Катынская фальсификация,

как инструмент информационной войны

А. Ю. Плотников ¹

¹ Московский государственный лингвистический университет,

г. Москва, Российская Федерация,

ORCID: https://orcid.org/0000-0002-0909-9567, e-mail: al.yu.plotnikov@yandex.ru 

Аннотация:

16 – 18 ноября 2020 г. в Осташковском монастыре (Нило-Столобенская пустынь) в Тверской области Российской Федерации состоялась представительная международная Конференция, посвященная «Катынскому делу» – делу о расстреле в начале Великой Отечественной войны в урочище Козьи Горы под Смоленском (чаще некорректно называемом Катынью или «Катынским лесом») военнопленных бывшей польской армии. Конференция вызвала большой резонанс как в России, так и в ближайшем зарубежье, прежде всего, в Польше. Без всякого сомнения, «Катынь», в широком смысле этого слова, в настоящее время является инструментом гибридной войны, оружием разрушения целостности нашего сознания. Причем, без преувеличения, одним из самых опасных элементов этой войны. В статье представлены история «Катыни» в своем «антисоветском формате» (мотив, возможности, улики руководства Советского Союза) и прямые улики в «Катынском деле», прямо указывающие на расстрел польских военнопленных (не только офицеров) немецким военными властями.

Ключевые слова: 

Катынь, Катыньская трагедия, Козьи Горы, Смоленск, Медное, Осташков, Старобельск,

расстрел польских военнопленных, Геббельс, Берия, Нюрнбергский трибунал,

записка Шелепина, Горбачёв, Ельцин

ВВЕДЕНИЕ

Тема Катыни в своем «антисоветском формате» впервые возникла в 1950-х гг., когда в сенате США была создана специальная комиссия, которая с той же степенью «обоснованности», как впоследствии в деле об убийстве Кеннеди, вынесла вердикт, что расстрел поляков в Катыни –преступление НКВД. 

До того момента всё было абсолютно по-другому: ни во время войны, ни в первые послевоенные годы ни у кого не было никакого сомнения в том, что это преступление нацистской Германии. Хотя бы потому, что «Катынский расстрел» был признан таковым Нюрнбергским трибуналом. Хотелось бы особо подчеркнуть, что для гитлеровцев это было одним из рядовых (причем не самых крупных) преступлений. 

Известно, что гитлеровцы уничтожали польскую интеллигенцию и на территории самой Польши, например, известный расстрел под Варшавой (так называемый Пальмирский расстрел 1940 г.). А в Катыни они расстреливали тех, кто мог воевать против них, как позднее многие поляки, воевавшие в составе дивизии – затем корпуса – Зигмунда Берлинга. Напомним, что «Катынское дело» немцы «вбросили» постфактум в апреле 1943 года. Этой же позиции твердо придерживалось советское руководство, так же как и руководство Польской Народной Республики. 

Все стало меняться в конце 1980-х гг., когда на волне «нового мышления» М.С. Горбачёв совершенно безосновательно (имея ввиду отсутствие доказательств нашей вины) и неожиданно объявил о вине в «Катынском расстреле» руководства СССР, «оформленное» печально известным «Заявлением ТАСС» от 13 апреля 1990 года. 

«КАТЫНСКОЕ ДЕЛО»  В КАТЕГОРИЯХ УГОЛОВНОГО ПРАВА 

Не вдаваясь в оценку политических причин поворота руководства СССР в конце 1980-х – начала 1990-х годов (они, думается, всем вполне понятны), рассмотрим «Катынское дело»  с иной точки зрения. С точки зрения уголовно-правовой.

Расстрел военнопленных – это, безусловно, уголовное преступление, а когда мы имеем дело с уголовными делами, то должны всегда помнить о трёх краеугольных «составляющих» таких дел: мотив, возможности и улики. При этом ключевыми здесь являются улики. 

Начнем с мотива. Мог ли быть мотив расстрелять поляков у руководства СССР?

