В настоящее время в деятельности российских ученых социалистической ориентации наблюдается оживление по теме анализа и диагноза катастрофы СССР [1-5], особенно в связи с лозунгом обновления социализма [6-10]. Однако, кому и зачем нужен такой анализ и диагноз?

Во-первых, дело в том, что катастрофа СССР это – грозный, суровый сигнал законов природы человечеству, что на пути сознательного перехода к социализму, в алгоритме этого перехода, человечеством допущена серьезная ошибка. К законам природы нельзя относиться свысока, игнорировать их. Это обойдется себе дороже. Задача сторонников социализма – расшифровать данный сигнал, осмыслить его, выявить ошибку и предложить меры по ее устранению, т.е. корректировке алгоритма сознательного перехода к социализму, самой теории социализма. Это пригодится не только России, но и другим странам, вступившим на путь сознательного строения социализма (например, Китая, Кубы), поскольку угроза подобной катастрофы актуальна и для них. Во-вторых, достоверный диагноз катастрофы СССР значительно усилит политические позиции сторонников социализма в силу того, что появится возможность научного объяснения явления катастрофы СССР народу, перспектив избежания подобных явлений, а также убедительный контраргумент против ссылок противников социализма на его нежизнеспособность. Вот кому и для чего нужен анализ катастрофы СССР и его составная часть – диагноз катастрофы СССР.  

Рано или поздно, но неминуемо наступит момент, когда из множества высказанных в литературе диагнозов катастрофы СССР придется выбирать самый корректный диагноз или конструировать таковой из наиболее пригодных для этого известных диагнозов. Сторонники социализма заинтересованы в том, чтобы такой момент наступил поскорее. В свете сказанного необходимо обратить внимание на вопрос качества диагноза катастрофы СССР, а в  более широком понимании качества АНАЛИЗА катастрофы, из чего следует сам диагноз. Потому что отбор наиболее приемлемого диагноза катастрофы СССР (т.е. очередной шаг к получению окончательного диагноза катастрофы СССР) и есть отбор по его качеству.

Судить о качестве принято по вполне определенным характеристикам (параметрам). Такие параметры должны быть установлены и для случая катастрофы СССР. Что же должно входить в характеристики диагноза катастрофы СССР, а точнее, анализа катастрофы СССР, по которым можно будет судить о качестве полученного результата? Иначе говоря, каковы требования, предъявляемые к анализу катастрофы СССР и ее диагнозу?  

Первое обязательное требование. Результатом нашей работы должны быть исчерпывающие конкретные рекомендации по исключению катастроф, подобных катастрофе СССР. К этому следует добавить, что по означенным рекомендациям в Конституции страны должны быть записаны управленческие требования к структуре системы управления обществом, т.е. политической системе, обеспечивающие исключение катастроф и подлежащие обязательному исполнению. Ведь Конституция это – технические условия на систему управления обществом. К месту сказать, было бы очень полезно иметь в ней раздел методов и сроков проверки всех требований Конституции. А то в нынешних конституциях права и обязанности указаны, а сроки и методы их проверки отсутствуют. Значит, контроль за соблюдением прав и обязанностей невозможен. Отсюда легкость их нарушения.        

Ясно, что корректность указанных рекомендаций можно оценить, лишь располагая данными о механизме катастрофы с ее причинно-следственной цепочкой. Предоставление этих данных составляет второе обязательное требование.

Наконец, как вывод анализа катастрофы, должна быть представлена формулировка диагноза катастрофы. Это третье обязательное требование. Анализ катастрофы и диагноз, не удовлетворяющие указанным требованиям, не могут считаться кондиционными и рассматриваться на предмет выбора из них окончательного диагноза катастрофы СССР.

Действительно, возьмем для примера диагноз катастрофы СССР, высказанный А.Брагиным в [9].

Собственно, мы с вами и подошли к ответу на вопрос В.П. Петрова. Причины крушения социализма в СССР носили субъективный внутренний характер и были вызваны тем, что тогдашнее руководство вовремя не устранило возникшие противоречия между двумя сторонами способа производства — производительными силами общества и производственными отношениями. Вина КПСС (всех ее членов) заключается в том, что она допустила в свой «боевой штаб» маловеров, оппортунистов, капитулянтов, предателей, что и привело к ее поражению.

Диагноз отмечает причину катастрофы СССР: вину КПСС в том, что она допустила в свой «боевой штаб» маловеров, оппортунистов и т.д., что и привело к ее поражению. Но какой толк от такого диагноза, который не нацеливает на меры, исключающие повторное наступление на те же грабли? У нас не медицинский случай, когда диагнозом является название болезни, а рецепт лечения указан в справочнике. У нас диагноз должен содержать генезис явления и конкретные рекомендации, где надлежит прервать генезис и каким образом. Разве достаточно будет увещеваний или пожеланий, скажем, ввести ценовой механизм согласования спроса и предложения (что предлагает А. Брагин)? Не подействует. Любой государственный руководитель считает, что он действует правильно. В нужных рамках его могут держать только требования Конституции к политическому строю, обеспечивающие должные качества руководства и отставку руководителей, утративших способность выполнять свои функции. А.Брагин не дает механизма попадания в «боевой штаб» КПСС указанной им категории руководителей, механизма их действий после попадания туда, причинно-следственной цепочки их попадания в «штаб». Последняя позволила бы выявить звено, наиболее удобное для «обрыва» цепочки, т.е. для устранения озвученной А.Брагиным причины. Доведись ему правильно установить такие причинно-следственные связи, осмыслить механизм катастрофы СССР, т.е. выполнить указанные выше требования к диагнозу катастрофы СССР, и он пришел бы к более глубокому и действительно нужному теории и практике выводу в части исходной причины катастрофы СССР и рекомендациям по предотвращению катастроф подобного рода. К сожалению автор диагноза не довел свою работу до кондиции.

Возьмем на себя задачу, ориентируясь на указанные выше требования к качеству диагнозов катастрофы СССР, прикинуть, какие из литературно известных диагнозов катастрофы СССР могут претендовать на научно аргументированный, достоверный ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ  диагноз катастрофы.   

Диагнозов катастрофы СССР в научной и публицистической литературе много, причем самых разнообразных. Было бы очень трудно и не рационально оценивать  каждый из них. Целесообразно всю массу диагнозов разбить на отдельные категории со свойственными каждой категории признаками и отбраковывать целиком некондиционные категории.    

Большое количество диагнозов сразу может быть забраковано из-за элементарной ошибки их авторов: они принимают ТРУДНОСТИ перехода к социализму (как-то: различные заговоры, план Даллеса, силовое и экономическое давление на СССР, отсутствие теории и т.д.) за причины катастрофы СССР. На самом деле причинами катастрофы трудности расцениваться не могут. Причинами катастрофы являются факторы, которые не позволили преодолеть эти трудности. Трудности легко отличить от причин катастрофы: первые являются данностью и устранены быть не могут. Их можно только преодолеть. Вторые устранить можно и должно. Наиболее явно диагноз такого характера демонстрировала Т.М.Хабарова в своем утверждении, что причиной катастрофы СССР следует считать развернутую против СССР «холодную войну». Кстати, за рубежом также придерживаются такого же мнения. Вообще очень многие считают обязательным в качестве причин катастрофы СССР сослаться на капиталистическое окружение, внешнее давление и т.п., т.е. фактически на трудности. Некоторые товарищи весьма оригинальны в таком понимании. Например, Л.Сорников в [2] объясняет катастрофу СССР ослаблением антагонистических противоречий между общественным характером производства и частным присвоением в странах капитала из-за осуществления широких социальных программ, что позволило Западу победить СССР в «холодной войне»: «Советский социализм оказался в тупике, тогда как неокапитализм, элитаризм открыл возможности дальнейшего развития ведущих стран «Золотого миллиарда» и развернуть против СССР знамя свободы и прав человека». Опять ссылки на внешние причины и ни слова о том, почему «советский социализм оказался в тупике».

К этой же категории диагнозов можно отнести диагнозы авторов, которые в свои диагнозы стремятся зачислить как можно больше причин катастрофы. На одном из семинаров в МГУ марксовед Г.А.Багатурия говорил, что он с хода может перечислить полдюжины причин катастрофы СССР,  Ю.Ю.Ермалавичюc в [11, c. 67] отводит под перечисление причин катастрофы почти целую страницу, Ф.Н.Клоцвог уделяет им еще больше внимания [12, с. 104-114]. Это свидетельствует о неграмотности тех авторов в деле отыскания неисправностей в системе. Они останавливаются на простом перечислении неурядиц советского времени, не понимают и не решают задачи исследователя катастрофы: найти исходную причину катастрофы (для ее устранения), которая является причиной ВСЕХ перечисленных ими неурядиц.

К той же категории диагнозов относится диагноз преподавателей МГУ А.В.Бузгалина, А.И.Колганова и др., где причина катастрофы СССР видится в «мутантности» советского социализма [13]. Ясно, однако, что такой «диагноз» есть не что иное, как попытка уйти от постановки действительного  диагноза катастрофы СССР, поскольку задача как раз состояла в том, чтобы поставить диагноз «мутантности» советского социализма.  

Все диагнозы этой категории абсолютно некорректны.

