в 2,3 раза валовая продукция сельского хозяйства в сопоставимых ценах выросла всего на 10%. В особенности отстают такие важные отрасли сельского хозяйства, как производство зерна, животноводство, производство картофеля, овощеводство. В силу этого возникло явное несоответствие между быстро растущей потребностью населения в зерне, мясе, молочных продуктах, овощах, фруктах и т. д., с одной стороны, и уровнем сельскохозяйственного производства – с другой. Это отставание сельского хозяйства от промышленности не давало возможности поднять народное потребление до уровня, которого оно могло бы достигнуть при данной степени индустриального развития страны. Мощное развитие тяжѐлой промышленности создало условия для крутого подъѐма социалистического сельского хозяйства. Возникла возможность и необходимость всемерно ускорить темпы роста сельскохозяйственного производства. Исходя из этого, Коммунистическая партия и Советское государство в 1953 г. поставили задачу в ближайшие годы добиться решительного подъѐма сельского хозяйства, чтобы в достатке удовлетворить растущие потребности населения страны в продовольственных продуктах и обеспечить сырьѐм лѐгкую промышленность». (Политическая экономия. Учебник Государственное издательство политической литературы. Москва. 1954 стр. 303).

Крутого подъѐма социалистического сельского хозяйства не получилось в четвертой пятилетке (1946-1950гг.). План прироста продукции сельского хозяйства не выполнен. При запланированном превышении  объема производства СХ на 23% по сравнению с 1940 годам он составил 97%. И дело не в степени разорения села войной, а в неправильно расставленных приоритетах, недоучета природной рискованности земледелия в стране. На нужды сельского хозяйства было направлено только 7% всего объема инвестиций. Сказался и неурожай 1946 года, когда зерновых культур было собрано в 2,2 раза меньше довоенного 1940 года (39,6 млн. т. против 95,6 млн. т. в 1940г.). Но больше всего тормозил развитие сельского хозяйства разрыв между издержками производства и закупочными государственными ценами на продукцию аграрного сектора, установленными много ниже ее себестоимости.

3.2. Отсутствие понимания сути производственных отношений.

Сбалансированность экономики по ТНП не означает, что все проблемы пропорциональности развития в сталинской экономике были решены. Самой серьезной проблемой было существенное отставание в развитии сельского хозяйства, которое не удалось преодолеть и в послевоенный период. Частично это объясняется сознательной политикой проведения индустриализации страны и ускоренного наращивания оборонного комплекса за счет и в ущерб сельскому хозяйству (высокие налоги, обязательность плановых поставок продукции сельского хозяйства и крайне низкие закупочные цены на нее, не покрывающие издержек производства). Но если в мобилизационной экономике это можно понять, то в послевоенный период, когда СССР доказал свое превосходство и никто с ним воевать не собирался, эта политика могла быть существенно откорректирована. И если это не получилось, то только по объективной причине – недостаточному уровню знаний относительно того, как обеспечивается пропорциональность межотраслевого развития народного хозяйства.

Обращая внимание на эту важную проблему – соответствие производительных сил и производственных отношений, Сталин писал: «Новые производственные отношения не могут остаться и не остаются вечно новыми, они начинают стареть и впадать в противоречие с дальнейшим развитием производительных сил, они начинают терять роль главного двигателя производительных сил и превращаются в тормоз. Тогда на место таких производственных отношений, ставших уже старыми, появляются новые производственные отношения, роль которых состоит в том, чтобы быть главным двигателем дальнейшего развития производительных сил».

 «Своеобразие развития производственных отношений от роли тормоза производительных сил к роли главного их двигателя вперед и от роли главного двигателя к роли тормоза производительных сил, – напоминал он, — составляет один из главных элементов марксистской материалистической диалектики. Это знают теперь все приготовишки от марксизма». (Экономические проблемы социализма в СССР. )

С этими тезисами едва ли кто-то станет спорить. Но чтобы приводить в соответствие производительные силы и производственные отношения, нужно хорошо понимать, что представляют собой последние, в каких формах они существуют в экономической практике, какие функции они реализуют в механизмах хозяйствования. Не зная этого, вряд ли можно увидеть, какие из них становятся тормозом развития производительных сил и в каком направлении их нужно совершенствовать.

Сталин лично выстраивал механизмы хозяйствования, добился значительных успехов в экономическом развитии страны, говорил и писал о необходимости совершенствования производственных отношений. Но и он едва ли  хорошо представлял себе их сущность, структуру и функции.

А если судить по содержанию учебника политэкономии 1954 года, нужного понимания особенностей закона пропорциональности и средств его реализации (в т.ч. правильности понимания сути, форм и функций самих производственных отношений, расстановки приоритетов, учета рисков, необходимости формирования некоторых резервов, сочетания с другими законами экономики) не было и у авторского коллектива учебника.

В названном учебнике «социалистические производственные отношения характеризуются: 1) безраздельным господством общественной собственности на средства производства; 2) освобождением трудящихся от эксплуатации и установлением отношений товарищеского сотрудничества и социалистической взаимопомощи; 3) распределением продуктов в интересах самих трудящихся. Социалистическая собственность на средства производства определяет собой совершенно иной, чем при капитализме, характер взаимных отношений людей в процессе производства». (Политическая экономия. Учебник Государственное издательство политической литературы. Москва. 1954 стр. 30?)

Характеристики-то давали, а вот описания того, что они собой представляют по сути, в каких формах они выступают на практике, какие функции реализуют или должны выполнять в механизмах хозяйствования, ничего такого в учебнике мы не найдем. А это значит, что наука того периода таких представлений не имела и давала характеристики тому, чего не ведает (за исключением отношений рыночного обмена результатами деятельности, рассмотренных классиками при анализе капиталистического способа производства). Не прибавилось этих знаний в официальной науке и в последующем (судя по изданной учебной литературе), хотя именно они должны были стать основным объектом исследования. А это значит, что приводить в соответствие быстро развивающиеся производительные силы и производственные отношения можно было только методом проб и ошибок. И степень успешности такой деятельности прямо зависела от уровня политэкономической подготовки лиц в высших эшелонах власти в стране и хозяйственной интуиции. К тому же, догматизация ряда других положений  марксизма тоже оказала свое влияние. Управленческая практика политических лидеров СССР служит хорошей иллюстрацией этой связи.

3.2.1. Хрущевский период.

Особой непродуманностью и противоречивостью отличались управленческие решения Хрущева Н.С.