С политической и военной точек зрения мотивов не было никаких. Все разговоры о том, что это была патологическая месть И.В. Сталина русофобской Польше (а межвоенная Польша была русофобской) – от лукавого. Сталин был прагматиком в деле защиты Отечества, и свои личные неприятия всегда считал вторичными по отношению к интересам государства.

Да, Польша значилась в справке, подготовленной в 1930-х годах Народным комиссариатом иностранных дел (НКИД СССР), среди главных по отношению к нам агрессивных государств (вслед за Германией и Японией; замыкала этот список Финляндия). [1; с. 139] Мы этого не должны забывать и, тем более,  замалчивать. 

Ещё в 1934 г. Польша – первой в Европе – заключила с Германией договор о ненападении (пакт Пилсудского – Гитлера), а потом мечтала вместе с немцами победно «промаршировать» по Красной площади. И на фоне этих бесспорных фактов «доблестная» Польша нас по-прежнему обвиняет в том, что мы «посмели» заключить 23 августа 1939 г. (к слову, последними из европейских стран и вынужденно) с немцами Договор о ненападении.  

Однако обратимся к фактам и деталям. Цифра в 14,5 тыс. (начальная цифра польских претензий в 1990-х гг.) или даже более 25 тыс. расстрелянных (а именно эта цифра (25700) значится в «Записке Л.П. Берии», которую мы рассмотрим ниже) является насквозь выдуманной,  лживой  и  пропагандистской  (это  как  «десятки  миллионов»  сталинских  жертв у А.И. Солженицина). [2; с. 124, 125] 

При этом, обращаю внимание, упор делается на то, что были расстреляны именно офицеры. Но это не соответствует действительности. Потому, что даже среди тех, кто был эксгумирован в Катыни немцами в 1943 году, офицеры не составляли подавляющее большинство. Приведем цифры: более 4100 чел. было эксгумировано немцами, из них чуть больше 2700 были идентифицированы. Офицеров среди эксгумированных было не более 2150. [3]

В Польше же и у российских «мемориальцев» (1) в ходу версия о расстреле именно офицеров, – тут же, естественно, автоматически ставится знак равенства с «элитой польского общества». И это вовсе не случайно – это сознательная подмена и еще один инструмент «когнитивной атаки» на наше общественное сознание: убили не просто военнопленных, убили офицеров. 

Таким образом, утверждается, что это была сознательная политика Сталина, который хотел уничтожить всё самое лучшее и независимое в Польше, всегда боровшейся с русским царизмом, а позднее – с диктатом Советов. 

Вообще же, если следовать польской логике, то может создаться впечатление, что в польской армии в 1939 г. служили одни офицеры, а сама Польша состояла исключительно из «элиты» (феномен польского «шляхетского сознания», отмеченный многими исследователями).

В этой связи вновь обратимся к истории. На территории СССР в 1939–1940 гг. было три основных лагеря для содержания польских военнопленных: Ковельский, Старобельский и Осташковский. Совокупно там (включая дополнительные, менее значительные лагеря) содержалось примерно 15 тыс. человек. Из этих трёх лагерей условно «офицерскими» можно назвать лишь два: Старобельский и Козельский. Осташковский же был преимущественно «солдатским», там содержалось 6300 человек, из них офицеров было лишь 400. Соответственно, чуть менее 4500 офицеров находилось в Козельском лагере, 3800 офицеров –в Старобельском. Суммировав, получим цифру, не превышающую 9000 человек. [4; с. 13-15]

На офицерство во всей этой истории (исключая «идейно-пропагандистскую» составляющую) делается  такой  упор,  в  том числе, потому что офицеры – основа армии, её кадровый состав. И немцы это прекрасно понимали и расстреливали в первую очередь офицеров, то есть тех, кто мог составить костяк воинского контингента, который будет воевать против них. 