Есть группа диагнозов, которых нельзя назвать некорректными, тем не менее к участию в отборе кандидатов на окончательный диагноз катастрофы СССР их допускать нецелесообразно из-за невозможности практического использования. Один из первых таких диагнозов был сделан обозревателем газеты «Правда» Б.Славиным. Ссылаясь на В.И.Ленина, который отмечал, что в противоборстве формаций побеждает формация с более высокой производительностью труда, Б.Славин диагностировал, будто причиной катастрофы СССР был недостаточный уровень производительности труда. Контраргументов против такого диагноза нет, но и считать его кандидатом в окончательные диагнозы катастрофы СССР нельзя по тем же соображениям, что и диагноз, поставленный А.Брагиным в [9]. Б.Славин тоже не дает механизма катастрофы СССР и не прослеживает причинно-следственных связей заявленного им фактора до исходной, назовем ее кардинальной, причины, устранением которой наиболее просто, удобно и надежно разорвать всю цепочку этих связей и исключить возможность повторения подобных катастроф. Авторам диагнозов этой категории, желающим довести их до кондиции, имеет смысл ознакомиться со стандартной методикой научных исследований по определению причин явления [14, с. 50].  

Особо стоит категория диагнозов, которую можно назвать диагнозами концептуального характера. Их оценка сопряжена с необходимостью анализа самих концепций перехода от капитализма к социализму. Такой диагноз приводит В.И.Дьяченко в [1]. Его некорректность показана в [3] и о нем говорить не будем. Рассмотрим остальные диагнозы этой категории, которые приведены в [15-18].

Концепции, изложенные в [15] и [16], в известной степени подобны. Авторы их видят исток катастрофы СССР в недемократичности «реального» социализма, а потому считают, что переход от капитализма к социализму с самого начала должен осуществляться в условиях демократии. Демократия в [15] довольно обезличена, в [16] рассматривается как «царство» самоуправления. Проиллюстрируем сущность подобных концепций на примере [15].

Автором [15] является Б.Ф.Славин, который ранее в «Правде» в качестве причины катастрофы СССР называл недостаточный уровень производительности труда. Здесь в качестве основной НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ причины роста недовольства масс он называет «резкое отставание социальной сферы, постоянную остроту продовольственной и жилищной проблем» [15, с. 44]. Он различает два подхода к социализму: доктринерский и научный. По его мнению первый выражал интересы нарождающегося бюрократического слоя руководящих верхов партии, государства, использующих в своих корыстных целях революционные настроения масс, их уравнительные и утопические тенденции. Новое общество создается «сверху», как правило силами государственного и партийного аппарата, использующего для этого все силы административно-командного воздействия, не исключая средств принуждения и насилия. Второй подход выражал интересы широких трудящихся масс и наиболее адекватно отражал научное понимание социалистической идеи в ее гуманистическом и демократическом прочтении. Социализм мыслится как строй, создаваемый «снизу», усилиями самых широких масс, на основе их материальной и моральной заинтересованности.

По мнению Б.Ф.Славина эти два подхода обусловили две противоположные модели его функционирования: тоталитарную (государственно-бюрократическую) и демократическую. Первая модель нашла свое наиболее характерное проявление в сталинизме, полпотовщине. Зарождение второй модели видится им в кратковременном периоде первых месяцев существования советской власти, в 1920-е годы НЭПа, «оттепели» конца 1950-х — начала 1960-х годов. Тоталитарную модель он рассматривает как извращение социалистической идеи. Он считает, что была борьба сторонников этих моделей и верх взяла группа Сталина. Тем самым он относит оппозицию Сталина к сторонникам демократической модели социализма.

Б.Ф.Славин не рассматривает механизм формирования кризиса в СССР через потерю профессионализма руководством страны, он ограничивается констатацией: «в истории нашей страны…сложились «первоначальные формы» реального социализма, впоследствии деформированные такими явлениями, как сталинизм и застой. В результате… у нас была воплощена в жизнь сначала тоталитарная, а затем авторитарная модель государственного социализма, приведшая к началу 1980-х годов советское общество к глубокому кризису» [15, c. 45].

Однако есть очень, очень большие сомнения в том, что сталинская оппозиция того времени была сторонником демократической модели социализма. Против такого мнения свидетельствуют как высказывания, так и линия поведения в гражданской войне и далее (вкупе с характером) самого Л.Д.Троцкого — лидера оппозиции. Сама генеральная линия троцкизма на силовую мировую революцию предопределяет значительную роль насилия. Но главное не в этом. Главное в ответе на вопросы: как  Б.Ф. Славин в [15] и В.К.Дяченко (не путать с В.И.Дьяченко) в [16] представляют себе САМОЕ НАЧАЛО процесса перехода к социализму в условиях продекларированной ими демократии? как в этих условиях при досрочном переходе к социализму (досрочном, ибо в России переход тот был вызван не разрывом между производительными силами и производственными отношениями, а завязавшимся узлом экономических, социальных и политических противоречий), когда массы по большей части буржуазные и мелкобуржуазные, а производительные силы не соответствуют социалистическим производственным отношениям, зато вполне соответствуют капиталистическим отношениям, как в этих условиях осуществить такой переход? На эти вопросы в [15] и [16] ответов нет. И вот почему.

Б.Ф.Славин и В.К.Дяченко не учитывают того, что ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ СОЦИАЛИЗМА НЕ МОГЛА БЫТЬ РЕАЛИЗОВАНА СРАЗУ после Октябрьской революции в силу буржуазного и мелкобуржуазного состава того общества. В ТО ВРЕМЯ, ПРИ ТОЙ МОДЕЛИ, ПОД ДАВЛЕНИЕМ ТОГО ОБЩЕСТВА Россия неминуемо сползла бы на капиталистический путь развития. Предотвратить такое сползание могло только жесткое управление «сверху». Не могло быть иначе, если хотели построить СОЦИАЛИЗМ. Ибо, повторяем, вслед за возникновением Советского государства встала задача становления социализма в стране с подавляюще мелкобуржуазным и буржуазным населением. Задача эта противоречила текущим интересам масс населения России (ведь ломался привычный уклад жизни) и могла быть решена только под давлением управляющей подсистемы (властей). Только она могла внести социалистическое сознание в массы населения, возглавить строительство социализма. Теория управления дает вариант решения такой задачи. Там показано, что в пределах интервала (запаса) устойчивости управляющая подсистема может проводить политику, противоречащую желаниям управляемой подсистемы (населения) [19, c. 33; 24, с. 25]. Поэтому управляющей подсистеме предстояло успеть за этот интервал преобразовать мелкобуржуазное и буржуазное общество в общество преимущественно социалистической ориентации. Иначе говоря, по Ленину, довести культуру общества до социалистического уровня, в частности, по материальным и духовным аспектам. Если этого не будет сделано, то вступит в силу грозное предупреждение К.Маркса: «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества» [20, т. 13, с. 7]. Применительно к тому времени в понятиях теории управления это означало, что мелкобуржуазные массы населения через обратные связи изменят политику управляющей подсистемы в сторону реставрации капитализма.

По указанным соображениям корректная концепция досрочного перехода к социализму не может ограничиваться одним этапом в форме демократической модели, а должна включать два этапа. Задачей первого этапа становления социализма является уничтожение эксплуатации человека человеком на основе превращения исходного общества в общество социалистической ориентации, т.е. общества без эксплуататорских классов. Он играет очень важную роль, так как именно тогда осуществляется «ломка» исходного общества и строятся основы социализма. Преобразование ведется социалистической управляющей подсистемой во главе с лидерами, руководившими социалистической революцией, в обстановке исключения ОБРАТНОГО УПРАВЛЕНИЯ, т.е. силового воздействия населения на власти, и ослабленных обратных связей, зачастую даже принуждения. Иначе говоря, с ограничением демократии и запрещением общественной деятельности враждебных социализму классов и слоев населения. В этих целях в России применялись не прямые, а многоступенчатые выборы, вводился институт лишения права голоса для заведомо враждебных социализму классов: буржуазии, кулачества, духовенства и совершенно исключался из системы управления обществом механизм отставки высшего руководства страны “снизу” (механизм самоналадки). На этом этапе основные средства производства еще не принадлежат обществу, фактическим их собственником является управляющая подсистема. В конечном счете Россия под руководством управляющей подсистемы быстро преодолела этот самый сложный, самый тяжелый участок пути досрочного перехода к социализму, стоивший обществу моря крови, слез, труда и пота. Она уложилась в запас устойчивости системы управления обществом и грозное предупреждение К.Маркса ее не коснулось. Совершенно очевидно, что на пути досрочного перехода к социализму этот этап был НЕИЗБЕЖЕН.

К концу первого этапа становления социализма, когда общество становится социалистически ориентированным, необходимость в ослаблении обратной связи отпадает, и должен начинаться ВТОРОЙ, он же последний, этап становления социализма, тот, что Б.Ф.Славин называет демократической моделью социализма.