Отстающее в развитии сельское хозяйство требовало повышенного снимания к его нуждам. Правительством председателя Совета Министров СССР Г.М. Маленкова летом 1953 года был разработан ряд мер, в т.ч. увеличение до 40 млрд. рублей вложений в развитие в сельское хозяйство, существенное облегчение положения крестьянства, что было очевидной необходимостью. Налоги с подсобного хозяйства были уменьшены вдвое и стали взиматься не с дохода, а по размеру земельного участка. Нормы поста­вок с личного подворья были снижены, недоимки прошлых лет списаны. В разы подняты закупочные цены на продукцию по всему ассортименту (молоко, масло, картофель и мясо скота и птицы и др.). В течение 1954 года они пересматривались несколько раз и в конце концов были установлены по зерновым на уровне в 5-7 раз выше первоначального, по подсолнечнику и мясу — в 6 раз, по шерсти и картофелю — в 3 раза выше.

Кроме того, для укрепления руководящих кадров колхозов, совхозов и МТС на работу в качестве их председателей и директоров было направлено более 20 тыс. партработников и свыше 120 тыс. специалистов сельского хозяйства — агрономов, зоотехников и ветеринаров из управленческого аппарата министерств, ведомств, обкомов и райкомов партии, которые были переведены на практическую работу в село.

Ситуация в сельском хозяйстве стала выправляться. Денежные доходы колхозов в 1957 г. к 1952 г. в расчете на каждый колхозный двор увеличились в 2,3 раза, выдача денег на трудодень — в 3 раза, резко возросла продукция личных подсобных хозяйств. В течение пяти лет после сентябрьского пленума среднегодовой прирост продукции аграрного сектора превышал 7 %. 

Неурожай в 1953 г. обострил проблему с заготовками хлеба. Его собрали только около 31 млн. т., что было меньше половины продо­вольственных и других потребностей страны. Приходилось использовать стратегические запасы.

Перехватив новаторскую инициативу у Маленкова, Хрущев выступил на сентябрьском Пленуме Центрального Комитета с докладом о положении сельского хозяйства, где представил реалистическую картину бедственно состояния этой отрасли. Он говорил о нарушении сбалансированности между ростом промышленности и положением дел в сельском хозяйстве, о низком уровне удовлетворения потребностей населения в продуктах первой необходимости, о первоочередных мерах по исправлению положения дел в деревне. Тогда же он был избран первым секретарем КПСС и получил широкие возможности для реализации своих масштабных, но плохо продуманных инициатив.

1) Одним из первых стало его предложение по освоению целинных и залежных земель на просторах Урала, Казахстана и Сибири.

 В конце января 1954 г. Н.С. Хрущев направил в Президиум ЦК записку о состоянии и перспективах развития сельского хозяйства страны. Одним из приложений к ней было обоснование президентом ВАСХНИЛ академиком Т.Д. Лысенко возможности и необходимости получения урожаев зерновых культур на целинных и залежных землях в 15 центнеров с гектара (правда, при соблюдении известных в то время передовых агротехнических приемов и адаптированных к степным условиям сортов зерновых культур). Как получена такая записка, история умалчивает. Но известно, что урожаи в крайне рискованных районах освоения новых земель, по его же мнению, не могли превышать 10 ц. с га. и в беседе с И.В.Сталиным на ту же тему он отстаивал идею интенсификации земледелия в традиционных районах выращивания зерновых культур.

В феврале 1954 г. состоялся очередной Пленум ЦК, который сделал поворот от курса на интенсификацию сельского хозяйства, провозглашенного Г.М. Маленковым еще летом прошлого года, на экстенсивные методы подъема сельского хозяйства, предложенные Хрущевым, как более простые, быстрые и надежные. В итоге принято постановление «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель», где предполагалось в течение ближайших лет создать крупные зерновые совхозы и освоить около 13 млн. гектаров целинных и залежных земель на Урале, в Сибири и Казахстане. Категорические возражения Г.М. Маленков и других известных членов Президиума ЦК, в частности, В.М. Молотова, К.Е. Ворошилова, не были приняты во внимание.

В 1954 году удалось засеять на площади в 3,6 млн. га. Урожай оказался довольно хорошим (около 9 центнеров с га). Видя в этом результате подтверждение правильности своих идей, Хрущев на ближайшем Пленуме ЦК, посвященном проблемам сельского хозяйства (в январе 1955 г.) добился решения о расширении программы освоения целинных и залежных земель до 28-30 млн. га к концу 1956 г., особо подчеркивая, что их освоение является «наиболее доступным и быстрым источником увеличения производства зерна в стране».

Подъем целины потребовал гигантских затрат средств, материальных ресурсов и героического труда соотечественников. В освоении целины приняли участие сотни тысяч комсомольцев и добровольцев, в основном  молодежь в возрасте до 25 лет. На целину направлены почти все производимые в стране тракторы, комбайны и другая сельхозтехника, треть финансовых средств (31 млрд. руб.), вложенных в развитие сельского хозяйства. Сотни тысяч студентов и механизаторов из всех регионов страны ежегодно принимали активное участие в уборочных кампаниях. Капитальные затраты и производственные издержки вообще не принимались во внимание в этой грандиозной битве за хлеб.

Уже в три первых целинных года было распахано свыше 33 млн. га земли. Создано 425 крупных зерновых совхозов. В результате заготовки хлеба выросли до 54 млн. т, валовой сбор зерна увеличился в 1953-1956 гг. с 82,5 до 125 млн. т. В 1957―1958 гг. целинные земли дали рекордный урожай (около 10 центнеров с гектара) и обеспечили заготовку почти половины всего валового сбора зерновых культур в стране, то есть порядка 58―60 млн. тонн.

Полагая, что в результате освоение целинных и залежных земель уже создана новая зерновая база стра­ны, Хрущев в декабре 1958 г. уверенно заявил, что подъем этих земель стал решающим фактором решения зерновой проблемы в стране. Однако это утверждение было слишком поспешным.

Стратегический просчет этого решения состоял в том, что полностью игнорировались дифференциальные характеристики целинных и залежных земель, явно отрицательные, прямо снижающие соотношение результатов освоения (товарное зерно) и затрат на его получение в целом по стране. Целинная программа отвлекла значительные ресурсы от укрепления зернового хозяйства в традиционных аграрных районах РСФСР и привела к торможению роста их продуктивности. Вместе с тем, ожидаемый результат – получение устойчивых и высоких урожаев, был изначально преувеличен и не был достигнут.