Хочу напомнить, что на территории СССР в годы войны было создано два крупных воинских польских формирования. Первое – это армия Андерса, более 75 тыс. «штыков». Андерс, как известно,  отказался  воевать  против  немцев  и  был отправлен  «злым Сталиным»  через Иран в Месопотамию в распоряжение английского командования. Для меня это до сих пор труднообъяснимо: 75 тыс. чел. вооружают, снабжают обмундированием, кормят, а они говорят, что воевать не пойдут. Вместо того, чтобы отобрать у них оружие, снять с них форму и, извините, «в одних подштанниках» отправить в Иран, наше советское руководство поступило сверхблагородно. Сталин сказал им: «Ну, не хотите воевать, мы и без вас немцев победим, отправляйтесь!». Генерал Андерс впоследствии в народной Польше был лишён гражданства и воспринимался как пособник недружественных антипольских сил. Это тоже нужно помнить.

И второе – это корпус (позднее развернутый в армию) под командованием З. Берлинга, численностью 78 тыс. человек, которые храбро воевали против немцев. [5, с. 90; 6, с. 37, 38] Более того, Берлинг рассматривал как благородный жест со стороны Советского Союза то, что полякам первыми дали войти в Варшаву, и что им была предоставлена возможность принять участие в штурме Берлина. И вот они фотографируются у Бранденбургских ворот… 

Это к вопросу о том, как Сталин «ненавидел» поляков и «мечтал» их всех уничтожить.

В 1940 г. было уже очевидно, что агрессивная Германия на нас нападёт. И, зная, что из военнопленных поляков можно сформировать вооружённые силы, которые будут нам помогать в войне, расстреливать их – не просто глупость. Это – абсурд. 

А в глупости Сталина, советское руководство и руководство НКВД обвинить уж точно нельзя. Поэтому и это обвинение лишено всякого логического политического смысла. 

Теперь обратимся к возможностям. Они, конечно, у Советского Союза, конечно, были, ведь поляки находились у нас в плену. 

В книге Юрия Мухина, который ещё в начале 90-х годов начал активно противодействовать «геббельсовской версии» событий в Катыни, отмечалось, что расстрелять поляков в Козьих Горах Сталин и НКВД могли, но только при условии, что они были идиотами. Он рассуждал так: представьте, что было принято решение о расстреле поляков. Неужели вы думаете, что их расстреливали бы под Смоленском, то есть в людном месте, рядом с большим городом? Их бы отвезли в Сибирь, высадили по пути, увели бы в тайгу и там ликвидировали. И их никто бы не нашёл и через сто лет. [7; с. 130] Это ещё одно прямое свидетельство, что Катынь – это преступление не НКВД, а немецкого военного командования. 

Аналогичную историю мы имеем с Медным под Тверью-Калинином.

Утверждают, что поляков расстреливали в затылок в подвалах калининского здания НКВД (там, где сейчас находится Тверской государственный медицинский университет), на центральной улице г. Калинина (нынешней Твери) – Советской. Хотя, как известно, в НКВД существовала чёткая инструкция: если расстрелы, то в тюрьме. Не зарегистрировано ни одного случая, чтобы где-то кого-то случайно расстреляли. А нас уверяют, что 6300 человек партиями («по 200–250 человек»)  завозили  и  расстреливали в подвалах НКВД, а потом-де отвозили в село Медное в 30 км от Калинина и там хоронили. Здравый смысл опять отсутствует начисто. 

Впрочем, как уже отмечалось, говорить о здравом смысле в дискуссии с официальной Польшей по «Катынскому вопросу» не приходится: здесь господствует очевидная шизофрения, помноженная на русофобию и запредельные, чудовищные лицемерие и цинизм, столь характерные для западной «политической мысли» в целом. 

Теперь рассмотрим улики. 

Улик более чем достаточно. И все они – против «польско-геббельсовской версии». Они легли в основу обвинений в Нюрнберге, где, как отмечалось, виновными в убийстве поляков были однозначно признаны гитлеровцы. Эти улики приведены в известном «Сообщении» комиссии под руководством Николая Бурденко «о расстреле военнопленных поляков в Катынском лесу немецко-фашистскими захватчиками». Сообщение было сделано по итогам эксгумационных работ в январе 1944 года. 

