17 марта РУСО проводит круглый стол, посвящённый 30-летию Всесоюзного референдума, который должен был решить вопрос о сохранении СССР. На нём наверняка будет немало сообщений с глубоким анализом ситуации в стране в то время, мотивов, которые двигали теми или иными политическими деятелями, будет дана взвешенная общая оценка. Но я в предлагаемом материале просто хочу поделиться своими впечатлениями, сохранившимися у меня о самом референдуме и событиях с ним связанными…

В конце декабря 1990 года IV Съезд народных депутатов СССР, высший орган государственной власти страны, принял решение о проведении Всесоюзного референдума о сохранении СССР. Это решение было активно поддержано (у меня тогда сложилось впечатление, что идея шла от него) президентом СССР генеральным секретарём ЦК КПСС М.С. Горбачёвым.

Горбачёва я невзлюбил сразу – терпеть не могу общественных деятелей, страдающих недержанием речей, а этот порок у МС был развит запредельно. По мере того, как выявлялись результаты затеянной Горбачёвым «перестройки», неприязнь переходила во всё более усиливающуюся ненависть. Но тут я был готов переменить к нему отношение. Ведь в той ситуации, которая в результате действий «перестройщиков» сложилась в стране в 1988-1990 годы, проведение референдума, на котором свою волю высказал бы народ, было реальной возможностью остановить надвигающееся уничтожение СССР и радикально изменить положение к лучшему.

До сих пор помню то настроение, какое вызвало решение о проведении референдума: оно ощущалось как дуновения свежего ветра в мрачной атмосфере нашего общества того времени. И так казалось не только мне. Ельцинисты в России и националисты на Украине прилагали огромные усилия, чтобы убедить народ не поддерживать сохранения СССР. На это же были нацелены подконтрольные им СМИ, и в информационной войне, развернувшейся вокруг референдума, они, помнится, не уступали тем, кто отстаивал сохранение нашей страны. Но на сей раз большинство людей к ним не прислушивалось. У нас в Белгороде и в Харькове (я тогда, как говорится, «жил на два дома») приближающийся референдум оживлённо обсуждался, но в главном – в том, что единую страну необходимо сохранить – расхождений не было. Ясно помню картину: около Харьковского университета ходит с мегафоном какой-то «нацсвидомый» активист и призывает не поддаваться на происки «москалив». Реакцией прохожих были смех и язвительные замечания.   

Референдум, проведенный 17 марта 1991 года, подтвердил, что я не ошибался в оценке настроения людей.

Вопрос, вынесенный на референдум, был поставлен так:  «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновлённой федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности». То есть, отвечая «да», люди отдавали свой голос не просто за сохранение единой державы, но державы социалистической.

В РСФСР в референдуме приняли участие 75,4% граждан, внесённых в списки для участия в голосовании, на Украине – 85,3%. Из них своё «да» сохранению Союза Советских Социалистических Республик высказали, соответственно, 71,3% и 70,2%.

По закону о референдуме решение считалось принятым, если за него проголосовали более половины избирателей, внесённых в списке для голосования. Нетрудно подсчитать, что даже в России за сохранение Союза Советских Социалистических Республик высказались более 53% общего числа внесённых в списки для голосования, на Украине – около 59%.

В других республиках, где референдум проводился с санкции властей, поддержка сохранения единой социалистической державы была ещё выше: в Азербайджане на участки пришли 75,1% граждан, имеющих право голоса, 93,3% высказались за сохранение СССР; в Белоруссии – 83,3% (82,7%); в Казахстане – 88,2% (94,1%); в Киргизии – 92,9%(96,4%); в Таджикистане – 94,4% (96,2%); в Узбекистане – 95,4% (93,7%), в Туркмении – 97,7% (97,9%).

Не во всех республиках руководство пошло на проведение референдума. Власти республик Прибалтики, Грузии, Армении и Молдавии, взявшие к этому времени курс на отделение от СССР, отказались создавать центральные комиссии по референдуму. Решение это наглядно демонстрирует, чего стоили на деле все их заклинания о демократии. Ведь, казалось бы, если они так были уверены, что в своих сепаратистских устремлениях опираются на волю народа – то вот она, лучшая возможность доказать это. Но нет. Вероятно, они сами очень сильно сомневались в правдивости своих деклараций. И лишили народы своих республик возможности самим определить свою судьбу.

Но проведенное даже в таких условиях голосование выявило, что в большинстве этих республик очень многие хотят сохранения СССР. Несмотря на прямое неодобрение местных властей, сотни тысяч людей ответили «да» на вопрос референдума: в Молдавии – 689 тысяч человек (98,% тех, кто не побоялся прийти на участки для голосования), в Литве – 496 тысяч (98,9%), в Латвии – 415 тысяч (95,1%), в Эстонии – 211 тысяч (95%). И только в Грузии и Армении людей, открыто поддержавших в обстановке нагнетания антисоветизма требование сохранения единой социалистической державы, оказалось ничтожно мало – 44 тысячи человек в Грузии и 2549 человек в Армении.

В целом же по стране, из 185,6 миллионов граждан СССР с правом голоса 113,5 миллионов (61,1%) высказались за сохранение СССР. Воля народа была выражена недвусмысленно: Союзу Советских Социалистических Республик – быть!

Такой итог референдума давал центральному руководству СССР во главе с Горбачёвым, мандат на самые жёсткие меры, которые требовались для сохранения СССР.

Однако дальнейший ход событий показал, что я поспешил изменить своё мнение о Горбачёве. Его действия со всей очевидностью выявили, что у него не было намерения сохранять Союз Советских Социалистических Республик. Верховный Совет СССР, принимая 16 января 1991 года постановление провести референдум 17 марта, подчеркнул, что  «никто, кроме самого народа, не может взять на себя историческую ответственность за судьбу Союза ССР». Оказалось, однако, что та «демократия», которую насаждали «перестройщики» вполне допускает и другой вариант.

Нет, конечно, Горбачёв хотел сохранить государство, в котором был бы президентом, но отнюдь не в том виде, которому сказал «да» советский народ.

При переговорах в верхах о том, каким должно стать единое государство, первой исчезла из его будущего названия именно та буква С, которая означала «Социалистических»..  Потом другая С стала читаться уже не как «Советских», а как «Суверенных».

Конечно, вопрос, вынесенный на референдум, предусматривал обновлённое единое государство. Однако то «обновление», которое затеяли Горбачёв и Ко, далеко вышло за предельно допустимые рамки. Ведь при всех оговорках, народ потребовал сохранения не вообще единого государства, а Союза Советских Социалистических Республик. Горбачёв же волю народа открыто попрал.

А когда грянули августовские события 1991, Генсек КПСС тут же сдал антикоммунистам партию, а президент СССР даже не попытался защитить, как был обязан по закону, страну, дав ельцинистам её уничтожить.

Виктор ВАСИЛЕНКО,Белгород