Запаса природного плодородия целинных земель было немного. Они постоянно требовали больших капиталовложений, значительных мелиоративных работ, удобрений, новых эффективных агрономических приемов обработки земель, борьбы с сорняками, методов уборки и хранения урожая и т.п. Ничего подобного на практике не происходило. Поэтому после двух-трех лет приличных урожаев их естественное плодородие стало резко падать. В следующие два года урожайность снизилась до 5-6 центнеров с га. Затем пыльные бури просто сдули плодородный слой почвы с беззащитной перед ветровой эрозией территории. Треть освоенных целинных земель пришлось перевести в разряд пастбищ. А в 1962―1963 гг. из-за выветривания и плохих погодных условий, на целинных землях не удалось собрать даже посевной фонд. Таким образом, гигантские затраты и героический труд людей привели к нулевому конечному результату. Сбор зерна в других областях тоже был плохим. Угрозу голода в стране удалось предотвратить только благодаря масштабным закупкам зерна за рубежом.

2) Ославила Хрущева и кукурузная затея.

Она началась еще в январе 1956 г. когда по его инициативе было принято совместное постановление ЦК КПСС и Совет Министров СССР «Об увеличении посевов кукурузы и других сельскохозяйственных культур», в котором заявлено, что «повсеместное распространение этой зерновой и силосной культуры является важнейшей партийной задачей».

По его мнению, урожайность этой «царицы полей» должна составить 300—600 центнеров зеленой массы на гектар, что позволит полностью обеспечить кормами животноводство в стране. Уже за первые два года посевы кукурузы выросли десятикратно. А после официального визита Н.С. Хрущева в США в сентябре 1959 г. и посещения им кукурузной фермы миллионера Р. Гарета в стране началась настоящая кукурузная горячка. Ее сеяли, не считаясь с земельными особенностями и климатическими условиями (в засушливой зоне и в северных районах), часто в принудительном порядке. К 1963 г. посевные площади под кукурузу были увеличены до 37 млн. гектаров, в том числе и за счет лучших пахотных земель. Ради кукурузы сокращались посевы пшеницы и ржи, что привело к общему снижению сбора зерновых культур.

Между тем, урожайность кукурузы на силос и зеленый корм в нечерноземной зоне РСФСР, где ею были засеяны почти 3,5 млн. гектаров земли, составляла всего 32―34 центнера с гектара. Не сильно выше он был и большинстве районов черноземной зоны.

Многолетние наблюдения крупных ученых и опытных агрономов, в том числе академика Т.С. Мальцева, убедительно показывали, что:

а) кукуруза – культура трудоемкая и дает гораздо более дорогие корма, чем многолетние травы;

б) при дождливом и холодном лете кукуруза не вызревала и оставляла скот практически без кормов, тогда как многолетние травы дают неплохой урожай и в этих условиях.

Но Хрущев, как обычно, отмахивался от разумных советов. Идеализация возможностей этой культуры привела к тому, что и зерна, и кормов стало остро не хватать. О желаемых прибавках производства мясомолочной продукции тоже пришлось распрощаться.

3) Идея «догнать и перегнать», Рязанское чудо.

Заметные успехи сельского хозяйства после принятых в 1954 году мер подтолкнули амбиции Хрущева и у него родилась идея догнать и перегнать США   по производству мяса, масла и молока на душу населения в ближайшие годы. Задачу «догнать и перегнать» он озвучил на зональном совещании работников сельского хозяйства 22 мая 1957 года в Ленинграде. А решить ее  Хрущев предполагал уже в 1960 году, т.е. за три года.

Стране не в диковинку обгонять развитые страны. Но безумием было сделать это «в ближайшие годы», т.е. уже к 1960 г. в 3,5 раза увеличить производство мяса в стране. Эта очередная «хрущевская затея» закончилась практически полным разгромом всего животноводства в стране.

Утопичность замысла была более чем очевидна каждому животноводу. Утроение производства мяса при прочих равных условиях (а они за год существенно не меняются) означает утроение маточного поголовья животных, утроения кормовой базы, мест содержания скота, соответствующего роста численности обслуживающего персонала. Утроение всего этого богатства ни за три года, ни за пять лет невозможно по биологическим и социально-экономическим  причинам. Уверовать в эту утопию может только тот, у кого, как говорят в таких случаях, «не все дома» или «крыша поехала». Естественно, что никто из практических работников эту идею не поддержал. Поэтому первые полтора года после Ленинградского совещания не вызвали ожидаемого встречного энтузиазма. Тогда в обкомы и крайкомы КПСС было спущено указание «принять решительные меры» для увеличения производства мяса в 1959 г.

 Первым на призыв Хрущева откликнулся руководитель Рязанского обкома А.Н. Ларионов, взявшийся утроить государственные заготовки мяса в области за год. А 9 января 1959 г. его обещание по настоянию Хрущева было опубликовано в “Правде”. Нашлись и последователи этой инициативы в нескольких других областях.

В докладе на XXI съезде КПСС в 1959 г. Хрущев сообщил, что «колхозники, рабочие совхозов, специалисты сельского хозяйства … вскрывают такие резервы, умелое использование которых позволит выполнить и перевыполнить задания по производству зерна, мяса и других продуктов как по срокам, так и по объемам. Сейчас уже имеются первые ласточки, которые предвещают нам хорошее лето. Например, по Рязанской области приняты обязательства уже в нынешнем году увеличить по сравнению с 1958 годом производство мяса в колхозах и совхозах в 3,8 раза, по Ставропольскому краю — в 2,5 раза, по Ростовской области — в два раза. По Московской области приняты обязательства довести в 1959 году производство мяса в целом по области до 70 центнеров на сто гектаров сельскохозяйственных угодий и дать государству мяса в 2 раза больше, чем в 1958 году. Краснодарский край обязался произвести в текущем году мяса по 84 центнера на сто гектаров и увеличить общее производство мяса в колхозах и совхозах края за год более чем в 2,5 раза». (Стенографический отчет. О контрольных цифрах развития народного хозяйства СССР на   1959—1965   годы. Доклад товарища Н. С. ХРУЩЕВА, стр. 37.)

Ларионов не был дилетантом инемало преуспел, выводя отстающую Рязанскую область из послевоенной разрухи. Но он был подневольным и вряд ли пошел на такую авантюру, если бы на него не давили из центра. Утроение по сравнению с 1958 годом было невозможно еще и потому, что в этот год уже был скачок в приросте заготовок мяса. Произошел он потому, что еще 20 августа было принято постановление ЦК КПСС по РСФСР «О запрещении содержания скота в личной собственности граждан, проживающих в городах и рабочих поселках», вынудившее 12,5 млн. городских семей, в основном — жителей районных центров, проживавших в собственных домах, имевших небольшое подсобное хозяйство, передать скот колхозам и совхозам. А те не имели ни мест содержания, ни запаса кормов и потому отдали его на заготовительные пункты. Рязанская область воспользовалась ситуацией и удвоила заготовки мяса с плановых 50 до 102 тыс. тонн. То же сделали и многие другие руководители краевой и областной власти в РСФСР. И естественно, заготовки мяса резко возросли, а поголовье на подворьях сократилось на 20%. Поэтому обязательство по утроению закупок касалось не фактического уровня, достигнутого в 1958 году, а только плановых поставок.

