На слуху у нас сегодня роман Захара Прилепина «Обитель», вышедший несколько лет назад. Недавно по каналу «Россия 1» прошёл восьмисерийный телефильм, снятый по мотивам этого романа режиссёром Александром Велединским, написавшим сценарий совместно с продюсером Валерием Тодоровским. Одновременно по «Радио России» запустили в эфир многосерийный моноспектакль Виктора Добронравова, вдохновлённый тем же романом.
Эти по сути своей радиочтения продолжались более месяца, пока не ушли в интернет вслед за телефильмом. Каждый может теперь зайти в интернет и воспринимать роман в художественном чтении.
Чем объясняется такое внимание к литературному произведению, хотя и отмеченному профессиональными премиями, но отнюдь не популярному у массового читателя? Только ли стремлением ещё раз уязвить Советскую власть, напомнить о жестоких вызовах, стоявших перед ней, и усомниться в её исторической закономерности, нравственной правоте, политической перспективе? Или этот деятельный интерес к роману Захара Прилепина объясняется иначе — ну, скажем, стремлением найти и выявить в нём ответы на жизненно важные запросы нашего времени?
«Обитель» не проста для читательского восприятия: документальное исследование, на которое не раз ссылается автор, послужило основой для романа — произведения, написанного в манере фантастического реализма. Образцом были сочинения латиноамериканцев Жоржи Амаду и Габриэля Маркеса. Сгущая краски, давая волю своей буйной фантазии, эти писатели добивались большего эффекта в отображении тёмных сторон человеческого существования. Таков был принципиальный ответ художника-гуманиста на мерзости жизни: довести краски до сплошной черноты — чем хуже, тем лучше. Захар Прилепин в «Обители» пользуется тем же методом, доводя неприглядную реальность — силой своего воображения и слова — до полного и небывалого безобразия — создать представление об этаком «большевистском апокалипсисе».
Тем не менее посыл всему замыслу писателя дали традиции русского реалистического романа. Отсюда его наполнение действующими лицами и событиями. Соловецкий лагерь особого назначения — это целый мир, русский мир безо всякого латиноамериканского акцента.
Первый концентрационный лагерь был создан при Советской власти в середине 1920-х годов на Соловецких островах и мыслился не каторжным, а воспитательно-трудовым. Получив каторгу в наследство от царской империи, новая большевистская власть намеревалась придать ей новый смысл. Соловецкий трудовой лагерь задумывался как большое социалистическое производство со всей его инфраструктурой: больницей, клубом, музеем, спортивной базой, многотиражной газетой, магазином и почтой.
Сотни лет тут, на Крайнем Севере, жили монахи, обеспечивая себя всем необходимым. Теперь задача расширялась: соловчанам предстояло работать не только на себя, но и на благо Советской Республики — по заказу краевых организаций. Таков был замысел, но между замыслом и воплощением стояли живые люди, собравшиеся здесь не по своей воле. Царская каторга не знала такого многообразия типов и характеров. Теперь же священники, белогвардейцы, уголовники, контрреволюционеры-интеллигенты и так называемые бытовики — обычные люди, совершившие преступления, оказались на клочке суровой земли. Кажется, какой-то тайный умысел был в том, чтобы собрать их всех вместе, показать друг другу, заставить жить одной жизнью. «Россию вывернули, как шубу, и теперь носят наизнанку, — говорил один из героев романа, — а там внутри вши, клопы и всякая мерзость». К тому же после Мировой и Гражданской войн народ озверел в массе своей, оскудел душой, опустился. Как жить, как строить новое государство с этим народом?
В центре повествования два человека, абсолютно разных, волею судеб оказавшихся лицом к лицу: начальник Соловецкого лагеря троцкист Фёдор Эйхманис и заключённый-«бытовик», студент Артём Горяинов. Первый верит, что лагерь — это небывалая лаборатория по перековке народа, пересозданию его внутреннего мира. Для второго — крестный путь. Здоровый человек, именно в таком качестве нужный обществу, он теряет себя в борьбе за существование и в конце концов бессмысленно гибнет.