Задачей второго этапа является восстановление нормальных обратных связей, введение обратного управления и механизма самоналадки в систему управления обществом, а также постепенное овладение населением навыками их использования, т.е. навыками демократии. Поскольку мало иметь передовую систему управления, нужно еще уметь ею пользоваться. Решение данной задачи необходимо не только для завершения становления социализма, в частности, для передачи собственности обществу, но и для ИСКЛЮЧЕНИЯ ГИБЕЛИ СОЦИАЛИЗМА. Потому что из-за слабой обратной связи профессионализм управленцев, в нашем случае номенклатуры, неизбежно снижается и со временем может стать меньше того минимума, который необходим для нормального функционирования системы управления обществом [19, с. 15], что приведет к ее «отказу». (Понятно, что для нормальной работы устройства или системы управления, в том числе и политической, их элементы должны быть надлежащего качества.) Представляется, что для управляющей подсистемы реализовать второй этап становления социализма значительно проще, чем первый, поскольку она имеет дело уже не с противостоящими ей мелкобуржуазными массами, а с заинтересованным в этом мероприятии социалистически ориентированным обществом. Но не следует забывать характерной для второго этапа трудности: номенклатура ДОБРОВОЛЬНО должна перестать быть фактическим собственником. Да, она в значительной степени сохранится, ибо от разделения труда никуда не денешься, и управленцы будут всегда нужны. Но ей, и в первую очередь высшим партийным функционерам, придется кое-чем поступиться. Над ними будет учрежден контроль общества, а партия из главного, доминирующего звена управления должна перейти в канал обратной связи, т.е. занять положение, в какой-то степени подобное профсоюзам. Если номенклатура найдет в себе силы это сделать, то переход к социализму будет успешно завершен. Если нет, то профессионализм ее, в силу указанных выше причин, постепенно станет меньше необходимого минимума, она не справится с управлением и в стране возникнет кризис.

Вот как развивались события в СССР. Из-за надвигавшейся войны переход ко второму этапу становления социализма был невозможен. Война консолидировала советское общество. Как уже отмечалось, САМЫЙ СЛОЖНЫЙ, САМЫЙ ТЯЖЕЛЫЙ, в сущности, ЭТАП становления социализма БЫЛ ПРОЙДЕН. После войны безусловно следовало переходить ко второму этапу становления социализма. Разумеется, демократизация общества должна была происходить постепенно, планомерно, под контролем властей, чтобы избежать различного рода социальных выбросов, которыми могли воспользоваться внутренние и внешние враги социализма. (Как и произошло при Горбачеве, который «ввел демократию» скачком.) Однако не было даже намека на переход ко второму этапу становления социализма. Конечно, тогдашняя теория не указывала на необходимость второго этапа. Однако и у В.И.Ленина в свое время, и у И.В.Сталина в конце жизни ощущалось беспокойство по поводу обстановки в ЦК. В.И.Ленин предлагал одно время ввести в ЦК большое число рабочих. И.В.Сталин также задумывался о реформе высшей партийной власти. Так что практическая потребность в модернизации системы управления, руководством ощущалась. Но она не вылилась в теоретические разработки, тем более с выходом на демократизацию общества. И в этом есть определенная доля вины И.В.Сталина, как безусловного лидера того времени. Сложилась практика, когда партийная верхушка взяла на себя роль арбитра и даже законодателя в вопросах теории. Вместо того, чтобы в роли диспетчера создавать условия для дискуссий, обеспечивать экспериментальную проверку наиболее приемлемых предлагаемых мер и гипотез и способствовать выявлению истины, партийная верхушка диктовала свою, зачастую научно малообоснованную, точку зрения, которую обсуждать и, тем более, против которой возражать, было опасно. В результате развитие теории чрезвычайно замедлилось, а исследование некоторых ее направлений (скажем, кибернетического) было просто запрещено. Осмеивалась и преследовалась генетика, под предлогом искоренения низкопоклонства перед Западом не одобрялось даже чтение иностранной технической литературы. Вот такие искривления.

Надо отметить, что И.В.Сталин вообще к демократизации, даже в партии, относился настороженно. Это следует из его заключительного слова на 13-ой партконференции в 1924 г, где он коснулся вопроса демократии в партии [21, с. 7, 8]: «Скажу лишь одно, что демократии развернутой, полной демократии, очевидно, не будет… демократия не есть нечто данное для всех времен и условий, ибо бывают моменты, когда нет возможности и смысла проводить ее. Для того, чтобы она, эта внутрипартийная демократия, стала возможной, нужно два условия или две группы условий, внутренних и внешних, без которых всуе говорить о демократии.

Необходимо, во-первых, чтобы индустрия развивалась, чтобы материальное положение рабочего класса не ухудшалось, чтобы рабочий класс рос количественно, чтобы культурность рабочего класса поднималась, и чтобы рабочий класс рос также качественно. Необходимо, чтобы партия, как авангард рабочего класса, также росла, прежде всего качественно, и прежде всего за счет пролетарских элементов страны. Эти условия внутреннего характера абсолютно необходимы для того, чтобы можно было поставить вопрос о действительном, а не бумажном проведении внутрипартийной демократии.

Но…есть еще вторая группа условий, условий внешнего характера, без наличия которых демократия внутри партии невозможна. Я имею в виду известные международные условия, более или менее обеспечивающие мир, мирное развитие, без чего демократия в партии немыслима. Иначе говоря, если на нас нападут и нам придется защищать страну с оружием в руках, то о демократии не может быть и речи, ибо придется ее свернуть. Партия мобилизуется, мы ее, должно быть, милитаризуем, и вопрос о внутрипартийной демократии отпадет сам собой.»

Вот так И.В.Сталин расценивал возможность внутрипартийной демократии. Что уж говорить о демократии в обществе. Причем такая оценка дана всего через три года после 10-го съезда РКП(б), который подчеркивал необходимость, в целях сближения «верхов» и «низов», видоизменить организационную оболочку в форму «рабочей демократии». «Форма рабочей демократии исключает всякое назначенство, как систему, а находит свое выражение в широкой выборности всех учреждений снизу доверху, в их подотчетности, подконтрольности и т.д. … Методами работы являются, прежде всего, методы широких обсуждений всех важнейших вопросов, дискуссий по ним, с полной свободой внутрипартийной критики, методы коллективной выработки общепартийных решений, пока по этим вопросам не принято общеобязательных партийных решений…» [22, с. 563]. Во исполнение этого решения съезд предписывал ЦК дважды в год (!) проводить партийные конференции [22, с. 569]. Известно, что И.В.Сталин партийными конференциями (да и съездами) партию не «баловал».

После войны отмеченные И.В.Сталиным условия развития демократии были налицо. Тем не менее каких-либо изменений в партии, и, тем более, в обществе не произошло. В упомянутом выступлении на 13-ой партконференции И.В.Сталин отмечал препятствия внутреннего характера, мешающие проведению демократии, в частности, неподготовленность партийных кадров к ее восприятию, трудности ее введения в обстановке, когда партийные кадры, наряду с политическим воспитанием, вынуждены заниматься хозяйственными проблемами. Понятно, однако, что эти препятствия были изживаемы, к тому следовало лишь руки приложить. Беда в том, что И.В.Сталин сам был носителем этих недостатков.

В [18, с. 31-37] утверждается, что И.В.Сталин специально, в целях обеспечения господства номенклатуры, создал идеологию наличия двух классов (рабочих и крестьян) в советском обществе. Хотя первоначально считал советское общество начала 30-х годов бесклассовым. Не ясно, однако, чем такая идеология могла поддержать номенклатуру. Скорее И.В.Сталин таким образом пытался объяснить отношения собственности (государственной и колхозной). Но факт остается фактом: И.В.Сталин НЕ ДАЛ ХОДУ ВТОРОМУ ЭТАПУ СТАНОВЛЕНИЯ СОЦИАЛИЗМА.

Его преемники в том от него ничем не отличались. Один раз, после ХХ-го съезда КПСС, была попытка демократизации партии: ввели ротацию кадров, впрочем, не затрагивающую генсека. Но вскоре все стало по-прежнему. И.В.Сталин оставил после себя значительный запас устойчивости системы управления советским обществом, порядка 38-ми лет. Преемники И.В.Сталина не воспользовались этим сроком для реализации второго этапа становления социализма, управление не становилось более демократичным. Правда, оппонентов не расстреливали и не сажали в тюрьмы столь масштабно, как прежде. Но был расстрел рабочей демонстрации (Новочеркасск, 1962 г.), особенно ретивых критиков признавали ненормальными и сажали в «психушку» (пример: генерал Григоренко), вынуждали эмигрировать (пример: философ Зиновьев). Чинились препятствия демократизации других соцстран.

Между тем задержка с переходом ко второму этапу становления социализма делала свое дело. После ухода управленцев, целью жизни которых было строительство социализма и которые обладали надлежащим для этого профессионализмом (признанным лидером здесь был И.В.Сталин), профессионализм лидеров номенклатуры неуклонно снижался, рост производства замедлялся, узкие места экономики (громадные потери продукции при хранении и переработке, ручной труд на уборке урожая и т.п.) не «расшивались», дефицит потребительских товаров стал постоянным, падала трудовая дисциплина, возникли «приписки» и т.д. Это говорило о том, что система управления обществом потеряла свойство саморегулирования [19, с. 14, 15] и нуждалась в самонастройке. Росла негативная реакция населения. Необходимо было навести порядок, и в массовом сознании общества Идея наведения порядка стала развиваться и крепнуть. Некоторые шаги, предпринятые в этом направлении Ю.В.Андроповым, одобрялись обществом. Прирост промышленного производства с 2,5% сразу повысился до 4%. Но Ю.В.Андропов недолго был генсеком, а после него все вернулось «на круги своя».