Кроме того, объем производства мяса и объем закупок – далеко не одно и то же. Хрущев ожидал увеличения производства мяса, а Ларионов думал, как выполнить обещание без наращивания производства, поскольку как практик понимал, что такое увеличение производства мяса за год невозможно в принципе. Но эти тонкости в расхождении самого понимания сути обещаний Хрущева не интересовали.

После съезда Хрущев посетил Рязань. Ларионов отчитался за поставки мяса областью в 58-м году и лично подтвердил обещание об утроении поставок в 1959 году.  Обязательства на 1960 год были еще выше — 180 тысяч тонн. За успехи 58-го года и ударные планы на будущее Хрущев наградил область орденом Ленина (12 марта 1958).

Выполняя обязательства при отсутствии резервов, Ларионов пустился «во все тяжкие»: распорядился забить весь молодняк, большую часть молочного стада, быков-производителей. Забрал под обещание вернуть весь скот, выращенный колхозниками в личных хозяйствах. Организовал закупки скота в соседних областях за деньги, предназначенные для приобретения техники и строительства школ. 16 декабря 1959 года торжественно отчитался о сдаче государству 150 тысяч тонн мяса, в три раза превысив плановые поставки прошлого года. За этот «подвиг» Ларионов получил звание Героя Социалистического Труда.

В декабре 1959 г. на очередном Пленуме ЦК КПСС, вновь посвященном вопросам сельского хозяйства, Н.С. Хрущев поставил в пример «трудовой подвиг рязанских животноводов» и заявил, что их опыт нуждается в повсеместном распространении. Однако в следующем же году заготовки мяса составили всего 30 тыс. тонн, т.е. в 6 раз меньше обещанного. Поголовье скота в области уменьшилось по сравнению с 1958 г. на 65 %. Колхозники, у которых под расписку изъяли скот, отказывались обрабатывать колхозные земли, что привело к падению производства зерна на 50 %. К осени 1960 года скрывать катастрофу стало невозможно, и все руководство Рязанской области было уволено. 22 сентября 1960 года Ларионов застрелился. А 30.09.1960 он был посмертно лишён звания Героя Социалистического Труда.

Конечно, эта дикая история связана с особенностями личности Хрущева — вздорность характера, самодурство, паталогическое отсутствие способности верно отражать в сознании объективные закономерности хозяйственных явлений в деревне (урожайность культур, законов воспроизводства домашних животных, влияния на них климата местности и т.п.), понятные каждому рядовому сельскому жителю. Клинический в буквальном смысле характер таких отклонений от нормы у нас не вызывает сомнений. Но многолетняя история реформаторского зуда Хрущева наглядно и убедительно демонстрирует главную беду политической системы общества – ее беззащитность от «дурака во власти», способность такого человека превратить все общество в «страну дураков». Ведь ликвидация маточного поголовья скота приняла массовый характер. Примеров такого рода было немало. Ровно за те же заслуги орденом Ленина награждена Кировская область (25 декабря 1959). О широком распространении такого «опыта» свидетельствуют многочисленные Постановления органов власти в стране: постановление Бюро ЦК КПСС по РСФСР «О продолжающейся практике продажи и сдачи государству маловесного скота многими колхозами и совхозами» (июнь 1960 г.); «О фактах грубых нарушений, допущенных по отдельным хозяйствам Курганской, Воронежской, Свердловской областей и Краснодарском крае» (ноябрь 1960 г.); «Об увеличении дотации мясопродуктов Свердловской области» (февраль 1961 г.); постановление Совет Министров РСФСР (от 5 июня 1961 г. № 727), «О мерах по предотвращению фактов обмана государства и по усилению контроля за достоверностью отчетов о выполнении планов и обязательств» и др.

Рассматривая другие инициативы Хрущева, мы вряд ли добавим новые характеристики в его образ правления. Поэтому только упомянем о них:

— ликвидация машино-тракторных станций с навязывание техники колхозам по установленным государством завышенным ценам при отсутствии опыта и условий ее технического обслуживания, что резко осложнило их экономическое положение;

— политика укрупнения колхозов, когда средние размеры этих хозяйств возросли примерно в три раза, что существенно сказалось и на самой управляемости хозяйств, преобразования колхозов в совхозы;

— идеи неперспективности малых и средних сел и деревень, повсеместного создания крупных «агрогородов» и массовом переселении в них жителей;

— существенное сокращение размеров крестьянских приусадебных хозяйств, фактическая ликвидация мелкого крестьянского хозяйства в городах, значительно сократившая важнейший источник поступления продовольствия;

— реанимация задачи роста производства мяса в Нечерноземной зоне на основе свиноводства и расширения посевов сахарной свеклы с получением 300-400 центнеров корнеплодов с гектара, хотя среднегодовая урожайность сахарной свеклы в те годы составляла всего лишь 75 центнеров с гектара;

— административная реформа 1957 года, заменившая отраслевой принцип управления территориальным, создание совнархозов и разделение краевых, областных и республиканских партийных комитетов на два обкома (крайкома) — по промышленности и по сельскому хозяйству с потерей управляемости всем народнохозяйственным комплексом.

В результате реформаторской деятельности Хрущева стало понятно, что система власти в стране начисто лишенной защиты от «кретинизма», что в последствии привело ее к геополитической катастрофе.

Практически  это было разрушением сталинской экономики в части:

а) включения в систему фактора безответственности власти за последствия управленческих решений;

б) переход к негативной селекции кадров высшего управленческого персонала в стране;

в) отказа от механизма регулярного снижения цен и уже рассмотренного выше способа поддержания товарно-денежной пропорциональности;

г) искажение принципов хозрасчета, когда происходил громадный объем капиталовложений в сельское хозяйство без получения желаемого результата, рост затратности экономики в целом и «съедания» основного конкурентного преимущества социализма как системы;

д) развал управляемости народным хозяйством, что вылилось в резком снижении темпов экономического роста и нарушения принципа планомерности развития;

е) резкое падение политэкономического, интеллектуального и профессионального уровня подготовки кадрового состава в высшем эшелоне власти в стране.

Темпы роста экономики все же упали не так низко, страна наращивала успехи в освоении космоса, в НТП, и нас еще нельзя было называть «страной дураков». Но тенденция в этом направлении обозначилась четко.

В результате хрущевских новаций и реформ производство мяса в стране выросло с 7,5 млн. до 8,3 млн. тонн, т.е. всего на 10% вместо обещанных советскому народу 350%. Семилетний план развития народного хозяйства был провален буквально по всем показателям, страна вступила в полосу постоянно растущих закупок зерна и других продовольственных товаров за рубежом.