Но и Эйхманиса ждёт бесславный конец: через 11 лет после описанных событий, в 1938 году, он будет расстрелян как троцкист. Этому историческому персонажу писатель посвящает целое документально-биографическое исследование, которым он итожит свой труд. Вывод ясен: «революция пожирает своих детей». Это известно со времён Дантона и Робеспьера.
«А при чём тут русский мужик?» — как бы спрашивает писатель. Но ответа не даёт. Да при том, что народ несёт на себе груз исторических ошибок, сделанных властью. Триста лет крепостного права и «освободительная» реформа 1861 года убили в нём тягу к свободному инициативному труду. И Советская власть тут не виновна.
Свыше тридцати лет в постсоветском обществе муссируется тема «сталинских лагерей». Давно уже понятно, что принудительный труд из-под палки «за страх, а не за совесть» не может быть плодотворным и созидательным для человеческой личности. Это только повинность, суровое наказание — и нередко вполне заслуженное.
Роману «Обитель» предпослан очерк, посвящённый писателем своему прадеду. Вот уж, действительно, знаковая фигура, воплощающая в себе дикость и темноту дореволюционной русской деревни. В середине 1920-х годов прадед писателя, Захар Прилепин, отбывал срок на Соловках за то, что зверски избил уполномоченного по заготовкам. Перековался ли он? Нет, но зато научился уважать «революционную силу» в лице начальника лагеря Фёдора Ивановича Эйхманиса. Эти два подлинных исторических персонажа — заключённый и начальник лагеря, исчерпывающе раскрытых в документальном обрамлении романа, вполне стоят друг друга.
Писатель абсолютно нелицеприятен. От него досталось всем: и красным, и белым, и «зелёным» в лице интеллигенции, занятой в лагере своими научными изысканиями. Писатель глубоко скептически относится к самой человеческой природе — у него все грешники, чтобы не сказать: подонки. В апокалиптической сцене всеобщего покаяния — вершине писательской фантасмагории — художник представляет человечество как скопище уродов. Как на полотнах Иеронима Босха являются нам страшные картины мерзости и разврата. Таково писательское мироощущение.
Какие уроки может извлечь наш современник, в особенности молодой человек, из прошлого, воскрешённого романом, затем телефильмом и, наконец, теперь моноспектаклем? У «Обители» ныне многомиллионная аудитория. Чему же учит новых людей прошлый трагический опыт?
Понятно, роман — явление сугубо литературное, сложное для восприятия большинства. Писатель не случайно придал своему сочинению документальное обрамление, как бы убеждая читателя, что всё в этой книге — правда. Тем не менее роман не отнесёшь к разряду исторических. Поэтому «коэффициент доверия» к нему невысок. Для читателя это — «фэнтэзи», миф о пределе человеческих возможностей, духовных и физических. Итог печален, герои гибнут морально и физически. Человек не стоек и не способен сопротивляться злу.
А чем обогащает нас экранизация — иной, более демократичный вид искусства?
Самостоятельно мыслящий художник ищет в первоисточнике идеи и образы, созвучные своим духовным и творческим поискам и устремлениям. Авторы телефильма как бы не замечают, что роман написан в определённой литературной манере — в приёмах фантасмагории. Для них всё происходящее — реальность, которую экран поможет сделать зримой. Они отбирают для своей экранизации эпизоды, которые с их точки зрения наиболее выигрышны. Ключевое слово для отбора: насилие. Уголовники и надсмотрщики с их непременным рукоприкладством сильно потеснили в сериале других персонажей, взаимодействующих с Артёмом. При этом много потеряли образы поэта Афанасьева, колчаковца Вершинина, священника отца Иоанна, учёного Троянского — просто места не хватило для них в восьми сериях. Проще, однозначнее стал начальник лагеря Эйхманис: его отношения с Артёмом — по сути, жестокие игры кошки с мышью — сошли на нет. Эйхманис в телефильме не страшен, а смешон в своём маниакальном «культурничестве»: театр, спартакиада, кладоискательство.