Особо следует коснуться состояния теории в области социологии и экономики. После И.В.Сталина высшие партруководители непосредственно сами теорией не занимались, препоручили ученым. Среди ученых, как водится, взгляды на одни и те же явления расходились, шла борьба групп, школ, часто непохвальными методами, через влияние и связи. В отличие от сталинского периода высшие партруководители в качестве арбитров теперь обычно не выступали. Однако и координацией теоретических споров и дискуссий в направлении выяснения истины не занимались. В результате зачастую побеждало не корректное мнение, а принадлежащее наиболее ухватистой и влиятельной группе. В области социологии установилось засилье догматиков. В области экономики, в связи с экономическими трудностями в стране, набирали вес «рыночники» — сторонники использования рынка в социалистическом хозяйстве. В том не было бы беды, оставайся они на позициях социализма. Однако, в конечном счете, многие из них скатились к идеологии капитализма.

Советское общество с энтузиазмом встретило назначение Горбачева генеральным секретарем КПСС в надежде, что молодой и энергичный руководитель реализует Идею наведения порядка, охватившую общество, выступит в роли наладчика системы управления, поправит положение дел. Но надежды не оправдались. К тому времени практически все высшие руководители страны (в первую очередь Политбюро, ЦК) не обладали надлежащим минимумом профессионализма. Экономика страны испытывала серьезные трудности, дефицит потребительских товаров углублялся, негативная реакция населения нарастала. Народ отвергал Горбачева, но ЛЕГИТИМНО заменить его другой кандидатурой в силу отсутствия механизма самоналадки не мог. Вектор массового сознания стал даже поворачиваться в сторону от социалистического направления [23]. Общество ПОДОШЛО К ГРАНИЦЕ УСТОЙЧИВОСТИ.

В такой ситуации появление лидера или иного организующего начала, откликнувшегося на Идею общества или изобразившего такой отклик, приводит к консолидации общества вокруг него. Нельзя сказать, что все советское общество попалось на удочку популистских заявлений Ельцина. Но значительные массы населения ему поверили. Тому способствовала кампания критики действительно имевших место недостатков «реального» социализма, а также отсутствие отпора со стороны впавшей в паралич КПСС и дезорганизованных социалистически ориентированных масс населения. К слову сказать, последние вообще не очень-то верили в угрозу строю, это расценивалось как невозможное. Ведь у властей, на первый взгляд, было все необходимое для защиты строя. События ГКЧП показали, что не было главного: убежденности в правильности принятых решений и твердости в их отстаивании. После них страна стала сползать к капитализму.

Здесь уместно заметить, что для выступления масс необходимо два условия. Во-первых, они не видят иного выхода из создавшегося положения, т.е. создана ситуация, когда их загнали в «угол», причем массы должны «дозреть» до состояния крайнего возбуждения. Во-вторых, должно иметься организующее начало, скажем лидер, который способен уловить запросы масс и руководить выступлением. Абсолютно стихийного выступления не бывает, всегда есть организующее начало, пусть и не очень заметное [24, с. 29-33]. Такое организующее начало в виде партии большевиков было в октябре 1917 г., в виде Саакашвили в грузинской «революции роз», в виде Ющенко и Тимошенко в «оранжевой революции» на Украине. Не имеет значения, чем руководствуется организующее начало, важно, чтобы оно было. В событиях развала СССР роль организующего начала сыграл Ельцин, безусловно не без поддержки Запада.

Но авторы [15] и [16] всех этих отмеченных моментов просто не учитывают. Они правильно отмечает наличие как бы двух моделей социализма: недемократической и демократической, но совершенно некорректно считает первую модель порождением сталинизма. Она была ОБЪЕКТИВНО необходима для преобразования исходного общества в общество социалистической ориентации, т.е. на первом этапе становления социализма, конечно, без применения чрезмерного насилия. Но они правильно считают причиной катастрофы СССР НЕДЕМОКРАТИЧНОСТЬ советского социализма. Вместе с тем, игнорируя неизбежность первого этапа становления социализма, авторы не могли ничего рекомендовать для сложившейся реальности, т.е. для перехода от первого этапа становления социализма ко второму. Тем не менее, их точка зрения интересна и полезна. Можно сказать, что они двигались в правильном направлении, но остановились на полпути, и полноценного диагноза катастрофы СССР у них не получилось.     

Мнения о неизбежности первого этапа придерживается А.А.Пригарин, см. [17]: «та жестко централизованная система управления страной, которая сложилась к концу 20-х годов, не была монстром, сконструированным Сталиным и его сторонниками. Она была не просто целесообразной, а исторически необходимой и, более того, неизбежной». О крахе СССР он говорит: «причина отчуждения рабочего класса и интеллигенции от Советской власти, накапливавшегося в последние 20-30 лет, состоит в том, что подавляющее большинство народа не оказывало никакого влияния на выработку политического курса страны, а его участие в политической жизни носило чисто ритуальный характер». Тезис этот, сформулированный А.А.Пригариным в политических категориях, будучи переведен в категории управленческие, означает неполноценность, слабость обратной связи в системе управления советским обществом.

В [17] есть ошибочные высказывания. Одно из них касается централизованной системы: «…главное противоречие любой централизованной системы — то, что власть в ней не контролируется снизу». На самом же деле в централизованной системе власть вполне может контролироваться снизу, если будет обеспечена полноценность обратных связей. Более того, в норме так и должно быть, иначе централизованная система не сможет обеспечить нормального управления (что и случилось в СССР). Не следует отождествлять централизацию и обратную связь. В этой связи необходимо отметить общее слабое место всех исследований по теме гибели СССР: недостаточное знание и внимание к теории управления, хотя «копаться» приходится именно в этой области. А.А.Пригарин ошибается в причине сбоя экономики как элемента кризиса. Не потому произошел сбой, что тысячекратно «выросли производственный аппарат страны, номенклатура выпускаемой продукции. В еще большей степени усложнились производственные связи» или из-за централизации. Он произошел в силу ПОТЕРИ ПРОФЕССИОНАЛИЗМА руководством. Был бы надлежащий профессионализм — отладили бы и «систему экономического управления», в том числе централизованную. Слабая обратная связь приводит к «измельчанию» руководства, утере им профессионализма. Именно этот механизм работал в СССР после ухода И.В.Сталина. Не зная, как справиться с возникшими экономическими трудностями, часть высшей номенклатуры в конце советского периода возложила надежды на элементы рыночных отношений, а затем скатилась к капитализму. Но неправильно полагать, как это делает А.А.Пригарин, что номенклатура была настроена, и наконец смогла, обменять власть на собственность. Неправильно, потому что в реальности не было такого настроя и не наблюдалось механизма такого обмена. В советское время не то что говорить, даже думать о том было опасно. Причем заботилась об этом именно номенклатура. Кроме того, не следует забывать и о событиях ГКЧП, которые прямо свидетельствуют, что не вся номенклатура была склонна менять власть на собственность. Утверждение же А.А.Пригарина, что «вся основная масса бюрократии, как социального слоя, всей душой тянулась к буржуазному образу жизни, к буржуазному строю» не подтверждено социологическими данными, как это положено в случае научного исследования. Кроме того, непонятно, почему она после ухода И.В.Сталина так долго (38 лет) «тянулась»? Реальность показывает, что подавляющая часть номенклатуры до гибели СССР вела себя тихо, и если что и поменяла на собственность, то не власть, а СВЯЗИ, причем тогда, когда власти у нее уже не было. Отмеченные ошибки показывают некорректность диагноза катастрофы СССР, поставленного автором [17].

Мнения о неизбежности недемократического этапа при переходе к социализму придерживается также Л.А.Гриффен [18]. В своей концепции перехода к социализму он дотошно исследует процесс зарождения номенклатуры после взятия власти большевиками [с. 67-71], показывает необходимость и неизбежность ее существования на определенном этапе строительства социализма [с. 25-27]. В социологии бюрократия никогда не считалась классом, но Л.А.Гриффен рассматривает ее как «номенклатурный класс», старательно обосновывает это утверждение, в том числе путем критики высказываний Сталина [с. 31-38] и Троцкого [с. 39-51], который не считал номенклатуру классом. Он называл ее бюрократией. Учитывая, что нас интересует сущность явления, а она не зависит от терминологии, на вопросе классификации номенклатуры останавливаться нет нужды. Но необходимо отметить, что, прослеживая российские события лишь на основе классового аспекта и отношений собственности, не используя, как правило, теории управления, Л.А.Гриффен не вскрывает главную причину «перерождения» номенклатуры: потерю ею профессионализма из-за слабости обратной связи. В результате возникает ошибочная ориентация автора на ликвидацию номенклатуры вообще (хотя управленцы являются непременным компонентом любой системы управления обществом, в том числе социалистическим и коммунистическим). Он говорит: «В наиболее общем виде «будущий» социализм можно бы было определить как социализм без номенклатуры… ее ликвидация является наиболее важным социальным изменением, без которого невозможен переход к новому этапу развития социализма» [с. 93].