Если о динамике судить по пятилеткам, то мы увидим: в 1951—1955 гг. рост сельскохозяйственного производства составил 21%, в 1956—1960 гг. он достиг 30%, а в 1961—1965 гг. провалился до 18%, хотя должен был составить 70%.

14 октября 1964 года Пленум ЦК КПСС, организованный во время отпуска Хрущёва, находившегося в Пицунде, освободил его от должности Первого секретаря ЦК КПСС «по состоянию здоровья» (в действительности за множество ошибок и утрату доверия как политическому руководителю). На следующий день указом Президиума Верховного Совета СССР Хрущёв был освобождён от должности главы советского правительства. На посту Первого секретаря ЦК КПСС его сменил Л.И.Брежнев.

Единственной надежной защитой от некомпетентности может быть только обязательность знания марксизма как элемента профессиональной подготовки управленцев макроэкономического уровня: во-первых, он труден для освоения и болванам не по зубам; во-вторых, он дает именно те знания, которые являются главной частью профессиональной подготовки представителей органов государственного управления; в-третьих, поднимает общий уровень интеллектуального развития человека как главной части производительных сил общества на новый уровень, обеспечивающий движение общества по пути социально-экономического прогресса и возможность его перехода в новое формационное состояние.

Но, увы! С одной стороны, признавалась необходимость развития марксизма, а с другой утверждалась незыблемость всех положений классиков, хотя историческая практика ставила многие из них под сомнение. На деле происходила догматизация марксизма, особенно опасная в ситуации, когда нарастало противоречие между прогрессом в производительных силах страны и быстрого устаревающими производственными отношениями, становящимися все более сильным тормозом общественного развития. Вытравлялась его научная составляющая, в том числе область обобщения практики реального социально-экономического развития общества СССР и других стран мира. В конечном счете, марксизм превратился в разновидность религии, где происходило глухое отрицание всяких достижений экономической мысли как факторов развития как теории, так и практики хозяйствования. На его основе стало невозможно решать возникающие проблемы экономического роста.

3.2.2. Реформы брежневского периода.

Хрущевский период внес дезорганизацию экономики. Потери от бесхозяйственности росли, а темпы экономического роста снижались. Вместе с тем, развитие экономики, имевшее сталинский потенциал роста, продолжалось. В очередной раз встала задача привести в соответствие производительные силы и производственные отношения.

В первую очередь необходимо было устранить деформаций экономики, полученных в хрущевский период.

На очередном Пленуме ЦК в ноябре 1964 г. новое руководство страны восстановило единство всех партийных комитетов и выстроило прежнюю вертикаль партийной и советской власти в стране. В сентябре 1965 г. были ликвидированы все совнархозы, и восстановлена прежняя система отраслевого управления народным хозяйством.

В сельском хозяйстве закупочные цены на продукцию повышались в 1,5—2 раза, вводилась льготная оплата сверхпланового урожая, снижались цены на запчасти и технику, уменьшились ставки подоходного налога на крестьян.

Понимание необходимости экономической реформы созрело еще двумя годами раньше. Мы не будем повторять широко известное описание сути и хода реформы, ее корректировок в 70-х годах. Для понимания процессов в экономике того периода важнее разобраться в идеологических подходах к преобразованиям в механизмах хозяйствования.

Обсуждению ее содержания началось с публикации статьи Е. Либермана «План, прибыль, премия», в газете  «Правда», 9 сентября 1962 г. В ней автор предложил 4 основных положения:

1) Доводить до предприятий планы «только по объему продукции в номенклатуре и срокам поставок… с максимальным учетом прямых связей между поставщиками и потребителями». Все остальные показатели планов «в том числе по производительности труда и численности работающих, заработной плате, себестоимости продукции, накоплениями, капиталовложениями и новой технике» предприятия разрабатывают сами.

2) Поставить «размеры поощрения коллективов предприятий в зависимости от достигнутого уровня рентабельности (отношение прибыли к производственным фондам)», т.е. определять его величину в процентах стоимости производственных фондов.

3) Устанавливать размер поощрения по шкале, при которой чем больше оказывается прибыль, тем большая ее доля перечисляется государству и меньшая остается в распоряжении предприятия.

4) «При несоблюдении заданий по объему, номенклатуре и срокам поставок предприятие лишается права на премирование».

Предложения вызвали бурную реакцию. Антирыночники встрепенулись. Эти идеи фактически означали для них не только отказ от директивности, но и вообще от централизованного планирования, ибо планы, устанавливаемые «с максимальным учетом прямых связей между поставщиками и потребителями»  и при полной загрузке производственных мощностей не нуждаются в их централизованном обобщении. В самом деле, зачем нужны директивные планы, если они повторяют в основном  уже  сформированные и принятые планы предприятий? Проще сделать дополнительные заказы на поставки, если есть такая потребность. Предприятия охотно их выполнят при наличии производственных возможностей.

Идеи разрушали их представление о необходимости вытеснения товарно-денежных отношений из экономики социализма посредством все более полного охвата плановыми заданиями всей номенклатуры производимой продукции.

Факт наличия отношений обмена был, на их взгляд, рудиментом буржуазных отношений при социализме. Они считали категорически недопустимым использование капиталистических рычагов (прежде всего, прибыли и рентабельности) в нашей экономике. Но когда публично заявлено, что предметом обсуждения становятся оценочные показатели именно прибыли и рентабельности (устанавливаемой по-капиталистически, т.е. отношением той же прибыли к сумме основных фондов и оборотных средств предприятия), то не только «антитоварники» сделали вывод, что фактически целью производственной деятельности при социализме становится именно прибыль. И хотя понятно, что раз предприятия у нас – государственные, то и прибыль от них пойдет исключительно на «удовлетворение материальных и культурных потребностей человека», а потому не могут пошатнуть политического строя общества, их понимание прибыли как цели капиталистического производства легло на взгляды о рынке как методе капиталистического хозяйствования, и породило устойчивое представление о внедрении в социалистическое общество механизма возврата капитализма. И они как будто угадали. Чем более развитым был социализм, тем ближе он был к своему крушению. Сторонники такой точки зрения полагают, что по-другому и быть не могло. Но не будем спешить с выводами. Возможно, мы нашли и подтвердим другую причину такого поворота событий.