Факты таковы. Немцы начали эксгумацию ранней весной (по некоторым сведениям – еще в феврале) 1943-го, после поражения под Сталинградом. 13 апреля они опубликовали провокационное заявление, которое тут же подхватило польское эмигрантское правительство в Лондоне. А в начале июня немцы неожиданно раскопки прекратили, сказав, что боятся эпидемии. На самом деле, причина, очевидно, была в другом: просто к этому времени  уже был исчерпан пропагандистский эффект этой провокации как части большой информационной войны, курировавшейся лично Й. Геббельсом. 

В Катынь, как известно, немцы свозили специальные делегации из корреспондентов и других «нужных контингентов», которым показывали результаты эксгумаций выборочно, под соответствующим идеологическим  «соусом». Среди таких делегаций были и военнопленные союзники, комиссия Польского Красного Креста, а также специальная комиссия судмедэкспертов из 12 человек, набранных в оккупированных или зависимых от Германии странах. Эта комиссия подписала нужные немцам протоколы. 

Говоря современным языком, это была классическая провокационная «ПиАр  акция», истинный смысл которой, впрочем, никто из организаторов особенно и не скрывал. 

Теперь поговорим о прямых уликах в «Катынском деле», – уликах, прямо указывающих на расстрел польских военнопленных (подчеркнем, отнюдь не только офицеров) немецким военными властями.

Во-первых, расстрел из немецкого оружия: немецкие гильзы были в изобилии найдены в местах захоронений. Более того, на Нюрнбергском процессе фигурировала телеграмма, в которой «местные власти» сами с ужасом констатируют этот очевидный «немецкий след». Это телеграмма особенно интересна. Более того, она во многих смыслах  «знаковая». Телеграмма была направлена весной 1943 г. одним из советников Польского генерал-губернаторства главному административному советнику Вайрауху в Краков. В ней говорилось, что во время эксгумационных работ, которыми руководил доктор Герхард Бутц, служащими польского Красного Креста были найдены пули и гильзы немецкого производства. Вспомним известную запись в дневнике Геббельса, о том, что, не дай Бог, станет известно, что в Козьих Горах обнаружены немецкие гильзы, тогда вся затея потеряет смысл. То есть, в отличие от поляков, он прекрасно понимал, что доказать расстрел поляков в 1940 году НКВД из немецкого оружия невозможно. 

Никто не отрицает аутентичность дневника, как и подлинность телеграммы, которая хранится в материалах Нюрнбергского процесса как  документ, официально приобщённый к делу. [8, с. 208]

Не менее интересен и другой связанный с этой телеграммой «знаковый» факт, который сейчас также всячески замалчивается «заинтересованными» лицами и организациями. Документ, подтверждающий, что поляков расстреляли именно немцы, был передан СССР во время Нюрнбергского процесса американцами, которые впоследствии по чисто политическим причинам («ничего личного, только бизнес») сделали все, чтобы возложить на Советский Союз вину за «Катынский расстрел», сделав его одним из инструментов антисоветской и антироссийской пропаганды (что лишний раз подтверждает, что эта пропаганда никак не связана с политическим строем в Советском Союзе или Российской Федерации, – им в равной степени опасна и неприемлема любая Россия: и советская и современная). Комментарии здесь, думается, излишни.  

Второе. У многих расстрелянных в Катыни руки были связаны бумажным шпагатом. Это вторая прямая улика против немцев. Бумажного шпагата в Советском Союзе тогда не производилось. У нас был только пеньковый. Соответственно, фальсификаторам придётся сильно постараться, чтобы доказать, что бумажный шпагат закупался СССР за границей специально  для  связывания  рук  пленным полякам. А если бы шпагат использовался НКВД –то советский, пеньковый, он крепче бумажного. 

Теперь о третьей улике. Практически у всех, кто был опознан среди эксгумированных немцами расстрелянных (напомним, 2700 из 4143), были найдены документы: паспорта, удостоверения офицеров, наградные документы, награды, справки, письма, открытки – одним словом всё, что позволяло их идентифицировать. При этом в НКВД существовала специальная инструкция, которая предписывала изымать у приговоренных к высшей мере все предметы, которые позволяли бы их идентифицировать. Поэтому такие документы у поляков НКВД бы никогда бы не оставило. Это – еще одно прямое свидетельство расстрела поляков немцами. 