Л.А.Гриффен утверждает, что сначала интересы номенклатуры «объективно совпадали с коренными интересами большинства советских людей» [с. 26] и лишь «по мере развития социалистических общественно-экономических отношений нарастало действительное противоречие между интересами «номенклатурного класса» и основной массы трудящихся» [18, с. 78]. Здесь необходима поправка. Во-первых, номенклатура была «создана» для сознательного руководства построением социализма (вспомним высказывание В.И.Ленина о характере нашей революции [25, т. 45, c. 381]) и в идеале именно в этом заключались ее интересы (что, разумеется, не исключает в реальности отклонений от них). По возникновении советского государства общество было мелкобуржуазным и буржуазным, а потому вначале интересы номенклатуры не могли совпадать с коренными интересами населения, в частности, крестьян, что, кстати, в другом абзаце той же страницы признает сам Л.А.Гриффен: «На селе началась ожесточенная классовая борьба… — не только с кулаками, но с крестьянством как мелкобуржуазным классом». Во-вторых, интересы эти не менялись до конца, что опять-таки отмечает сам Л.А.Гриффен, когда говорит: «Изменение нашего положения в мире к худшему непосредственно затрагивало прежде всего статус самого верхнего этажа управляющей иерархической системы, поскольку… данная группа вынуждена была отождествлять свои интересы с интересами системы, свои судьбы с судьбами страны» [с. 80]. Рассматриваемое утверждение Л.А.Гриффена призвано в действительности как-то объяснить экспоненциальное снижение среднегодовых темпов роста национального дохода страны в период 8-11 пятилеток [с. 79], на базе которого он совершенно верно поясняет, почему разрыв в национальных доходах США и СССР перестал сокращаться и начал увеличиваться. Но это объяснение не отражает механизма процесса снижения, а потому ошибочно. На самом деле снижение объяснялось неуклонным падением профессионализма высших структур номенклатуры. Уже отмечалось, что оно происходило в силу отсутствия требовательности снизу из-за слабости обратной связи, хотя интересы номенклатуры оставались прежними (государственными). В силу того, что Л.А.Гриффен не выявил этого механизма, он и сделал заключение о необходимости ликвидации номенклатуры вообще.

По причине указанных ошибок анализ и диагноз катастрофы СССР, представленные автором [18], не соответствуют предъявляемым к таким материалам требованиям.

Авторы концептуальных диагнозов катастрофы СССР не учитывают реальности: на пути сознательного перехода к социализму Россия должна была сделать ДВА резких поворота. Первым был поворот от военного коммунизма к НЭПу, когда продразверстку заменили продналогом. Тогда законы природы тоже послали грозный, суровый сигнал о необходимости такого поворота (в виде кронштадского мятежа, антоновщины). Большевики расшифровали этот сигнал и поворот был выполнен. Без него катастрофа произошла бы уже в те времена. Второй резкий поворот – от слабой обратной связи в политической системе к сильной обратной связи необходимо было осуществить после первого этапа становления социализма. Вот он не был выполнен. И произошла катастрофа.

Резюмируем: среди диагнозов концептуального характера не находится диагнозов на роль окончательного диагноза катастрофы СССР. Но утверждения некоторых авторов диагнозов этой категории об обязательности наличия в становлении социализма в СССР недемократического этапа, а других авторов — о необходимости демократического этапа являются корректными и могут быть использованы в окончательном диагнозе катастрофы СССР. 

Отдельной категорией можно считать диагнозы, в которых катастрофу СССР целиком возлагают на КПСС и считают достаточным для предотвращения подобных катастроф устранить выявленные внутренние партийные изъяны, не меняя роли самой партии в государственном управлении. Остановимся на одной из работ этой категории — статье А.Редина «Причины реставрации капитализма в России», размещенной в интернет-газете «Сторонники Прорыва». Работа А.Редина весьма объемна и безусловно потребовала от автора большого труда, времени и прилежания. Она выгодно отличается от работ других авторов по той же теме попыткой оценки работ некоторых других авторов в обзорном разделе, т.е. автор в известной степени стремится выявить ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ диагноз катастрофы СССР, к чему направлена и настоящая статья.

Все свои соображения А.Редин аргументирует, но аргументацию основывает по большей части не на фактах практики, а на утверждениях отдельных авторов, которые зачастую сами нуждаются в аргументации, и на утверждениях классиков. Это его подводит и весьма серьезно. К примеру, ссылаясь на высказывания Сталина, А.Редин расценивает компартию СССР как «своего рода штаб, мозг класса», осуществляющий ДИКТАТУРУ пролетариата и полагает, что таковая в СССР имела место. Он как-то забывает, что такой диктатуры не может быть без воздействия пролетариата на свой штаб через обратные связи. На самом же деле трудящиеся в СССР на лидеров КПСС никакого влияния оказывать не могли ввиду слабости обратных связей в системе управления советским обществом. ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА В СССР НЕ БЫЛО. Юридически собственником основных средств производства в стране было общество, но партия, являясь «направляющей и руководящей», руководила страной бесконтрольно и партхозноменклатура была фактическим собственником средств производства. Поэтому социализм в СССР не был социализмом по Ленину, а был «государственным» социализмом, т.е. социализмом, который пролетариат создавал не сам, своей диктатурой, а получал «из рук» партхозноменклатуры.

Возьмем для наглядности диктатуру буржуазии в странах Запада. Там буржуазия совершенно открыто и легитимно проводит своих ставленников в правительство и через них осуществляют диктатуру буржуазии. Эти ставленники содержатся буржуазией, контролируются ею. Буржуазия, в случае их неудовлетворительной с точки зрения буржуазии деятельностью, заменяет проштрафившихся ставленников другими при очередных или внеочередных выборах. По иному в части диктатуры пролетариата было в СССР. Пролетариат мог оказывать влияние на членов компартии только через вкрапленных в компартию пролетариев. Но, вступая в партию, пролетарий как член партии был обязан подчиняться партийной дисциплине, а вовсе не отстаивать интересы пролетариата. Политика партии формировалась партийными лидерами, которые обеспечивали себе партийную поддержку практикой «рекомендаций». Кандидатуры в руководящие партийные органы на выборах выдвигались вышестоящими органами партии, что обеспечивало им выбор «нужных» людей. Пролетариат страны никакого влияния на партийные выборы не оказывал. Так было как при Сталине, так и после него. Так что А.Редин напрасно обвиняет  Хрущева в «гнилом либерализме». Характер отношений между партийной верхушкой и пролетариатом наглядно иллюстрирует расстрел рабочей демонстрации в Новочеркасске в 1962-м году. Ничего себе «гнилой либерализм»!

А.Редин правильно исходит из того, что «У всех ошибок, влекущих реставрацию капитализма, есть единое основание – оно и является причиной». Он отмечает: «Сам факт, что юридический запрет КПСС произошел с согласия генерального секретаря, всего состава Политбюро, ЦК и при полном бездействии местных организаций говорит о том, что причина реставрации капитализма в СССР кроется в классовом поражении внутри руководства КПСС. По сути в измене». И задается вопросом: «Но в чем причина того, что враги народа засели прямо в руководстве КПСС?»

Уже в такой постановке вопроса чувствуется направленность А.Редина как исследователя: он не собирается устанавливать причину падения профессионализма руководителей СССР (что привело к катастрофе), хотя признает, что «причиной реставрации капитализма в СССР являлась некомпетентность членов КПСС, особенно в ее руководящем составе, в вопросах практического строительства коммунизма». Он априори уверен, что дело только во врагах народа и намерен найти именно их. Стержнем статьи (вокруг которого крутится все повествование) является нехитрая, даже примитивная, зато прямая, как стрела, мысль, правда, замаскированная баснословным количеством цитат. Автор считает, что работают два фактора: фактор КОМПЕТЕНТНОСТИ и фактор ОППОРТУНИЗМА. Под последним понимается ЛЮБОЕ несогласие с «истинным марксизмом». Фактор компетентности превалировал в сталинские времена. И тогда страна шла на подъем. После смерти Сталина в стране начались неурядицы. Стало быть, превалировать начал фактор оппортунизма, а значит, все преемники Сталина: Хрущев, Косыгин, Брежнев, Черненко, Андропов, Горбачев являются оппортунистами и ревизионистами. Они – виновники и причина возврата капитализма, а истинные марксисты не при чем: «В данной исторической ситуации фактор оппортунизма противодействовал фактору диаматической компетентности в лице вождя. Пока Сталин был жив, предпосылка реставрации капитализма была подавлена, а в СССР происходило строительство коммунизма, после смерти Сталина не нашлось ни вождя, ни компетентного центра, поэтому фактор оппортунизма сначала утвердился, окреп, а затем и одержал победу». Вот такая простая мысль, на подтверждение которой автор направляет все свои усилия.

Он ищет оппортунизм, идя по проторенной дорожке, — стараясь увязать преемников Сталина с делом Троцкого-Зиновьева-Бухарина. Вот даже Ю.В.Андропова автор ухитрился зачислить в троцкисты, хотя тот никаких модернизаций не осуществлял и генсеком был всего порядка года. К тому же за это время ему удалось несколько поднять трудовую дисциплину, благодаря чему рост производства продукции с 2,5% увеличился до 4-х процентов. Чего же в том троцкистского?

