Государственная идеология в «демократической» России официально запрещена Конституцией. Тем не менее, это не помешало власть предержащим, начиная с середины 90-х годов, не раз обращаться к верным ей интеллектуалам с соцзаказом создать идеологию «новой России», которая была бы привлекательной для народа. Костиков при Ельцине и Сурков при Путине пытались выполнить его, хотя и не особо преуспели.
Правда, господин президент ныне говорит о «национальной идее», которая «не идеологизирована», но это свидетельствует лишь о том, что он весьма туманно представляет себе, что, собственно, такое – идеология.
Идеология – это вовсе не набор привлекательных лозунгов и формулировок, призванных украсить фасад созданной социальной конструкции, который и пытались изобрести придворные идеологи. Идеология, по формулировке, которую дал вице-президент Российской Академии Наук В.А. Коптюг, – «система базовых понятий и взглядов». Подобное, только более многословное, определение даёт и Философский словарь издания 1981 года. Иначе говоря, это система основополагающих ценностей, приоритетов, ориентиров существования человека, каких-то социальных групп и общества в целом.
Идеология отнюдь не нечто политизированное. Она может включать в себя какие-то политические взгляды, но это отнюдь не является её характерной чертой. Аполитичность тоже вполне может быть в основе «базовых понятий и взглядов». Идеология общества (т.е. основополагающие принципы, приоритеты, ориентиры, утвердившиеся в общественном сознании), определяет нормы жизни в нём.
Разумеется, это не значит, что по принципам идеологии общества строят своё существование все. Но для большинства людей эти ценности и приоритеты олицетворяют идеал.
Скажем, далеко не все жители древних Афин, где одним из устоев идеологии общества был приоритет духовных ценностей бытия, пренебрегали погоней за материальными благами ради существования более богатого духовно. Но те, кто жил по такому принципу, вызывали у них уважение – потому, что соответствовали их представлениям об идеале. Диоген Лаэртский описал случай с Клеанфом: однажды на улице ветер сорвал с философа плащ, и все увидели, что на нём нет даже рубахи – «за это афиняне наградили его рукоплесканиями».
«Создать» идеологию общества по указке «сверху» невозможно. В этом случае неизбежно возникает и всё более углубляется разрыв между провозглашёнными принципами и реальными ценностями и приоритетами, объективно утверждающимися в общественном сознании под воздействием принципов социального бытия, утвердившихся в обществе (характерный пример – заведомая бесплодность всех призывов власти к солидарности как основе отношений в капиталистическом обществе современной России). Но идеологию общества можно формировать, утвердив в нём необходимые для этого экономические и социальные принципы и целенаправленно воспитывая в людях нужные ценностные установки. Это процесс очень нелёгкий, он требует огромной широкомасштабной работы и немалых средств. Но, как убеждает сталинский опыт, он может привести к успеху.
Когда «перестройка» начала переходить в открытую контрреволюцию, первый удар был нанесён именно по коммунистической идеологии – системе ценностей, жизненных ориентиров и идеалов подлинного социализма. Они сделались объектом глумления. Издеваясь над ними, «новомышленцы» вдалбливали в сознание людей мысль, будто принципы коммунистической идеологии противоречат исторической традиции человечества и уродуют природу человека. При этом «перестройщики», начиная с самого генподрядчика «перестройки» Горбачёва, противопоставляли им некие «общечеловеческие ценности». Несколько позже выяснилось, что под ними они подразумевают ценности и приоритеты мира капитализма.
По мере продвижения в России «радикальных реформ», нацеленных на возрождение капитализма, всё отчётливей вырисовывалась идеология российского общества, которая формировалась под влиянием этих экономических и социальных преобразований. И никакие конституционные запреты не могли помешать этому.
Её основополагающий постулат ёмко выражен ставшей в своё время крылатой фразой А. Чубайса: «Всё материальное – первично, а идеальное (дух, совесть и всякая прочая воздушность) – субстанции почти утопические, а потому ими следует пренебречь». Соответственно, фундаментальными ценностями этой идеологии являются собственность и богатство. Превращение стремления к приобретению и сохранению собственности и жажды богатства в главные стимулы неизбежно делают основой отношений между людьми конкуренцию, что ведёт к формированию в сознании людей приоритета личных интересов, проще говоря, эгоизма.