Есть ещё один важный аргумент, о котором важно помнить. Это – состояние обнаруженных тел. И немцы, и комиссия Бурденко подтвердили, что тела были в очень хорошей сохранности. Но если бы поляков, как пытаются убедить, расстреляли весной 1940 г., то до эксгумации в 1943-м прошло бы три жарких лета. Как известно из судебно-медицинской практики, в коллективных захоронениях (а захоронение в Козьих Горах было массовым захоронением без гробов) тела быстро истлевают. Там должны были остаться лишь скелеты. Поэтому даже представители упомянутой «Комиссии двенадцати» иностранных судмедэкспертов – прежде всего, Франтишек Гаек из протектората Богемии и Моравии, имя которого  мы  должны  вспоминать  с  благодарностью  –  обратили  на  это  внимание. И пришли к  выводу,  что  расстрел был осенью 1941-го или зимой 1942 года, но никак не весной 1940-го. То есть, что тела находились в земле не более полутора лет, включая всего одно (с 1941 на 1942 год) лето. Что, кстати, отмечено и в материалах комиссии Бурденко. [3]

И, наконец, ещё один очень важный факт: до сих пор не найдено никаких официальных документов о том, что военнопленным полякам был вынесен смертный приговор.  Нас же уверяют в том, что такие документы есть, более того, выдают их за «главное доказательство преступления НКВД». Это три документа, которые неожиданно «обнаружились» только в 1992 г. и  которые  сейчас,  повторим, считаются «главным доказательством» расстрела поляков НКВД в 1940 г. (упоминавшаяся «Записка» Л.П. Берии членам Политбюро от марта 1940 г. (то есть без конкретной  даты),  копия  «Постановления»  Политбюро  (плюс несколько листов «выписок»), а также «знаменитая» «Записка Шелепина» в ЦК КПСС 1959 года). Слова «записка» и «знаменитая» взяты в кавычки не случайно.

Дело в том, что все они имеют явные признаки неаутентичности, проще говоря, поддельности. Подделка разоблачена экспертами давно и неоднократно. Слишком много в них несуразностей и грубых ошибок, начиная с нереальных цифр подлежащих «ликвидации» (вот уж точно: «старание не по разуму»), и заканчивая невозможным указанием на решение «Политбюро ЦК КПСС 1940 г.» (в то время как компартия СССР тогда, как известно, называлась «ВКП (б)») в упомянутой  «Записке Шелепина». 

Думаю, что люди, которым дали задание изготовить «Записку» – как и другие сфальсифицированные документы из «Особой папки» – специально исполнили её так, чтобы любая профессиональная экспертиза показала её сфабрикованность, фальшивость. Очевидно, у этих специалистов сохранялась совесть и «честь мундира» для них была не «пустым звуком».

Так или иначе, документы были подготовлены таким образом, чтобы в последующем, если подлинность «изделий» будет рассматриваться в суде, поддельность их было легко установить. И такое косвенное судебное подтверждение есть. Это процесс по делу КПСС 1992 года (Делу о запрете КПСС), на котором эти фальшивки впервые и «всплыли». 

Тогда наши неразумные сторонники «гебельссовской версии» не нашли ничего лучшего, как представить в суд в качестве дополнительного доказательства «преступности КПСС» эти три документа. И суд отказался их приобщить к делу, потому что их содержание и оформление вызывало большие сомнения в их подлинности. То, что суд не принял в качестве «вещдоков» три настолько важных материала, считаю одним из главных доказательств того, что была вброшена фальшивка, – столь явная, что даже вопреки воле ельцинского руководства не сработала. Оголтелая политика антисоветизма спасовала перед неопровержимостью факта подтасовки, поддельности. Суд ещё был судом, который понимал, что существуют границы профессионального, и принять откровенно фальшивые документы не мог. 