А.Редин видит исходную причину возврата страны в капитализм в оппортунизме руководства КПСС, что оно забыло про опасность оппортунизма, а забыла потому, что «сама КПСС ушла с ушами в болото этого самого оппортунизма». Причиной того он склонен считать плохую идеологическую работу, плохое воспитание коммунистов. Один из разделов его работы так и называется «Корни оппортунизма в его антропосоциогенезе», а другой – «Оппортунистическое перерождение руководства партии – причина реставрации капитализма в СССР». Вместе с тем, он считает, что «Сторонники сталинского курса проиграли Хрущеву после смерти вождя в силу того, что все они столкнулись между собой на обывательском, интриганском уровне». «Однако, в известных случаях никакая гениальность не спасет против бездарной стаи, которая проникла в партию исключительно ради карьеры или удовлетворения своего властолюбия». То есть какой-то принципиальной борьбы за истину не было – оппортунисты одержали верх в борьбе  интриг с обеих сторон.

А.Редин образцом социального порядка считает период правления И.В.Сталина: «Развязанные троцкистами дискуссии после смерти Ленина и оппортунистический поворот компартии после смерти Сталина доказали, что буквально все решает наличие компетентного вождя, определяет направление развития партии, а за ней класса, государства и всего общества».  «Быть против – вот идейная основа оппортунизма в условиях наличия истинно марксистской позиции.» Автор ищет отличия в действиях преемников Сталина с деятельностью Сталина, без надлежащей аргументации объявляя их в любом случае как оппортунистические, способствующие возврату капитализма в СССР. Например, ставит преемникам Сталина в вину, что «они реализовывали на практике метод проб и ошибок. И вся их практика и есть какие-то пробы, закончившиеся сокрушительными провалами для страны». Между тем, метод проб и ошибок использовали также В.И.Ленин и И.В.Сталин, о чем они совершенно открыто говорят в своих работах: например, да, мы считали возможным ликвидировать деньги, но не получилось и т.п. Это есть даже в цитатах, приводимых А.Рединым. Не могут считаться причиной возврата к капитализму и хрущевские изменения в организационных основах компартии и введение управления экономикой через совнархозы, поскольку все это было затем отменено. Единственное, что действительно принципиально отличает послесталинское время от сталинского: после Сталина стали открыто упирать на рентабельность экономики (реформа Либермана-Косыгина). Однако и при Сталине о рентабельности вовсе не забывали. Просто там это проводилось под маркой снижения себестоимости, что обеспечивает получение РЕАЛЬНОЙ прибыли. В реформе Либермана-Косыгина речь тоже шла о реальной прибыли. Другое дело, что не удержались, и при реализации реформы «сползли» к прибыли ФИКТИВНОЙ, получаемой за счет роста цен. Но это объясняется вовсе не оппортунизмом, а плохим управлением, падением профессионализма управленцев. Как можно относить к  оппортунизму «приписки», массовое появление «несунов», до 40% потерь продукции на овощебазах, использование квалифицированной рабочей силы промышленных предприятий на неквалифицированных сельскохозяйственных работах и т.п.? Это не оппортунизм, а просто бесхозяйственность. Надо искать конкретные причины падения профессионализма управленцев, что и привело к катастрофе, а не прятаться за некий абстрактный оппортунизм.  

«Вообще практически все политические, экономические и идеологические решения партии после Сталина были ошибочны или глубоко ошибочны» — утверждает автор. Однако это вовсе не так. Достаточно вспомнить великое дело — запуск программы жилья в хрущевское время. Ведь до того нормальное жилье для обычного люда практически не строилось. По сути бараки, и  люди там как сельди в бочке. Сейчас слышно хихиканье – «хрущевки» де. А тогда люди радовались им безмерно. Еще великое послесталинское дело – крестьянам стали выдавать паспорта. До того колхозники не имели паспортов. Они были приписаны к деревням, что сильно смахивает на крепостничество. Куда сунешься без паспорта? В гости пойдешь, и то можно нарваться на проверку документов. В результате штраф, а при повторе — тюрьма. Формально колхозник мог получить паспорт на год, если заключит договор с предприятием о найме на работу. Но для оформления договора был нужен паспорт. Такой замкнутый круг. В послесталинское время стало возможным и увольнение с работы по собственному желанию. Ранее работник был как бы прикреплен к месту работы: тоже разновидность закрепощения. Так что А.Редин напрасно сгущает краски. Но, конечно, были и несуразные вещи. Например, два райкома, два обкома: один — по сельскому хозяйству, другой – по промышленности. Здесь Хрущев ударился в другую крайность – таким образом стал повышать фактор компетентности (к чему призывал автор) коммунистов. Безусловно, есть-есть за что можно поругать преемников Сталина. Подобно автору можно посчитать их оппортунистами, причиной реставрации капитализма в СССР, обругать всячески (обвинить в «хвостизме, экономизме, вульгарном экономическом детерминизме») и на том успокоиться, что и сделал А.Редин. Он обвинил оппортунистов, но не довел дело до конца, не указал, как исключить их влияние или появление, чтобы устранить саму возможность возврата к капитализму. Он что же, предлагает «охоту на ведьм»? Так это прямой путь к полпотовщине!

Задача же ведь в том, чтобы исключить причину реставрации капитализма вообще, для того дать рекомендации по внесению в систему управления страной изменений, гарантирующих неповторение катастроф, подобных катастрофе СССР. В сущности нужно, чтобы ЛЮБОЙ КРИЗИС в стране НЕ ПЕРЕХОДИЛ В КАТАСТРОФУ, а разрешался «мирно». Народу нужно именно это, а автор сводит вопрос к неурядицам в КПСС. В этом ГЛАВНАЯ ошибка А.Редина и других авторов, считающих возможным исключить катастрофы, подобные катастрофе СССР, наведением порядка в правящей партии, не меняя роли самой партии в государственном управлении. Говорить надо не о партии, а о системе управления обществом, т.е. политической системе государства. Она должна быть такой, чтобы неурядицы в той или иной партии не сказывались на ситуации в стране. Для этого политическая система государства должна быть способна отбраковывать членов той или иной партии, участвующих в государственных структурах управления на ЛЮБОЙ должности, которые перестали выполнять свои функции надлежащим образом. Они должны заменяться более квалифицированными членами той же партии или иной партии, либо вообще беспартийными специалистами. Такие механизмы в наше время используются развитыми странами Запада, например, в США, Англии и т.д. Там указанная отбраковка производится на очередных или внеочередных выборах. Результат хороший: смена властных структур какими-либо заметными осложнениями не сопровождается. Кстати, это можно расценивать как экспериментальную проверку, подтверждающую правильность теоретического обоснования мер, которые предлагаются в виде механизма отзыва снизу верховного правителя страны, утратившего доверие народа, для исключения катастроф, подобных катастрофе СССР.

Таким образом, диагнозы катастрофы СССР, считающие достаточным для исключения катастроф подобного рода устранить выявленные внутренние партийные изъяны, не меняя роли самой партии в государственном управлении, являются ложными диагнозами и должны быть отбракованы. 

На фоне отбраковок некондиционных диагнозов обращают на себя внимание соответствием предъявляемым к качеству анализа и диагноза требованиям всего два диагноза. Они примечательны также тем, что высказаны независимо друг от друга, основаны на разных подходах к исследованию, разных методах исследования и дают практически один и тот же результат. Это говорит о высокой достоверности результата.

Оба диагноза освещены в [8]. Первый подход, чисто марксистский, со стороны теории собственности. Его использует экономист М.К.Голубев [26]. Он отмечает, что в связи с усложнением управления хозяйством собственник зачастую не управляет хозяйством лично, а нанимает для этого специалистов, которым передает свои полномочия по управлению, оставляя себе только право распоряжения (право передачи собственности кому-либо: продажи, дарения и т.п.). То есть то право, которое и делает его собственником. При этом возможна ситуация, когда нанятые специалисты-управленцы начинают вести дело не столько в интересах собственника, сколько в своих собственных интересах, т.е. становятся ФАКТИЧЕСКИМИ собственниками. М.К.Голубев отмечает наличие такой ситуации в СССР. Там юридически собственность на основные средства производства была общественной, но управленческие структуры страны распоряжались ею без особой оглядки на общество. Наглядным примером того может служить передача Крыма Украине без всякого референдума крымчан. В Конституции СССР не были прописаны ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ права советского общества, которые делали бы его действительным, фактическим собственником. М.К.Голубев перечисляет эти исключительные права. К ним относятся, например, право по определению административных образований страны, право по установлению структуры и функций представительных, исполнительных, правоохранительных и местных органов власти, право социально-экономического контроля со стороны народа за характером использования объектов общественной собственности, а также за соблюдением условий осуществления передаваемых органам власти правомочий управления, распоряжения, пользования объектами общенародной собственности  и т.п. 

Больше М.К.Голубев ничего не говорит, но понятно, что все права общества реализуются через обратные связи. Иного пути просто не существует. При этом исключительные права общества могут быть реализованы лишь посредством сильных обратных связей в политической системе, чего не было в СССР и что следует рассматривать как причину катастрофы СССР. Таким образом, при подходе с позиции теории собственности рекомендации по устранению причин катастрофы СССР состоят во включении в Конституцию страны исключительных полномочий общества и введению в политическую систему сильных обратных связей для реализации этих полномочий. Как видим, здесь марксизм дополняется теорией управления.