Могут сказать, что упомянутая фраза Чубайса – это эпатажное высказывание одиозного деятеля, поэтому в серьёзном разговоре ссылаться на неё неправомочно. Но, во-первых, Чубайс – не просто одиозная фигура. При каждом из правителей России Чубайс занимал ключевое положение. При Ельцине – он был поставлен на приватизацию промышленности, при Путине – на реформирование энергетики, при Медведеве – на развитие нанотехнологий, которое было объявлено магистральным направлением всего экономического развития страны. После возвращения Путина в кресло президента Чубайс остался во главе Роснано, несмотря на то, что успел стать «героем» целого ряда финансовых скандалов. Такая непотопляемость Чубайса (при том неисчислимом ущербе, который наносит его деятельность России) однозначно свидетельствует, что именно он – знаковая фигура реформ. А во-вторых, Чубайс ведь не придумал этот идеологический постулат, он только обобщил суть тех воззрений, которых придерживаются все реформаторы, и которые они стремятся насадить в сознании россиян.
Получивший шумную известность в конце 80-х — начале 90-х годов писатель В. Селюнин провозгласил частную собственность «абсолютной общечеловеческой ценностью». Конечно, Селюнин даже в «Демвыборе России» стоял на крайне правом фланге. Но ведь и авторы опубликованного в середине «нулевых» годов документа «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», запамятовав, вероятно, что Христос утверждал: «Всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником», призывают христиан «воспринимать собственность как дар Божий».
Богатство в «новой России» прочно утвердилось как важнейшая мера значимости человека. Костиков, претендовавший при Ельцине на роль главного идеолога, в своём трактате «Регламент гражданского общества» объявил обогащение «величавым деянием» и поучал, что «богатство россиянина является предметом его личной гордости», что богатый человек «пользуется всеобщим почтением». Поставил «материальный успех» во главу системы ценностей и помощник Путина Сурков – выступая в нулевые годы перед слушателями Центра подготовки кадров «Единой России». Да и господин Медведев в бытность президентом, рассуждая о стимулах деятельности людей, заявил: «Для молодёжи важны… деньги, квартира, транспорт, земля и дача».
С позиции такой идеологии бедность стала восприниматься как признак несостоятельности человека. Поговорку «Бедность не порок» в посткоммунистической России заменила другая: «Если ты умный, то почему бедный?». Принцип «Бедным быть стыдно» декларировали и политики, и профессора.
Жажда богатства в постсоветской России разжигается в людях всеми средствами идеологического воздействия – от «просветительских» программ до спортивных репортажей, в которых о рублях, долларах и евро говорится едва ли не больше, чем о голах, очках и секундах.
В современной России эгоизм – необходимая установка сознания нуворишей и их обслуги, включая министров и «менеджера всея Руси». Потому что без этого первые не смогли бы в вымирающей России пить шампанское по цене за бутылку в две годовые пенсии рядового пожилого человека, а вторые – защищать интересы олигархов, а не народа. Вспомним, хотя бы, как Путин заявил, что зарплаты топ-менеджеров нельзя сравнивать со средней зарплатой по России — надо с той, которую получают их коллеги в ведущих капстранах. А вот о том, чтобы поднять среднюю зарплату в России на уровень этих стран, он и в мыслях не держит.
Нас по-прежнему уверяют, будто именно эта базовая триада идеологии «новой России» — богатство, собственность, приоритет личных интересов – соответствует исторической традиции человечества и природе человека. Вопрос о природе человека требует отдельного рассмотрения, а вот, что касается исторической традиции…
Когда «перестройщики» начали целеустремлённо вносить смуту в сознание людей, я, чтобы прояснить вопрос об истинных и ложных ценностях существования, обратился к изучению взглядов мыслителей разных времён и народов – древних греков и Эразма Роттердамского, Евангелий и апостолов, Томаса Мора и Габриэля де Мабли, Льва Толстого и Николая Бердяева, Эриха Фромма и Аурелио Печчеи… И не осталось сомнений в том, что те ценности и принципы существования, которые навязали «реформаторы» российскому обществу, на протяжении всей истории человечества (за исключением одного периода) считались ложными.