Но больше всех потерял, конечно, главный герой Артём Горяинов. Здесь он только жертва, и при том невинная. Он взял на себя преступление, совершённое его матерью. В ослеплении ревности она убила мужа — и вот Артём больше не отцеубийца. Авторы фильма с героя сняли груз вины — ему остаётся только сочувствовать. Поневоле участвуя в лагерных игрищах, Артём попадает под влияние Эйхманиса, ища у него защиты. В романе всё сложнее: попав под влияние Эйхманиса, Артём готов принять его идеологию — признать необходимость и закономерность насильственной «перековки».
Спрямлены до однозначности и отношения Артёма со следователем Галиной. Здесь торжествует любовь плотская. В романе Галина — фигура не менее сложная и противоречивая, чем Артём. В телефильме она просто пешка в злодейской игре чекистов. Не случайно авторы пренебрегли сценой, в которой Артём с Галей вспоминают о стихах и понимают, что любят одних и тех же поэтов.
Вообще телефильм обошёлся без лишних разговоров. Даже «афинские вечера» — тайные посиделки интеллигентов, обсуждающих неизбывные вопросы «кто виноват?» и «что делать?» — как-то немногословны. Авторы точно боятся обвинения в театральности, забывая, что звучащее слово — тоже образ, особенно уместный в телевизионном фильме, что и подтверждает сильно прозвучавший монолог о России, распятой, как вывернутая наизнанку шуба.
Авторы телефильма ищут совсем другие «выразительные средства». По мотивам романа «Обитель» они снимают кино — плоское, иллюстративное, но возбуждающее нервы. Драки, любовные утехи и снова драки не сходят с экрана. Понятно, что кинематографисты следуют за сложным, трудно поддающимся киноинтерпретации романом только формально. Им важно одно: потоптаться на нашем историческом поле, осудить уже тысячу раз осуждённое, заклеймить позором всё наше прошлое.
Телефильм начинается сценами допроса и расстрела молодой женщины — актрисы соловецкого театра, по обвинению следователя Галины продемонстрировавшей начальнику лагеря Эйхманису образцово-показательную жестокость. Таких сцен нет в романе. Они понадобились авторам экранизации, чтобы подчеркнуть бесчеловечность и беспринципность Галины, которую скоро уличат в таком же преступлении — связи с заключённым. В финале сама Галина стоит под ружейным прицелом, в то время как Артём, трусливо втянув голову в плечи, покидает лагерный плац: ему повезло, час его не пробил. А на Галину ему наплевать. Вот так переиначили авторы телефильма сцену «последнего свидания» героев. А ведь в ней был совершенно противоположный смысл: Артём готов разделить участь Галины. Это своего рода катарсис.
Всё увиденное в экранизации оставляет тягостное впечатление. Жизнь жестока и беспросветна, люди преступны по своей природе, насилие неизбывно. Главный аргумент — грубая сила: «против лома нет приёма». Главный метод воспитания — кулак и голод. Любовь — это половой инстинкт. Человек безмерно одинок и беспомощен в этом страшном мире, и спасения ждать неоткуда.
Вот такие уроки преподаёт телевизионный канал «Россия 1» новым поколениям. Большинство зрителей «Обители», естественно, молодые люди. Старшие уже устали от «чернухи» и не воспринимают её всерьёз. Многим понятно, что роман, получивший широкое литературное признание, не нашёл достойного воплощения на телевизионном экране. Собственно, никто из руководителей канала такой задачи перед авторами телефильма не ставил. Экранизация задумывалась как чисто государственная кампания по промыванию мозгов. Цель проста: переложить всю ответственность за нынешние реалии — нищету, преступность, одичание масс — на Советскую власть.
Кажется, всё-таки осталось у хозяев канала чувство неловкости перед писателем. И вот одновременно с телевизионной премьерой по «Радио России» был запущен многосерийный моноспектакль «Обитель». Известный актёр Виктор Добронравов читает роман в лицах. Это возможность заново осмыслить всё описанное, оценить и стиль, и язык, и сюжет романа. Отметить его психологизм и юмор. И опять-таки убедиться в жёстком, нелицеприятном взгляде писателя на человеческую природу — без акцентирования на классах и сословиях.
Но вот что с особой силой понимаешь при таком театрализованном прочтении романа. Это школа выживания — именно то, что нужно современному человеку, которого на каждом шагу подстерегают самые неожиданные вызовы.
Когда-то, в середине 1990-х годов, в Петербурге вышел «Справочник для бездомных». Там неприкаянному человеку рассказывалось, что делать в критических случаях. Скажем, если на тебя напали хулиганы, или ты заболел, или тебя задержал милиционер, или ты потерял документы. Полезная книжка. Быть может, и неуместно ставить её рядом с литературным произведением, многократно премированным романом, но есть какой-то общий посыл в их появлении: спрос родил предложение. Спрос на защиту самой жизни.
Слушаешь эти чтения и с особой силой понимаешь: герой романа в постоянном страхе за свою жизнь и в постоянной борьбе за существование. Как это близко современному человеку, как отвечает его каждодневным заботам и усилиям. Он один против целой армии чиновников, дельцов и уголовников. Власть его не защищает, но требует безоговорочного подчинения. Она не обеспечивает человека ни жильём, ни работой, ни медицинской помощью, а только создаёт видимость попечения обо всех этих жизненно необходимых условиях человеческого существования. Власть закрывает глаза на преступность, тем самым толкая к нарушению закона. Да и сами законы писаны для проформы — сильные мира сего живут не по законам, а по понятиям.
Не потерять достоинство нормальному человеку неимоверно трудно — прежде всего ему приходится думать о сохранении жизни.
А вот и рецепт выживания для человека, не по своей воле оказавшегося на краю жизни: плыть по течению, раствориться в общем потоке, не обращать на себя внимания, подавить свою личность, свою индивидуальность, свою волю.
Такие уроки даёт лагерь герою «Обители». И как ни печально, они подходят для нашей с вами «нормальной» жизни. Мы не в лагере, но он где-то рядом. И нам напоминает об этом моноспектакль «Обитель». Эффект получается обратный задуманному. Мы с благодарностью вспоминаем наше советское прошлое.
Что нынешнему слушателю моноспектакля до событий давно минувших лет — он знает: назад пути нет. Но сидит ли он в офисе, в собственном автомобиле или на кухне — он воспринимает услышанное в эфире с жадностью. Потому что понимает: перед ним та же рутина существования на краю жизни, та же повинность несвободного труда, те же вызовы и риски.
При этом мало кто даёт себе отчёт в том, что Артём — персонаж скорее сказочный, чем реальный. На то и литературная фантасмагория, в которую постепенно преображается вроде бы поначалу реалистический роман. Будь Артём реальным лицом, он давно бы загнулся. Зато всем понятно, что даже такой супермен не в силах противостоять пещерной жестокости и должен приспосабливаться к ней, чтобы выжить.
Слушателю в высшей степени очевидна та же самая лагерная премудрость: не высовывайся, не поднимай головы, старайся не обращать на себя внимания, тогда уцелеешь, как-нибудь протянешь отпущенный тебе срок.
Наша нынешняя Россия — это Соловки с прекрасной вечной природой, непредсказуемыми колебаниями климата и народом, теряющим представление о благе жизни в борьбе за выживание.
Как выстоять и сохранить живую душу? Спастись не одному, но вместе с другими?
«Человек тёмен и страшен. Но мир человеческий тёпел» — так завершается роман «Обитель».
Откуда это тепло? Писатель, похоже, и сам не знает. Почему не остывает земля людей? Что держит ровную температуру, необходимую для человеческой жизни? Единственно чувство плеча и локтя, солидарность людей доброй воли. Решая задачи человеческого сосуществования, они силой разума и духа стараются найти ответы, приемлемые для всех. Но это практически невозможно: всегда одни категории будут подавлять другие. Приоритет должен принадлежать тем, кто своим умственным и физическим трудом строит мир, творит цивилизацию.