Второй подход чисто управленческий. Суть его в том, что политическая система, как система управления обществом, рассматривается в свете требований, предъявляемых к следящим системам, одним из видов которых является система управления обществом. Выполнение этих требований является обязательным условием устойчивой работы системы. Таких основных требований два: надлежащее быстродействие и сильные обратные связи, т.е. связи, по которым объект управления (в нашем случае население) передает сигналы субъекту управления (в нашем случае властям). Так вот, политическая система СССР не удовлетворяла последнему требованию и теоретически рано или поздно неизбежно должна была потерять устойчивость, т.е. стать неработоспособной. Такой общий теоретический посыл вынуждал понять конкретный механизм потери устойчивости системой управления обществом в случае слабых обратных связей. Пришлось с этим разбираться, и в 1995 году была издана брошюра «Объект управления – население», а затем книги того же названия в 1999 — [19] и 2015 – [26] годах, в которых рассматривается этот механизм.

Суть его в том, что слабые обратные связи в политической системе, т.е. слабое воздействие населения на властей, не препятствуют, а скорее способствуют продвижению наверх приспособленцев и иных негативных элементов, концентрации их в высшем эшелоне власти. Приспособленец – всегда соглашатель. Интересы Дела он отстаивать не будет, так как это связано с трудностями и ему не с руки. В результате профессионализм управленцев высшего эшелона власти начинает постепенно снижаться и, наконец, доходит до уровня, когда они перестают справляться со своими функциями, т.е. с решением возникающих перед страной задач. Наступает экономический, затем политический кризис, в конце концов система управления обществом теряет устойчивость – разрушается. Указанный механизм действовал и в СССР, поскольку политическая система СССР была системой со слабыми обратными связями. Причины того рассматривались выше. В результате концентрация непрофессиональных управленцев в высшем эшелоне власти нарастала и рассмотренный выше теоретический процесс потери устойчивости политической системой стал реализоваться. Страна разрушилась, когда население потеряло веру в способность центра решать возникающие перед страной задачи и обратило свои надежды на руководителей республик. Но те оказались того же уровня, что и управленцы в центре. Таков механизм катастрофы СССР. Причина ее в слабости обратной связи в политической системе СССР. При такой системе катастрофа была неизбежна. Следует удивляться не катастрофе, а ее позднему сроку. Но тому была особая причина. Заключалась она в качестве первого руководящего ядра правящей партии страны. Качество это формировалось не политической системой, а годами подполья, революции и гражданской войны. Поэтому даже слабая обратная связь в политической системе не смогла в то время привести к потере ее устойчивости. Неприятности начались после ухода первого руководящего состава страны.

При управленческом подходе рекомендации по устранению неприятностей подобного рода заключаются во введении в политическую систему сразу же по окончании первого этапа становления социализма сильных обратных связей, особенно механизма ОБРАТНОГО УПРАВЛЕНИЯ, позволяющего населению снизу отправлять в отставку управленцев высшего эшелона власти при утрате ими способности выполнять свои функции. Полезно также раз в 8-10 лет полностью менять высший эшелон власти [13, с. 74, 75].

При использовании в анализе катастрофы СССР двух подходов результаты получились практически одинаковыми. Подчеркиваем вновь: это свидетельствует о большой достоверности результатов. Все говорит за то, что указанные два диагноза вполне могут рассматриваться как ОСНОВА для ОКОНЧАТЕЛЬНОГО диагноза катастрофы СССР.

Так было до недавнего времени. Но сейчас есть изменения. Недавно мне довелось ознакомиться с двумя статьями Р.С.Крупышева [27, 28], который в анализе катастрофы СССР использовал еще один независимый подход – с позиций психологии. И получил тот же результат, что был получен М.К.Голубевым и В.П.Петровым. Согласно подходу Р.С.Крупышева «общество – это множество самых разных людей, каждый из которых движим своими личными интересами. Правильно учтя их во всей полноте и выявив основные, можно надеяться получить правильное представление о происходящем в нем» [29, с. 6]. Он считает, что надо «постараться вскрыть глубинные причины, истоки движущих сил, определяющие тенденции в обществе» [там же].

Такое суждение не может вызывать возражений, оно логично. Другое дело, как удастся реализовать такой подход! Р.C.Крупышеву удалось.

В качестве силы, оказывающей в обществе существенное влияние, Р.С.Крупышев видит социальный эгоизм. Он обращает внимание на сочетание в характере человека социального эгоизма и социального альтруизма, соответственно действий индивида в интересах личных и общественных. Для общества он отражает такое сочетание кривой Гаусса – холмообразной зависимостью числа членов того или иного соотношения эгоизма и альтруизма (ось ординат) от роста фактора интереса, в данном случае социального эгоизма, от нуля до 100% (ось абсцисс). В [27] он доходчиво, логично и обстоятельно показывает, что в случае теоретически возможной системы управления обществом БЕЗ ОБРАТНЫХ СВЯЗЕЙ, отражающих реакцию населения на действия властей, социальные эгоисты пробираются в верхние эшелоны власти, концентрируются там, что неизбежно ведет к деградации властей. В результате состояние общества постепенно ухудшается.

Такой же процесс будет протекать и при социализме, если там будет использоваться политическая система без указанных обратных связях или при слабой обратной  связи, поскольку и при социализме тоже есть эгоисты и их тоже влекут блага власти. В [28] автор отмечает, что в СССР власть «по-прежнему приносила ее вершителям особые преимущества в смысле благосостояния и степени влияния, поэтому побудительные мотивы для проникновения в ее структуры недоброкачественных людей остались, а поэтому и возможность процесса деградации властей осталась тоже». Автор делает вывод: «Поскольку процесс деградации самопроизвольный и постоянный, то нужен постоянный механизм противодействия». Причину катастрофы СССР автор видит в отсутствии такого механизма в политической системе СССР. В качестве указанного механизма он предлагает ввести дополнительную обратную связь, которую называет «внешней обратной связью». Но никаких внешних обратных связей в политической системе быть не может, и на деле предлагаемые им меры означают усиление обратных связей за счет введения еще одного вида обратной связи. Причину катастрофы СССР автор видит в отсутствии в политической системе СССР « внешней обратной связи», т.е. сильной обратной связи.

Статьи [27, 28] в части самой сущности соображений автора контраргументов не вызывают. Своей новизной, простотой и доходчивостью изложения они производят очень хорошее впечатление. Особо привлекает то, что очень просто и понятно для ОБЫЧНОГО человека дается механизм деградации руководящей элиты при отсутствии или слабости обратных связей в системе управления обществом (политической системе) и анализ катастрофы СССР именно с этой точки зрения. Отсюда логично вытекает способ исключения катастроф подобного рода через усиление обратных связей в политической системе. Исследования М.К.Голубева и Петрова осмысливать сложнее, нежели вышеназванные статьи. Например,  анализ катастрофы СССР Петровым основан на кибернетическом принципе подобия процессов управления и связи в машинах, живых организмах и обществах, будь то общества животных или человеческие. Этот принцип позволяет сравнивать малоизученные системы социального управления с более изученными системами управления машинами, использовать в первых достоинства вторых. Это преимущество использованного метода. Однако здесь необходимо знать тонкости систем управления машинами (а это — существенная трудность, особенно для гуманитариев), чего не требует подход Р.С.Крупышева и что безусловно является важным преимуществом в деле освещения материалов по анализу катастрофы СССР.

Р.С.Крупышев стремится отыскать более глубинные движущие силы развития общества, нежели производительные силы, которыми в качестве движущей силы развития общества оперирует марксизм. Понятно, что такие глубинные силы должны быть. По этой теме в научной литературе есть материалы, например, в [30, 14, 26], где генезис человечества прослеживается с момента зарождения живой материи. Движущей силой развития живой материи природы выступает генетически наследуемое стремление биологической особи к удовлетворению своих потребностей (в пище, условиях окружающей среды и т.д.). Встречаясь с препятствиями к удовлетворению потребностей, биологическая особь либо гибнет, либо преодолевает их, используя пригодные для этого свои, в том числе мутантные,  характеристики, которые закрепляются естественным отбором, что и обеспечивает развитие живой материи. Здесь в развитии задействованы не противоречия внутри особи, а вне ее, с внешним миром.

Для человечества, как части живой материи,  первичной главной движущей силой развития также является генетически наследуемое стремление биологической особи к удовлетворению своих потребностей. Может быть даже стремление к МАКСИМАЛЬНОМУ удовлетворению своих потребностей. Именно оно понуждает к развитию производительных сил, что в свою очередь является причиной формационных изменений. Вместе с тем, человеку, помимо стремления к удовлетворению потребностей, генетически свойственен целый спектр других качеств: любопытство, любовь к потомству, та или иная степень эгоизма, альтруизма и т.д., которые тоже безусловно оказывают влияние на развитие человечества. Желания реализовать эти качества тоже могут рассматриваться как потребности. Интересы проистекают от наличия потребностей, являются их производными, и, надо полагать, не являются первопричиной действия человека. К примеру, интересы буржуазии появились вовсе не раньше самой буржуазии, как это предписывает подход Р.С.Крупышева. Они появились вместе с буржуазией как следствие ее возникновения, а последнее есть результат появления машинного производства в процессе развития производительных сил. В указанном спектре генетически наследуемых качеств индивида Р.С.Крупышев выбрал эгоизм индивида и акцентировал на нем свое внимание. Так что его действия находятся в рамках указанных представлений о развитии человечества и абсолютно совместимы с изложенными известными знаниями, дополняют их.