Рыночники, однако, тоже не дремали. Товарно-денежные отношения, отвечали они, есть и в до-, и в посткапитализме. И обслуживают они не специфически капиталистические, а общие для всех формаций механизмы хозяйствования. Эти отношения есть превращение натуральной формы стоимости в денежную форму, неизбежные в любой экономике, где есть общественное разделение труда. Без них, убеждали рыночники, невозможны вообще воспроизводственные процессы. Кроме того, без стоимостных оценок труда и его продуктов нельзя реализовать социалистический принцип распределения по труду. Эквивалентность обмена результатами деятельности между предприятиями, да и сам хозрасчет как метод хозяйствования тоже возможны только при стоимостном учете всех сторон работы производственных звеньев. Напоминали они и аргументы Сталина об объективной необходимости сохранения товарной формы производства при социализме.

В общем, «антирыночники» не смогли предложит ни одного способа решения возникших проблем, а «рыночники» были более убедительными и одержали безоговорочную победу. Но идеям Либермана не стало от этого легче. Советские экономисты оказались плохими марксистами в том смысле, что слабо представляли себе, как действуют рыночные механизмы регулирования общественного производства. Они просто не поняли сути его предложений.

Под занавес дискуссии Либерман выступил с еще одной статьейпо поводу совершенствования механизмов хозяйствования, где повторил некоторые важные положения, представленные в дискуссии. (Е. Либерман. Еще раз о плане, прибыли и премии. «Правда», 19 сентября 1964 г.)

— О плане как факторе затратности экономики: «Если прибыль диктовать в планах, доводимых до предприятий, то нет гарантии против того, что предприятия нередко, как и теперь, будут стремиться к занижению планов и тем тормозить прогресс в производстве. Вот почему предприятия должны иметь длительно действующий норматив поощрения, который бы не пересматривался каждый раз, когда предприятия его превзойдут. Предприятия всегда должны быть уверены в том, что доля успеха достанется заслужившему этот успех коллективу».

— О принципе отбора показателей стимулирования: «То, что выгодно обществу в лице государства, должно быть выгодно каждому коллективу предприятия и каждому его члену! Надо сделать так, чтобы каждый шаг вперед приносил огромную пользу обществу, но вместе с тем доля этой пользы никогда не шла бы мимо данного коллектива».

— Об ориентации на один комплексный показатель стимулирования: «Такие показатели, как рост объема производства, повышение выработки, увеличение съема продукции с одного рубля основных фондов, снижение себестоимости и другие, — все они вместе и каждый в отдельности имеют самостоятельное значение в процессе планирования и учета. Но все они собираются, скрещиваются в рентабельности, которую потому и надлежит применять в качестве ключевого показателя для оценки эффективности работы предприятий».

— О раскрытии важной части производственных отношений, о которых у нас вообще не было четких представлений: «Полезно заметить, что речь идет не о реформе показателей, а о реформе взаимоотношений предприятий с народным хозяйством».

Правда, последний тезис Либермана вообще не получил отражения в дискуссии и фактически был его личной позицией. Да и сам он не очень понимал новизны такой постановки вопроса. Поэтому место стимулирования в системе производственных отношений, оптимальные его формы, реализуемые функции у него тоже не получили внятного освещения.

В целом предложения Либермана признаны «сырыми» и при доработке положений реформы утрачены. В итоге новая система хозяйствования сохранила директивность планирования, множество планируемых показателей, разнонаправленность их действия, стимулирование затратности, выталкивание НТП и др. недостатки. Ну и конечно сохранился главный порок системы – товарно-денежная несбалансированность развития экономики, введенная еще в начале хрущевского периода при отказе от сталинского ежегодного снижения цен. Новая система не стала такой уж новой.

История уже вынесла этой системе свой вердикт. Но полезно выяснить, что царило в головах ее коллективного разработчика, возглавляемого Косыгиным и Либерманом, вызвавшего ее неполноценность.

Основными положениями реформы стали:

Расширение хозяйственной самостоятельности посредством сокращения числа показателей плана, утверждаемых предприятиям вышестоящими организациями:

по производству: общий объем реализуемой продукции в действующих оптовых ценах; важнейшие виды продукции в натуральном выражении;

по труду — общий фонд заработной платы;

по финансам: общая сумма прибыли и рентабельность (к сумме основных фондов и оборотных средств); платежи в бюджет и ассигнования из бюджета;

по капитальному строительству: общий объем централизованных капитальных вложений; ввод в действие основных фондов и производственных мощностей за счет централизованных капитальных вложений;

по внедрению новой техники — задания по освоению производства новых видов продукции и по внедрению новых технологических процессов, комплексной механизации и автоматизации производства;

по материально — техническому снабжению — объем поставок предприятию сырья, материалов и оборудования, распределяемых вышестоящей организацией.

Сохранены отчетные показатели: валовая продукция, производительность труда, численность работающих, средняя заработная плата, себестоимость продукции, внедрение новой техники и другие показатели, необходимые для анализа и оценки экономических итогов работы промышленности.

Для повышения материальной заинтересованности коллективов и отдельных работников предприятий в достижении лучших результатов работы за счет прибыли и других собственных ресурсов создаются:

а) фонд материального поощрения;

б) фонд социально — культурных мероприятий и жилищного строительства;

в) фонд развития производства.

Размер отчислений от прибыли в фонд материального поощрения определяется по нормативам (стабильным за ряд лет)в зависимости от увеличения объема реализации продукции (или размера прибыли) и уровня рентабельности, предусмотренных в годовом плане. Нормативы устанавливаются в процентах к фонду заработной платы: а) за каждый процент увеличения объема реализации продукции в сопоставимых ценах (или размера прибыли), предусмотренный в плане данногогода, по сравнению с предыдущим годом; б) за каждый процент рентабельности, предусмотренный в годовом плане.

Из всех предложений Либермана по содержанию реформы принят только показатель рентабельности. Все остальное отвергнуто. Показатель прибыли – не новый. Его значение выросло, поскольку он стал источником средств для образования.

Возьмем показатели стимулирования. Первый критерий — «объем реализации продукции (или размер прибыли). Он предоставляет нам возможность выбора одного из двух показателей, которые, по логике, должны быть почти равными с точки зрения стимулирующего эффекта (соединенных союзом «или»). Второй (уровень рентабельности) – безальтернативен.

Взятый в скобки показатель менее предпочтителен. И тому есть некоторое объяснение. Если выбрать в качестве стимулирующих показателей прибыль и рентабельность, то мы получим дублирование одного и того же фактора в системе этих показателей, поскольку рентабельность определяется отношением той же прибыли к стоимости производственных фондов. В той мере, какой растет прибыль, будет расти и рентабельность, а это означает двойное поощрение за один и тот же результат. Поэтому показатель прибыли оставлен в скобках как менее предпочтительный вариант.

А вот равнозначности вариантов первого показателя стимулирования нет вовсе. В действительности объем реализации аналогичен валовому показателю и заинтересовывает в перерасходе сырья, материалов, энергии и прочих затрат овеществленного труда. Его применение в системе стимулирования принципиально недопустимо. Прибыль, наоборот, нацеливает на экономию всех издержек производства. Они не только не тождественны, а прямо противоположной по своей направленности.

Как можно признать эти показатели примерно равными по своему действию? Как вообще можно затратный стимулятор оставить в системе поощрения, когда в дискуссии о характеристиках затратности валовых показателей говорилось больше всего? Приходится делать вывод о том, что наш цвет реформаторской мысли был в общем-то пустоцветом. И не потому ли здравые соображения, рассмотренные в ходе обсуждения реформы, просто проигнорированы?

 Мы не критикуем реформу, а показываем уровень профессионализма реформаторов. Он явно недостаточен. Пройдет еще пятилетка и жизнь заставит отказаться от этого показателя в пользу чистой или условно-чистой продукцией. Но материального ущерба и репутационных потерь власти уже не вернуть.

Есть и другие основания для критики реформаторов. Например, по проблеме обеспечения соответствия совокупных доходов и товарной их обеспеченности.

Возражения «антирыночников» против прибыли строятся на том основании, что этот показатель отражает цель капиталистической системы и потому недопустим в оценке деятельности предприятия. Вместо прибыли должен применяться, по их мнению, только показатель снижения себестоимости как истинно социалистический.

Здесь «антирыночники» попадают впросак, демонстрируя невежество в элементарных знаниях экономики предприятия. Дело в том, что снижение себестоимости и прирост прибыли – это разные названия одного и того же явления на предприятии. В самом деле, если происходит изменение в структуре затрат на производство продукции, то с точки зрения динамики затрат мы говорим о снижении себестоимости. А рассматривая то же явление с позиций динамики прибыли, мы говорим о приросте прибыли. Странно, что приходится объяснять такие простые вещи.

Хорошо, что реформа внедрялась в практику с большой осторожностью и постепенно.

В частности, для проверки ее эффективности в середине 1967 г. был организован Щекинский эксперимент по альтернативной и упрощенной схеме стимулирования, результаты которого тоже хорошо известны.

Предприятию устанавливался стабильный фонд заработной платы на 1967 — 1970 гг., а вся экономия этого фонда при совершенствовании организации производства и повышении производительности труда оставалась в распоряжение комбината. За два года число рабочих на комбинате сократилось на 870 чел. Было решено сохранить новые условия работы на следующую пятилетку и расширить эксперимент.

К концу периода объём продукции химкомбината возрос в 2,7 раза, производительность труда — в 3,4 раза, почти в 4 раза повысилась рентабельность, снизились расходы заработной платы на рубль товарной продукции с 13,9 до 5 коп.

Аналогичный результат получен и на других предприятиях с теми же условиями поощрения. Но через некоторое время эксперимент фактически прекратился. Причина — в существующей практике планирования от достигнутого уровня. В 1976 г. химкомбинату запланирован обычный прирост показателей как раз в тот момент, когда он вышел на предельно возможный объем производства, в 1,43 раза превышающий проектную мощность установленного оборудования. С таким планом было невозможно справился. Это привело к резкому сокращению фондов экономического стимулирования, лишению тринадцатой зарплаты, к потере возможности получать премиальные надбавки за совмещение профессий и расширение зон обслуживания. Таким образом, коллектив Щекинского химкомбината был наказан как раз за то, что он стал лучшим в отрасли по организации производства, использовав все доступные на тот момент резервы экономического роста.

Щекинский эксперимент показал, что реформа не смогла мобилизовать и половины имеющихся резервов экономического роста. Эксперименты в сельском хозяйстве также говорили, что там есть еще большие возможности наращивания производства. (И.Н.Худенко, М.А.Чартаев).

Но не будем повторять то, что хорошо известно.  Расскажем о том, почему реформы толком не получились.

3.2.3. Стимулирование труда как производственное отношение.

Только специальное исследование этой стороны экономики, учет аргументов дискуссии по поводу экономической реформы 1965 года, ее негативных проявлений уже в брежневский период позволили сформулировать основные выводы о системе стимулирования труда. Они довольно простые.

1. Существуют две системы стимулирования труда: а) стимулирование труда производственных коллективов, и б) внутрипроизводственное стимулирование.

2. Функции первой:

а) создание заинтересованность трудового коллектива в высоких конечных результатах производственной деятельности; для этого нужны:

— минимум оценочных показателей деятельности предприятий;

— комплексный характер показателя стимулирования;

— недопустимость роста показателей стимулирования от действий в ущерб обществу;

— независимость показателя стимулирования от уровня выполнения плановых задания, а только от фактических достижений трудового коллектива.

 б) формирование товарно-денежной сбалансированность макроэкономики (достигается превышением товарного предложения в сравнении с платежеспособным спросом населения, закладываемым в основу системы стимулирования, и регулярным снижением розничных цен). Она – главная часть системы стимулирования труда.

3. Функции второй:

– поддержание творческого отношения к труду;

— стимулирование высокого качества выпускаемой продукции и выполняемых работ;

— обеспечение равной платы за равный труд;

— распределение фонда оплаты труда производственного коллектива среди его членов в соответствии с трудовым вкладом каждого работника.

4. Государство как собственник национализированного имущества (средств производства) обязано разрабатывать, совершенствовать и применять на практике механизмы стимулирования деятельности предприятий и организаций с учетом их специфики с перечисленными выше свойствами.

 5. Центральные, региональные и местные органы власти, так или иначе вовлеченные в процессы организации и управления экономической деятельностью, также нуждаются в соответствующих механизмах стимулирования с тем, чтобы исключить возможность принятия вредных управленческих решений.

Нетрудно заметить, что основные требования к показателю стимулирования, представленные в дискуссии 1962-1965 гг. и во второй публикации Либермана, совпадают с нашими. Но, оказавшись в руководстве коллектива по подготовке экономической реформы, он не смог воплотить в ее содержание уже известные ему принципы, пошел на поводу устаревших представлений, сам предложил далеко не самые удачные показатели стимулирования, не обеспечил проверку предлагаемой системы стимулирования на наличие антистимулов. И уж точно не слишком задумывался на тему обеспечения превышения товарного предложения по отношению к совокупному платежеспособному спросу населения.

Система стимулирования основного производственного звена народного хозяйства (предприятия), верно решавшая все проблемы стимулирования трудовой деятельности в стране и уверенно реализующая свои функции, в том числе возвращение экономике сталинских характеристик (динамичности, превышении товарного предложения в сравнении с совокупным спросом, отсутствия антистимулов), была создана в 1970 году. Но ее смысл и назначение (судя по отзывам и рецензиям) так и не были поняты в структурах власти и в научных кругах, обслуживающих власть того времени. Это отношение к новациям в наиболее важной части производственных отношений вновь говорило об отсутствии необходимых политэкономических знаний и сталинского профессионализма в высшем звене управления народным хозяйством. В таких условиях приводить в соответствие развивающиеся производительные силы и производственные отношения становится принципиально невозможно. Именно по этой причине экономика приобретала все более затратный характер, съедала основное конкурентное преимущество социалистической системы хозяйствования, связанное с отсутствием социально паразитирующего класса частных собственников средств производства, а, следовательно, приобрела падающие темпы экономического роста. При этом дефицитность экономики стала опустошать прилавки магазинов, снижать качество продукции и вызывать особенно сильное раздражение в обществе.

Предложенная система стимулирования прошла тщательную проверку в рамках научной деятельности Института экономики АН СССР. Выполнен  детальный анализ структурной, количественной и накапливающейся с течением времени диспропорциональности экономики, возникшей еще в период хрущевских ее реформаций. На материале статистики народного хозяйства доказано, что предложенный механизм стимулирования дает гарантированное и быстрое (за 2 года) устранение затратности и товарно-денежной несбалансированности экономики, уже перерастающей в глубокий кризис недопроизводства (дефицитности), обозначившегося к этому времени с предельной очевидностью. И уже эта авторитетная организация с 1983 года предлагала внедрение этого механизма стимулирования в практику хозяйствования. Но власть не сочла нужным прислушаться к рекомендациям ученых, признаваясь одновременно в собственной некомпетентности. Буквально в это же время, на июньском пленуме ЦК КПСС 1983 года, Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю.В. Андропов повторил именно тот вывод, который мы делаем в нашем анализе профессионализма власти: «Если говорить откровенно, мы ещё до сих пор не изучили в должной мере общества, в котором живём и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок». Вот так и действовали, методом не столько проб, сколько ошибок, загоняя страну в трясину экономического кризиса.

3.2.4. Горбачев. Развал СССР.

1 марта 1985 года к власти в СССР пришёл М. С. Горбачёв. На очередном пленуме ЦК КПСС 23 апреля  он заявил о необходимости реформирования социально-экономической системы СССР на основе эффективного использования достижений научно-технического прогресса, активизации человеческого фактора и изменения порядка планирования. За социализмом признавались отдельные недостатки и предпринимались в основном словесные попытки их исправить. Углубление кризисных явлений как бы не замечалось вовсе.

Первым шагом этого периода вспоминается антиалкогольная кампания. Онапроведена чисто по-хрущевски и закончилась вырубкой виноградников, ростом наркомании, токсикомании, потреблением винно-водочных суррогатов, огромными бюджетными потерями.

Основным направлением горбачевских реформ была чистка партийного и государственного аппарата от прежнего состава кадров, замена их своими сторонниками. Пиком чистки стал апрельский, 1989 года, Пленум ЦК КПСС, когда «добровольно» из ЦК вышли 110 его членов, «не понявших» смысла или противников «перестройки». Всего за шесть лет «перестройки» было заменено около 1 млн. государственных служащих.

Прямым предательством коммунистической идеологии Горбачева была легализация частного сектора экономики. В надежде на сокращение дефицита 19 ноября 1986 г. был принят закон об индивидуальной трудовой деятельности. Закон разрешил индивидуальное предпринимательство в сфере производства товаров народного потребления и бытового обслуживания.

30 июня 1987 г. был принят закон о государственном предприятии (объединении), который предоставлял хозрасчетные возможности предприятий устанавливать договорные отношения со смежниками, определять договорные цены на продукцию и услуги, формировать свои фонды оплаты труда по согласованным с нормативам, оставлять в своем распоряжении прибыль после расчетов с государством, создавать хозрасчетные подразделения в рамках предприятия. А 1 июля 1988 г. был опубликован закон о кооперации, существенно расширивший возможности частного предпринимательства. Но условий, которые бы создавали предпосылки реализации требований к системам стимулирования в новом законодательстве не предусматривалось. Этими решениями наносился удар уже по основному конкурентному преимуществу социалистического строя общества. Вряд ли это было сознательным вредительством.

Успешнее всего частники действовали в торговле и общественном питании. Кооператоры самостоятельно устанавливали цены, которые превышали государственные в несколько раз. Многие кооперативы занялись посреднической деятельностью, сводившейся к скупке и перепродаже продукции государственных предприятий.

Никаких других мероприятий, направленных на реальное сокращение дефицитности экономики и повышение ее эффективности в действительности не проводилось. Причина все та же – отсутствие представлений о месте и роли механизмов стимулирования труда.

Абсолютное большинство частных предприятий работало не в производстве, а в торговле (90% кооперативов и совместных предприятий не занимались производственной деятельностью). И одной из главных функций частного сектора стало «отмывание» капиталов криминального происхождения (по разным оценкам через них проходило от 70 до 90 млрд. рублей в год).

Поскольку причины разбалансированности экономики так и оставались тайной для власти, насаждаемое частное предпринимательство воссоздавало социально паразитические слои общества, уничтожало главное конкурентное преимущество социалистического строя общества и в огромной мере способствовало вызреванию крупномасштабного экономического кризиса.

Дефицитность экономики к концу в 80-х годов крайне обострила продовольственную проблему и вела к усилению социальной напряженности в обществе. Нехватка продуктов уже стала по всей номенклатуре товаров и во всех регионах, в том числе в Москве.

 Начатые в марте 1989 г. по решению Пленума ЦК КПСС реформы в сельском хозяйстве также не дали результата.

Главной формой организации сельскохозяйственного производства должна была стать аренда колхозных и совхозных земель. Но подавляющее большинство крестьян отказались брать землю в аренду. Грубой ошибкой была надежда на возрождение фермерских хозяйств. Еще период НЭПа показал, что такие хозяйства заняты в основном самообеспечением и не дают заметного товарного выхода продовольствия.

Исключительно вредоносной для общества стала провозглашенная в том же 1987 г. Горбачевым политика «гласности». На практике она свелась к безудержной критике всего социалистического в стране, дискредитации марксизма. В конечном итоге она привела к господству буржуазно-либеральных представлений, где затратный тип хозяйствования и дефицитность экономики признавались имманентными свойствами социализма. Это было чудовищным и по сути смертельным ударом по самой КПСС ее же лидером. Для него самого это тоже стало политическим самоубийством. Он еще успел сделать крупные преобразования в политическом строе общества, предав идеи социализма, и даже побывать в роли Президента СССР. Но страна уже разваливалась под ударами гигантского экономического кризиса дефицитности и политического недоверия к власти КПСС. Кризиса, развитие которого можно было остановить еще в 1970 году, вернув экономике страны сталинские характеристики. Помешал политэкономический кретинизм высших должностных лиц самой власти КПСС.