Что касается частной собственности, то в истории был период, когда человечество обходилось без неё, и позже о нём вспоминали как о «золотом веке». Уже в Древнем мире гуманистически ориентированные мыслители высказывали убеждение, что для возвышения личности необходимо не владение собственностью, а, напротив, отказ от стремления владеть ею. На такой позиции стоял Будда. «Ничто не мнить своей собственностью» учил Пифагор. Платон в своей модели «идеального государства» предусмотрел, что высшая общественная группа – философы – не должна иметь собственности.
Идея отказа от собственности как условие обретения «сокровищ на небесах» лежит в основе учения Христа. В общинах первых христиан обобществление собственности было категорически обязательным условием. Достаточно вспомнить, что случилось с Ананием и Сапфирой, утаившими часть своей собственности при вступлении в общину, чтобы в этом не осталось сомнений.
И в последующие века и среди священнослужителей, и среди светских людей было много таких, кто считал частную собственность отнюдь не «абсолютной общечеловеческой ценностью», а отвратительным злом. Так, прославленный христианский проповедник Иоанн Златоуст рассматривал частную собственность вовсе не как «дар Божий», а как «похищенное у бедных» Он утверждал, что богатые «владеют собственностью бедных, хотя бы получили отцовское наследство, хотя бы сами собрали богатство откуда бы то ни было». Лорд-канцлер Англии Томас Мор писал: «Повсюду, где есть частная собственность, где всё измеряется деньгами, там едва ли когда-нибудь будет возможно, чтобы государство управлялось справедливо». Философ Морелли, считал, что частная собственность — «зла величайшего исток». Этот ряд можно продолжать и продолжать. В нём окажутся Симеон Новый Богослов, монах Грациан, священник Жан Мелье, писатель Дени Верас Д`Аллё, писатель Лев Толстой и многие другие мыслители, оставшиеся в истории человечества.
Ну, а что касается жажды обогащения, то она считалось одним из самых мерзких пороков. «Богатство приносит лишь дурное», — был убеждён Сократ. «Матерью всех бед» называл алчность Диоген из Синопа. «Богатый человек либо господин, либо наследник зла», — писал святой Иероним. «Где маммона, там нет Христа», — проповедовал Иоанн Златоуст.
Смертным грехом объявил сребролюбие Ветхий Завет. В ламаизме бог богатства Кубера «по совместительству» является и царём тёмных сил. В мифологии дохристианской Скандинавии есть легенда о норнах, которые предсказали людям, счастливо жившим в золотом веке: «Скоро, очень скоро жажда золота, жажда наживы проникнет в сердца людей, и тогда золотой век кончится, — сказала старшая норна. Люди будут убивать друг друга ради золота. Многих славных героев ослепит оно своим блеском, и они погибнут в борьбе за него, — произнесла средняя из них. Но придёт время, когда золото потеряет власть над людьми, и тогда они снова будут счастливы, — добавила младшая норна»…
Не соответствует истине и утверждение демидеологов, будто приоритет личных интересов является исторической традицией человечества. Потому что, как отметил русский религиозный философ В. Соловьёв, «весь исторический рост человечества состоит в последовательном ограничении “своего интереса”».
И действительно, если бы люди первобытного общества считали, подобно нашим «демократам», «бессмысленным подчинение частного общему», то человек бы просто не выжил. Только готовность отдать свою жизнь ради блага племени как норма поведения позволила тогда homo sapiens не только выжить, но и развиваться.
Готовность римлян ради блага страны жертвовать своими интересами и самой жизнью вошла на века в пословицу («римлянин душой»). А вот, когда при вырождении Рима в древнее общество потребления это качество у подавляющего большинства граждан атрофировалось, Рим не выдержал натиска варваров, которые отнюдь не превосходили его ни в экономической, ни в военной мощи.
Подобных примеров можно привести множество из разных эпох. И они убеждают в правоте Соловьёва: путь прогресса общества, а тем более человечества лежит через служение частного общему.
Таким образом, исторической традицией человечества является не преклонение перед частной собственностью и богатством, пренебрежение общественными интересами ради личных, а порицание их. Исключение – капиталистическое общество, в котором все эти установки действительно сделались нормой.