Осмысливая историю, можно выделить основные направления, по которым идет развитие человечества. Это: конкуренция, борьба человеческих сообществ между собой; образование культурно-исторических типов общества, т.е. цивилизационное направление развития общества; развитие производительных сил, откуда вытекает формационное направление развития общества и направление разделения труда. Последнее дает начало обменным операциям и появлению товарно-денежных отношений, что знаменует возникновение экономического направления развития человечества. Живой материи свойственно повышение организации. Для человечества это означает наличие УПРАВЛЕНЧЕСКОГО направления развития, поскольку более организованное сообщество имеет преимущество в конкурентной борьбе сообществ между собой. В теории управленческого развития общества и анализе катастрофы СССР подход Р.C.Крупышева способствует повышению достоверности окончательного диагноза катастрофы СССР. Например, если принять достоверность диагноза катастрофы одного подхода за 0,6 (недостоверность 0,4), то при двух разных подходах она составит 0,84. Подход Р.С.Крупышева поднимает ее до 0,936 (недостоверность 0,064). Так что в нашем случае он безусловно полезен.

К месту сказать, известно, что в природе все взаимосвязано, и никто там никаких целей не ставит и направлений их достижения не обозначает. Развитие идет посредством складывающихся причинно-следственных связей, СТИХИЙНО. При этом каждый индивид действует целенаправленно, в личных интересах. Указанные выше направления развития человечества выявляются и обозначаются исследователями в своем сознании при осмыслении развития. Хотя, конечно, для такой классификации в реальности  имеются вполне объективные основания. Когда людям удается познать законы развития общества, у них появляется возможность развиваться согласно этим законам СОЗНАТЕЛЬНО. Так, строительство социализма в СССР было сознательным актом развития.

 У Чернышевского есть теория разумного эгоизма. Скорей всего теория Р.С.Крупышева является не теорией интересов, а теорией СОЦИАЛЬНОГО ЭГОИЗМА. Но понятно, как решит автор, так и будет.

Таким образом, можно констатировать, что работы [27, 28] вполне обосновывают третий диагноз катастрофы СССР, удовлетворяющий требованиям к качеству кондиционных диагнозов, причем результаты его идентичны результатам диагнозам М.К.Голубева и В.П.Петрова. Значит, «на сегодня» мы располагаем трехкратным независимым теоретическим подтверждением одного и того же диагноза катастрофы СССР, причем с позиций разных: собственности, психологии и управления. Это очень разные подходы, что позволяет считать достоверность диагноза очень большой. Кроме того, можно считать, что она подтверждается ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНО опытом нескольких сот лет передовых стран Запада. Внимание следует обратить на политические системы передовых западных стран, поскольку замечено, что эти страны не испытывают каких-либо особых сложностей в части смены высшего руководства. Анализ этих политических систем показал, что в них применяется тот же механизм отзыва лидера властных органов, что и предлагается для предотвращения катастроф, подобных катастрофе СССР. Используется система выборов, в которой население непосредственно или через своих представителей имеет возможность при очередных или внеочередных выборах отозвать руководителя, потерявшего их доверие. Имеет место также ограничение сроков пребывания руководителя в управлении страной. Практика использования таких мер показала их высокую надежность: там катастроф, подобных катастрофе СССР, при смене руководителей высшего уровня власти не случалось. (Разного рода заговоры и мятежи — скажем, Франко в Испании, Ельцина в России — не в счет, так как это нелегитимные явления.) Возьмем, для примера, Францию. Сразу после второй мировой войны там менялись ПРАВИТЕЛЬСТВА чуть ли не раз в месяц (из-за противостояния примерно равного количества в парламенте сторонников и противников социализма). Тем не менее, при наличии в политической системе Франции правил легитимной смены правительств никаких катастроф, подобных катастрофе СССР, не происходило. Из указанной реальности вытекает: диагноз катастрофы СССР и рекомендуемые на основе анализа катастрофы СССР М.К.Голубевым, Р.С.Крупышевым, В.П.Петровым меры по предотвращению катастроф, подобных катастроф СССР, находят ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ  ПОДТВЕРЖДЕНИЕ в практике передовых стран Запада.

Теперь можно утверждать: ЗАДАЧА анализа катастрофы СССР, получения ОКОНЧАТЕЛЬНОГО диагноза катастрофы, способа избежать катастроф подобного рода РЕШЕНА. Грозный, суровый сигнал законов природы расшифрован. Факт наличия одинакового диагноза катастрофы СССР в трех независимых исследованиях при оригинальном подходе в каждом из них, экспериментальное подтверждение этого диагноза является бесспорным основанием для признания такого диагноза в качестве ОКОНЧАТЕЛЬНОГО ДИАГНОЗА катастрофы СССР. Возможно, мы даже еще не вполне осознаем его важности.

Заключаем. Катастрофа СССР явилась следствием падения социалистического профессионализма руководителей высшего эшелона власти страны, в конечном счете утратившим способность решать возникающие перед страной задачи. Причина падения профессионализма кроется в постепенной концентрации на этом уровне и в его окружении руководителей, нацеленных не на служение обществу, а исключительно личное благополучие (социальных эгоистов: приспособленцев и т.п.). Причиной проникновения наверх и концентрации там социальных эгоистов явилась слабая обратная связь в политической системе страны (что исключает воздействие народа на верхний эшелон власти), особенно отсутствие механизма обратного управления, позволяющего народу легитимно отправлять в отставку руководителя, не справляющегося со своими функциями. В результате указанных обстоятельств профессионализм руководителей стал ниже того уровня, который гарантирует работоспособность системы управления, и произошел экономический, затем политический кризис. Население страны, убедившись в неработоспособности центральной власти, возложило свои надежды на руководителей республик – СССР распался.

Для исключения катастроф подобного рода политическая система государства должна обладать сильными обратными связями c надлежащим быстродействием в части реакции народа на деятельность властей. При этом  обязательным является:

1) наличие механизма обратного управления, позволяющего народу легитимно отправлять в отставку высших руководителей страны, не справляющихся со своими функциями;

2) стопроцентная замена всего высшего руководства страны раз в 8-10 лет, как это было до недавнего времени в Китае;

3) наличие в Конституции страны исключительных правомочий народа как суверена, обеспечивающих его права собственника основных средств производства, и требований по выполнению этих прав.   

Литература

1. Дьяченко В.И. К 200-летию рождения Карла Маркса. Устарел ли классический марксизм? kprf.ru/ruso/175358.html

2. Сорников Л. Комментарий к статье С.A.Пашинина «Развитие марксизма». kprf.ru/ruso/176871.html

3. Петров В.П. Устарел ли «классический» марксизм? kprf.ru/ruso/178699.html

4. Петров В.П. Государственное управление и самоуправление. kprf.ru/ruso/179446.html

5. Петров В.П. Марксизм и революция kprf.ru/ruso/179811.html

6. Соколов М.К. Обновленный социализм: сущность и специфические особенности. kprf.ru/ruso/187068.html

7. Брагин А.А. К дискуссии о термине «Обновленный социализм» kprf.ru/ruso/187090.html

8. Петров В.П. Социализм надо достраивать, а не обновлять. kprf.ru/ruso/187264.html

9. Брагин А. «Крепости легче всего берутся изнутри». О причинах, приведших к крушению социализма в СССР. kprf.ru/ruso/187288.html

10. Соколов М.К. Так, все же: достраивать или обновлять социализм? kprf.ru/ruso/187402.html

11. Ермалавичюс Ю.Ю. Революционное обновление человечества. М. 2004.

12. Клоцвог Ф.Н. Социализм: теория, опыт, перспективы. М. КомКнига. 2005.

13. Петров В.П. Классическая политическая экономия в свете современных (2019 год) знаний. М. 2019.

14. Петров В.П. Социология СССР: очерк становления и гибели Советского Союза. Сборник 2. М, 2007. znanie09.ucoz.ru

15.Славин Б.Ф. Социализм и Россия. М. УРСС. 2004.

16. Дяченко В.К. Социализм и самоуправление народа. М. 2000.

17. Пригарин А.А. Социализм и демократия //Правда. 24-26 марта 1998 г. № 26 (927845).

18. Гриффен Л.А.Социализм. Некоторые вопросы теории. Киев. 1998.

19. Петров В.П. Объект управления — население. Начала теории управления социальными системами. Кризис в СССР: причины и защита. М. 1999.

20. Маркс К. Энгельс Ф. Сочинения. 2-е издание.

21. Сталин И.В. Сочинения, т. 6. М. ОГИЗ. 1947.

22. Десятый съезд РКП(б). Март 1921 г. Стенографический отчет. М. Государственное издательство политической литературы. 1963.

23. Кревер Г.А.Изменения массового сознания — непосредственная причина кризиса социализма. М. 2000.

24. Петров В.П. Социология СССР: очерк становления и гибели Советского союза. М. 2005.

25. Ленин В.И. ПСС 5.

26. Петров В.П. Объект управления – население. Начала теории управления социальными системами. М. 2015. 

27. Крупышев Р.С. Доказательство, что любая властная структура, построенная по принципу пирамиды, больна тенденцией деградации.

28. Крупышев Р.С. Опыт строительства социализма в СССР и его развала.

29. Крупышев Р.С. Мир, в котором мы живем.

30. Петров В.П. Движущие силы и основные пути развития человеческого общества. М. 2000, 2001.

                                                                               Июнь 2020 года