ЭТАПНЫЕ СПИСКИ, ДРУГИЕ «ДОКУМЕНТЫ» И ФАКТЫ,

РАССТРЕЛЬНЫЕ «ТРОЙКИ» И «ПРЕЦЕНДЕНТ»

Существуют и другие факты, которые также указывают на то, что катынская трагедия – дело рук фашистов. 

Например, всем известная открытость места. Там рядом, на берегу Днепра, находилась дача НКВД. И, по описанию самих же поляков из польского Красного Креста, в лесу пролегали многочисленные дорожки. То есть это была не какая-то глухая чаща, а открытое и обжитое место, которое использовалось жителями Смоленска для отдыха. А рядом, в двухстах метрах (!) от первой могилы с расстрелянными, проходило оживлённое Витебское шоссе. Движение по нему и в то время было достаточно интенсивным. Отсюда вопрос: как можно было незаметно в 1940 г., в таком публичном месте, расстрелять такую массу народа? Ответ, думается, также вполне очевиден.

Выше уже говорилось об отсутствии официальных – а не очевидно сфабрикованных – документов о вынесении полякам смертного приговора. Нам говорят, что в Советском Союзе расстреливали «двойки», «тройки», «четвёрки» и так далее – всё, что угодно изощренному больному сознанию.  При этом какие же подлинные документы есть у «Польского Мемориала»  для вынесения столь «безусловного вердикта»? Всего лишь – «Этапные списки».

Из Козельского лагеря польских военнопленных доставляли партиями в распоряжение УНКВД по  Смоленской  области  на станцию Гнёздово, а из Осташковского – в Тверь (тогда – Калинин) в распоряжение УНКВД по Калининской области. И это – всё! А дальше следует «неопровержимый вывод», что это и есть прямое доказательство, что людей тут же отвозили в лес и выстрелом в затылок ликвидировали. 

В действительности, этих поляков вовсе не расстреливали, их везли на работы. Военнопленные, получив свои уголовные сроки наказания уже в качестве осуждённых работали на строительстве, в том числе и под Смоленском. Есть много свидетельств 1940-1941 гг. (в том числе  –  и  в  материалах  Комиссии  Бурденко),  что  их  видели  в  польской  военной  форме, в  «конфедератках»  с  квадратным верхом. Они, в частности, строили шоссе Москва – Минск. То самое шоссе, которое в 1944-1945 гг. сыграло важную роль при освобождении той же Польши. 

Нам же без конца внушают, что этапные списки и были смертным приговором. Мы же говорим: вы можете ненавидеть Советский Союз, называть его империей зла, но в СССР была чёткая, законная процедура, этого никто не может отрицать! Все смертные приговоры обязательно имели соответствующее юридическое оформление, и, главное, оставались документы о приведении их в исполнение. Это были документы строгой отчётности. Таких документов представлено не было (и, подчеркнем, и не может быть представлено, потому что ИХ НЕТ в природе). «Мемориал со товарищи» при этом говорят: в СССР их сожгли. Почему же тогда не сожгли «этапные списки»?  

Исключительно по полякам сожгли «расстрельную» документацию, сохранив, при этом «этапные списки»? Где логика? Вопрос о логике, повторим, впрочем, чисто риторический. Эти этапные списки (вместе с упоминавшейся «тройкой») и передали полякам Ельцин и Медведев. Это была часть материалов уголовного дела №159, которое велось Главной военной прокуратурой (ГВП). Оно так и называлось: «Катынским делом». Его закрыли в 2004 году, тогда документы полякам были переданы вторично. 

Это всё, что есть у «Варшавы, Мемориала и Ко». Никаких подлинных документов, где бы был даже намёк на расстрел, нет. Нет потому, что Советский Союз поляков не расстреливал. 

И ещё кое-что – для особо рьяных любителей фальсификаций. В поддельной «тройке» документов говорится о том, что расстрел производился «в особом порядке», то есть на основе решения «тройки», причем «персонального состава» (как, например, в «Записке Л.П. Берии»). Так вот, расстрельных «троек» должностного (не персонального) состава в 1940 г. просто-напросто не было. Они были ликвидированы за два года до того наркомом внутренних дел Л.П. Берия. «Тройки» 1939-1941 гг. могли осуждать на заключение сроком от двух до пяти (максимум до восьми) лет. Вот всё, что могли делать «тройки» в то время. На что и были осуждены «особым порядком» военнопленные поляки из трёх упомянутых выше лагерей. Иными словами, выносить смертные приговоры эти Тройки не могли: не имели юридических полномочий. [9; с.72] 

И ещё скажем о «Его величестве прецеденте», который так любит англо-американская правовая система. Есть ли прецедент, что когда-либо в Советском Союзе расстреливались иностранные  военнопленные  (например,  финские),  особенно  офицеры, включая генералов (в Козьих Горах, напомним, были найдены тела двух польских генералов)? – Нет! А если нет прецедентов, почему же считается, что для поляков было сделано исключение? 

Таковы аргументы, которые для любого непредвзятого исследователя, не говоря уже о суде, означают, что «Катынское дело» за отсутствием «состава и события преступления», должно быть закрыто раз и навсегда. 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В обвинительном заключении Нюрнбергского трибунала зафиксировано однозначно: Катынь –преступление немцев. Может кто-то внятно, без истерики опровергнуть хотя бы одно из вышеперечисленных доказательств, что это не так? Ответ, думаю, очевиден. Это и есть главный ответ на то, кто расстрелял поляков в Катыни. 

Примечания

1. Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал» (Международный Мемориал) – некоммерческая организация, занимающаяся исследованием политических репрессий в СССР и современной России, содействующая моральной и юридической реабилитации лиц, подвергшихся политическим репрессиям. В России организация внесена в реестр «иностранных агентов». Сумма штрафов в отношении правозащитного центра «Мемориал» и общества «Международный Мемориал» к концу 2019 года достигла 3,9 млн рублей (за отсутствие маркировки «иностранный агент» на интернет-ресурсах организации). 

Список литературы

1. Барышников В. Н. От прохладного мира к Зимней войне. СПб., 1997. 
2. Военные архивы России. Выпуск Первый. М., 1993.   
3. проф., д-р. Франтишек Гаек. Катынские доказательства. Прочитано в сокращении на собрании Общества Чешских врачей в Праге 9 июля 1945 г. (издано этим обществом в апреле 1946 г.). – URL: http://www.katynbooks.ru/hajek/Hajek.html. 
4. Swiatek Romuald. The Katyn forest. L.: Panda press, 1988.
5. Освободительная миссия Советских вооруженных Сил во второй мировой войне. Под общ. ред. А.А. Гречко. М., 1971. 
6. Сборник материалов научной конференции «Основные направления противодействия фальсификации истории Великой Отечественной войны». Мемориальный музей немецких антифашистов; Фонд Розы Люксембург в РФ. М., 2011.
7. Мухин Ю. И. Катынский детектив. М., 1995.
8. Тайны Катынской трагедии. Материалы «Круглого стола», проведенного в Государственной Думе Российской Федерации 19 апреля 2010 г. Издание 2-е, доп., подготовлено С.П. Обуховым и А.Ю. Плотниковым; подбор док. и комм. А.Ю.Плотников. М., 2011.
9. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 3. Д. 986. Л. 4, 24. Подлинник. Машинопись; впервые опубликовано: Военно-исторический журнал. 1993. № 8.

Информация об авторе

Плотников Алексей Юрьевич, доктор исторических наук, профессор, профессор Московского государственного лингвистического университета,  г. Москва, Российская Федерация.

Автор-корреспондент

Плотников Алексей Юрьевич, e-mail: al.yu.plotnikov@yandex.ru

OBJECTIVE HISTORY

Original Paper

Katyn falsification as a tool of information war

A. Yu. Plotnikov ¹

¹ Moscow State Linguistic University, Moscow, Russian Federation,

ORCID: https://orcid.org/0000-0002-0909-9567, e-mail: al.yu.plotnikov@yandex.ru

Abstract:

On November 16-18, 2020, in the Ostashkovsky Monastery (Nilo-Stolobenskaya deserts) in the Tver region of the Russian Federation, a representative international Conference was held dedicated to the «Katyn case» — the case of the shooting at the beginning of Great Patriotic War (World War II) in the Kozyi Gory tract near Smolensk (often incorrectly called Katyn or «Katyn Forest») prisoners of war of the former Polish army. The conference caused a great resonance both in Russia and in the near abroad, primarily in Poland. Without any doubt, Katyn, in the broad sense of the word, is currently an instrument of hybrid war, a weapon of destruction of the integrity of our consciousness. Moreover, without exaggeration, one of the most dangerous elements of this war. The article presents the history of «Katyn» in its «anti-Soviet format» (motive, possibilities, evidence of the leadership of the Soviet Union) and direct evidence in the «Katyn affair», directly pointing to the execution of Polish prisoners of war (not only officers) by the German military authorities.

Keywords: 

 Katyn, Katyn massacre, Kozi Gory, Smolensk, Mednoe, Ostashkov, Starobelsk,

shooting of Polish prisoners of war, Gebbel’s, Beriya, Nuremberg Tribunal,

Shelepin’s note, Gorbachev, Yeltsin

References

1. Baryshnikov V. N., 1997, Ot prokhladnogo mira k Zimney voyne [From the cool world to the Winter War]. St. Petersburg, 1997. (In Russ.)
2. Voyennyye arkhivy Rossii [Military archives of Russia]. Vypusk Pervyy. Moscow, 1993. (In Russ.)
3. prof., d-r. Frantishek Gayek. Katynskiye dokazatel’stva. Prochitano v sokrashchenii na sobranii Obshchestva Cheshskikh vrachey v Prage 9 iyulya 1945 g. (izdano etim obshchestvom v aprele 1946 g.) [Katyn evidence. Read in abridged form at the meeting of the Society of Czech Physicians in Prague on July 9, 1945 (published by this society in April 1946)]. – URL: http://www.katynbooks.ru/hajek/Hajek.html.
4. Swiatek Romuald, 1988, The Katyn forest. London: Panda press, 1988.
5. Osvoboditel’naya missiya Sovetskikh vooruzhennykh Sil vo vtoroy mirovoy voyne [The liberation mission of the Soviet Armed Forces in the Second World War]. Pod obshch. red. A.A. Grechko. Moscow, 1971. (In Russ.)
6. Sbornik materialov nauchnoy konferentsii «Osnovnyye napravleniya protivodeystviya fal’sifikatsii istorii Velikoy Otechestvennoy voyny» [Collection of materials of the scientific conference «The main directions of countering the falsification of the history of the Great Patriotic War»]. Memorial’nyy muzey nemetskikh antifashistov; Fond Rozy Lyuksemburg v RF. Moscow, 2011. (In Russ.)
7. Mukhin Yu. I., 1995, Katynskiy detektiv [Katyn detective]. Moscow, 1995. (In Russ.)
8. Tayny Katynskoy tragedii, 2011, Materialy «Kruglogo stola», provedennogo v Gosudarstvennoy Dume Rossiyskoy Federatsii 19 aprelya 2010 g. [Secrets of the Katyn tragedy. Materials of the «Round table» held in the State Duma of the Russian Federation on April 19, 2010]. Izdaniye 2-ye, dop., podgotovleno S.P. Obukhovym i A.Yu. Plotnikovym; podbor dok. i komm. A.Yu. Plotnikov. Moscow, 2011. (In Russ.)
9. Rossiyskiy gosudarstvennyy arkhiv sotsial’no-politicheskoy istorii (RGASPI) [Russian State Archive of Social and Political History (RGASPI)]. F. 17. Op. 3. D. 986. L. 4, 24. Podlinnik. Mashinopis’; first published: Voyenno-istoricheskiy zhurnal. 1993. № 8. (In Russ.)

Information about the author

Aleksey Yu. Plotnikov,  Dr. Sci. (History), Prof., Prof. of the Moscow State Linguistic University, Moscow, Russian Federation.

Corresponding author

Aleksey Yu. Plotnikov, e-mail: al.yu.plotnikov@yandex.ru