В любом капиталистическом обществе богатство и собственность, действительно, являются основополагающими ценностями, а жажда обогащения и стремление к приобретению собственности и её преумножению – важнейшими стимулами. Но философ и психолог Эрих Фромм, который в нескольких работах исследовал воздействие принципов функционирования социально-экономической системы на человеческое сознание, пришёл к выводу, что такие установки сделались нормой вовсе не потому, что капиталистическое общество соответствует природе человека, а потому, что их формирует природа капиталистического общества.
Если до капитализма, пишет Фромм, «экономическое поведение определялось этическими принципами», то «капитализм XVIII века претерпел радикальное изменение: экономическое поведение отделилось от этики и человеческих ценностей».
Извлечение прибыли и приобретение собственности сделались доминантой экономического поведения. И это вело к формированию соответствующей идеологии, базирующейся на приоритете материальных ценностей. Духовные ценности и нравственные принципы сделались в такой идеологической системе теми самыми «воздушностями», которыми, как утверждал Чубайс, можно пренебречь. Философ Айн Рэнд, выступавшая как апологет капитализма, выразила ту же мысль не менее откровенно: «Выражение «делать деньги» является основой человеческой морали».
В такой системе неизбежно утверждение в отношениях между людьми принципа «Человек человеку – волк». Ибо, как писал Т. Гоббс, «хотя блага жизни могут быть увеличены благодаря взаимной помощи, они достигаются гораздо успешнее, подавляя других, чем объединяясь с ними».
Закономерно, что подлинно художественная литература, которая нацелена на защиту истинно человеческого в человеке, ещё в «золотом» для капитализма XIX веке выступала с позиции неприятия основных установок капиталистической системы – именно потому, что та разрушала это истинно человеческое. Эта тенденция сохранялась и в ХХ веке. Писатель-диссидент Владимир Максимов, живя в эмиграции, утверждал, что вся «великая» западная литература антикапиталистическая по духу.
И ещё до Маркса были специалисты, которые предвидели, что ложные ценности, насаждаемые капитализмом, чреваты гибелью для самой капиталистического общества. К примеру, американский учёный Л.Г. Морган предупреждал: «Гибель общества угрожает нам как завершение исторического поприща, единственной конечной целью которого является богатство, ибо такое поприще содержит элементы своего собственного уничтожения».
В ХХ веке всё больше и больше специалистов – таких, как О. Шпенглер, В. Зомбарт, Н. Бердяев Г. Марсель К. Доусон, Э.Фромм, Ж.Эллюль, и многие другие (среди которых, замечу, были не только люди левых взглядов, но и противники коммунистов) – приходили к убеждению, что ложные, «жизнеотрицающие», как назвал их Фромм, установки идеологии капиталистического общества ведут к тяжёлому духовному кризису.
Значительный рост благосостояния широкого круга людей в ведущих странах западного мира, который стал следствием утверждения «социально ориентированной» модели капитализма, привёл к тому, что разрыв между уровнями материального потребления и духовного развития людей намного увеличился, и это интенсифицировало духовное вырождение общества. В богатых капиталистических государствах все социальные слои оказались поражены потребительской психологией, которая низводит духовные ценности существования к нулю. Произошло, как писал Жак Эллюль «поглощение личности потребительским обществом».
Духовная деградация зашла так далеко, что в начале XXI века западные специалисты заговорили уже об «органическом разложении» общества.
В последние годы в центре внимания не духовный кризис, а глобальные кризисы, грозящие физическому существованию человечества – ресурсный, продовольственный, экологический, социальный. Но корень их тоже в ложных установках капиталистической системы. Как резонно заметила шведский политик (одно время – глава парламента) Бригитта Даль: «Нынешний порочный круг не является неизбежно присущим человечеству. Он не является неизбежным условием развития. Он – следствие алчности и эксплуатации».
В конце 70-х годов Эрих Фромм написал: «Впервые в истории физическое выживание человеческого рода зависит от радикальных изменений в человеческом сердце. Однако изменения в сердце человека возможны лишь при условии таких коренных социально-экономических преобразований, которые дадут ему шанс измениться». Полвека, прошедшие с тех пор подтвердили обоснованность этого предупреждения.
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород.