Жизненной убедительностью была пронизана проза этого крупного узбекского советского художника. В ней читатель неизменно находил не только яркие, запоминающиеся образы, отображавшие саму жизнь, её коллизии, конфликты, достижения, победы, но и раздумья на острые, злободневные темы, волновавшие Хамида Гуляма как писателя и гражданина. Писателя, бесспорно, талантливого, в полной мере наделённого даром проникновения в художественный мир своих героев, спешивших жить споро, открыто бороться за правду, справедливость, каждодневно трудиться, совершать боевые и трудовые подвиги… Писателя-реалиста, ставшего летописцем советской эпохи, вознёсшей и его самого к небывалым доселе высотам духа, мысли, свободного созидательного труда и творчества, высотам, олицетворявшим великие свершения, пришедшие в двадцатых годах прошлого столетия и на древнюю землю Узбекистана.

  Писать Хамид Гулям, 105-летний юбилей со дня рождения которого приходится на 25 апреля текущего года, начал рано. Юноше не исполнилось и пятнадцати, когда в республиканском журнале «Совет адабияти» появилось первое его стихотворение. Вскоре в том же журнале напечатают и первую его поэму. С годами творчество Гуляма окрепнет, приобретёт черты зрелости, читатели узнают в нём не только поэта, но и художника, выступавшего в разных жанрах.

Уроженец Ташкента, Хамид Гулямов, а именно так звучит его настоящее имя, с юных лет тянулся к светочу знаний, к культуре, к классической литературе, поэзии. Первоначально он учился на рабфаке Среднеазиатского политехнического института, а в 1941 году окончил Ташкентский государственный педагогический институт. В зрелом возрасте, по-настоящему заявив к тому времени о себе в узбекской литературе, Гулям в 1956 году окончит также и Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А.М. Горького. Человек прекрасно образованный, эрудированный, никогда не устававший приумножать свои знания, Гулям принадлежал к тому поколению, которому Советской властью для полноценного образования были предоставлены самые широкие возможности. И он ими, в отличие от большинства более старших соплеменников, появившихся на свет в начале XX века, не преминул воспользоваться. Обращаю же внимание на это обстоятельство далеко не случайно.

Образование, в широком его толковании, для Узбекистана в прошлом столетии стало тем ключевым, основополагающим завоеванием, пришедшим в тогдашнюю отсталую окраину царской России вместе с Великим Октябрём, которое в буквальном смысле перевернуло весь жизненный уклад узбекского народа. И об этом важнейшем для республики преобразовании, позволившем приобщить узбеков к образованию, науке и культуре, Хамид Убайдуллаевич не единожды напоминал в своих произведениях.

Вспоминается в этой связи эпизод из самого, пожалуй, знаменитого романа писателя «Бессмертие», удостоенного в 1980 году Государственной премии СССР. Представляя в нём сложную обстановку в Средней Азии в начале двадцатых годов прошлого века, рассказывая о борьбе с притаившимися врагами Советской власти, Гулям начинал данное повествование с истории, связанной с убийством в большом горном кишлаке Ходжикенте двух молодых учителей, приехавших туда для организации работы кишлачной школы. И вот, задумавшись над тем, почему жертвами врагов народной власти стали прежде всего учителя, один из героев романа, председатель сельсовета Исак-аксакал, которому всего-то лет тридцать от роду, рассуждал: «Выходит, на первом месте у них — учитель, самый опасный в их глазах человек. Да, да, он детей учит, он и взрослым прочищает зрение. Тебя убьют, Исак, сразу другого выберут, а учителя самого нужно выучить сначала, учителей… мало, их, наверное, долго хватать не будет, поэтому удар врага болезненный, точный».

Учителей в новом Узбекистане поначалу не хватало. Но со временем эта проблема государством была решена, причём при её разрешении органы власти, образовательные учреждения и сама узбекская молодёжь, потянувшаяся к знаниям, столкнутся с отчаянным сопротивлением старого мира, жившего предрассудками и не желавшего менять отсталую, тёмную жизнь. В учителя решит податься и юный Хамид. Собственно, он им и станет, только деятельность свою педагогическую значительно расширит, развернув её на просторах всей республики. К такому развороту событий молодого педагога, начинавшего свою трудовую деятельность в качестве литературного сотрудника республиканского журнала «Гулистан», приведёт, конечно, увлечение поэзией. Именно с неё и начнётся его долгий и плодотворный путь в узбекской литературе.

Поэзия Хамида Гуляма, создавшего более двадцати стихотворных сборников, отличалась широким диапазоном восприятия жизни во всём её многообразии. И при этом духовная связь поэта с узбекским народом выдвигалась им на первый план. Тема Родины, верности земле-прародительнице, народу проявлялась у него и в публицистических, пафосных монологах и в живописных лирических картинах. Солнечный Узбекистан в восприятии Гуляма всегда представал во всём богатстве красок, в величии, в дерзновенных планах и стремлениях, в чётком и последовательном ритме всенародного труда.

И только революция дала

тысячелетней жажды

утоленье,

та революция,

в которой Ленин

повёл людей на славные дела.

Теперь весь мир

завидует тебе,

Узбекистан, твоим —

под флагом алым —

преобразившим облик

твой каналам,

твоей счастливой,

радостной судьбе.

(Перевод Р. Казаковой)

Размышляя о поэзии Гуляма, о её народности, рождённой на прекрасной земле Узбекистана, о глубинной тематике, гражданственности и лиризме, всегда сопутствовавшем ей, замечательный русский советский поэт Олег Шестинский, бывший с узбекским поэтом и прозаиком в дружеских отношениях, писал: «Вместе с Хамидом Гулямом ездил я по узбекской земле, входил в дома колхозников, склонялся над хлопковыми коробочками…

Труд земледельца, бессонный, животворящий, становился для Хамида Гуляма мерилом нравственной ценности человека.

Мир узбекских хлопкоробов вошёл в творческий мир поэта давно и навсегда. Мне запомнился разговор в Сырдарьинском районе, в колхозе имени «Правды», между Хамидом и стариком-колхозником.

— Что-то редко бываете в последнее время?.. — спросил поэта старый колхозник.

— Работа, отец, вздохнуть порой некогда…

— Урожай нынче хорош, богат, и твои руки нам нужны…

Позже я узнал, что разговор этот имел свой особый смысл, поскольку Хамид Гулям избран здесь почётным колхозником. Возле входа в сельскую библиотеку висела скромная табличка: «Книги этой библиотеки принесены в дар писателем Хамидом Гулямом». <…>

Быть поэтом, духовно соответствуя своему времени, — это значит иметь свой взгляд на время, свой взгляд на развитие общества. <…>

Хамид Гулям — художник с определившимся гражданским взглядом. Это взгляд патриота и коммуниста».

Где коммунист —

там цельность и отвага,

размах мечты,

взлёт небывалых сил.

Победный флаг над куполом

рейхстага

руками коммунистов

поднят был. <…>

И я, как миллионы

на планете,

пусть путь подчас неровен

и тернист,

живу, согрет великим

словом этим,

бесценным этим словом —

коммунист!

(Перевод Р. Казаковой)

Поэт-коммунист активно участвовал в общественной жизни республики, с 1958 по 1965 год возглавлял Союз писателей Узбекской ССР, редактировал журнал «Шарк юлдузи», десять лет работал директором республиканского издательства имени Гафура Гуляма. Он считал своим гражданским и писательским долгом обращаться с возвышенным словом к соотечественникам. И слово это было продуманным, выверенным, искренним, в нём концентрировалось всё самое существенное, важное, отображавшее время, народную жизнь, стремления, нацеленные в будущее.

Узбекистан преображался на глазах. Возводились новейшие заводы и фабрики, ГЭС, дороги, социальные объекты, жилые дома, целые кварталы и города, выращивалось белое золото — хлопок, плодоносили бахчевые поля и сады… Гулям, чьё детство прошло в патриархальном, во всех отношениях отсталом, бедном, сером Туркестане, радовался этим стройкам, они вдохновляли его. О них он писал. Им посвящал поэтические строки.

И помнишь?

Канал по долине прошёл,

и новая ГЭС нам

отправила ток…

А медь в Алмалыке?

А хлопок?

А шёлк?

Ровесник, мы смело

подводим итог.

Октябрьский огонь

не засыпать золой,

наш свет

никакая не вытемнит тень.

Высокое утро встаёт

над землёй —

наш день продолжается,

ленинский день!

(Перевод А. Наумова)

Увидеть окружающий мир, воспеть земную красоту, порадоваться народным успехам, обратить свой взгляд в сторону любимой женщины, пройтись по новым кварталам Ташкента и древним улочкам Самарканда, заглянуть в сады, вдохнуть их пьянящий аромат, отправиться к хлопководам, поговорить с ними по душам, послушать умудрённых жизненным опытом аксакалов, спеть с колхозниками народные песни — разве не прекрасен каждый день, прожитый в родном Советском Узбекистане? Прекрасен, значителен, другого Гулям себе и народу и не желал. О нём и слагал он стихи. Его воспевал и боготворил. Но, разумеется, Гулям призывал соотечественников не останавливаться на достигнутом, уверенно идти вперёд, покорять новые трудовые вершины, укреплять мир и дружбу между народами.

Широкую известность получили поэмы Гуляма «Мои песни», «На дорогах победы», «Любовь», «Жажда», «Озеро Тюльпан», «Песнь Амазонке». Они, как и стихи поэта, переводились на русский и другие языки, были хорошо знакомы любителям поэзии не только в Москве и Ленинграде, но и во многих уголках Советского Союза.

Заметное место в творчестве Гуляма занимала и публицистика. За долгие годы литературной деятельности он написал множество статей и очерков, посвящённых насущным проблемам современности. Остроту и актуальность им придавало то обстоятельство, что Гулям был творцом, если так можно выразиться, лёгким на подъём, всегда живо интересовавшимся жизнедеятельностью Узбекской ССР. Он считал своим гражданским и писательским долгом бывать на её просторах, изучать повседневную жизнь, встречаться с людьми, вникать в существо их трудовых свершений и подвигов, не обходившихся, конечно, и без проблем, отображению которых им уделялось пристальное внимание.

«Каждая встреча с интересным человеком не только обогащает меня, — был уверен Гулям, — но и вызывает вполне закономерное желание поделиться с читателями своими наблюдениями и впечатлениями, теми золотыми крупицами опыта, которым обогатился сам. Хочется это сделать, не откладывая на «потом», а по горячим следам, когда и твои мысли, и чувства живут сегодняшним днём, его впечатлениями. Поэтому и выступаешь по телевидению и радио с рассказами о своих современниках — не вымышленных, не абстрактных и обобщённых, а конкретных, типичных для сегодняшнего дня. Эта, так сказать, сиюминутная работа приносит мне большое удовлетворение и в творческом, и в моральном плане. Она даёт возможность непосредственного воздействия на какие-то стороны жизни».

Удалось писателю поездить и по Союзу, побывать также в более чем пятидесяти зарубежных государствах. А впечатления, приобретённые в этих странах, позволят ему написать увлекательные книги, среди которых следует назвать «Рассказы о Кубе», «Рассказы о Японии», «Заря над Алжиром», «Континенты не спят». При сём Гулям выступал в них не в качестве отрешённого от вызовов современности путешественника, лишь восторгавшегося неизвестными городами и поселениями, культурными достопримечательностями, национальными традициями и обычаями. Страстное обличение поджигателей войны, защита интересов простых людей, борющихся за мир и социальный прогресс, — темы, составлявшие содержание этих книг, в наши дни ставших историческими путеводителями и правдивыми источниками, рассказывающими о противоборстве двух ведущих общественно-политических мировых систем того времени.

Кстати, о гражданской позиции Гуляма, о его интернационализме, об искренней поддержке всех народов планеты, борющихся с колониализмом, империализмом, за свободу и независимость от угнетателей, за возможность жить и трудиться на родной земле, писал и О. Шестинский: «Несколько лет тому назад мы вместе с Х. Гулямом побывали в Перу. Мы совершили поездку на север страны, на Амазонку, в индейские селения. Хамид Гулям вникал во все подробности быта и борьбы индейцев, расспрашивал взрослых, с какой-то особой нежностью ласкал малышей. И я чувствовал, что здесь, на берегах Амазонки, он встретился со своей темой — темой борьбы против угнетателей.

И вот появилась поэма «Песнь Амазонки» — гимн героической борьбы народов Латинской Америки. В поэме создан яркий образ Пабло Неруды — великого поэта и гражданина, верного друга Страны Советов. <…>

Борьба Анголы, трагедия Ольстера, торжество Бангладеш входят в стихи Х. Гуляма органично, потому что интернационалистские мотивы определены гражданской позицией».

Да, именно гражданской позицией, позволявшей писателю всегда быть самим собой — творцом, патриотом, подвижником, стремившимся приносить пользу людям, общественным деятелем, сторонником мира, противником войны, насилия, колониализма и капитализма, увы, в 1990-е годы вновь пробравшегося и на его родную землю.

Пусть ещё злобствует

мир обречённый,

пусть ещё шар наш

свободен не весь —

белый и смуглый,

жёлтый и чёрный —

пойте одну

всеобщую песнь!

Взявшись за руки,

под небосводом —

песню Неруды,

песню свободы.

Под флагом упрямым,

что вьётся, ал —

песню правды:

«Интернационал!»

(Перевод А. Наумова)

Выступал Гулям и как драматург. Его пьесы «Ферганский рассказ», «Отец доволен», «Сын женится», «Влюблённый Ташболта», «Триумф любви» долгие годы не сходили с подмостков ведущих театров Средней Азии и Казахстана.

Успешно занимался Гулям и художественными переводами. Благодаря его труду, поэтическому таланту и удивительному переводческому чутью, узбекский читатель приобщался к бессмертным творениям Шекспира и Лопе де Вега, Пушкина и Лермонтова. Переводил он и советских классиков: Горького, Маяковского, Тихонова, Симонова, Джамбула Джабаева, Ираклия Абашидзе.

Но, думается, Гулям более всего известен как прозаик. Написанные им романы — «Светоч» («Первые ласточки»), «Ташкентцы», дилогия «Голодная степь», состоящая из романов «Фируза» и «Степные фиалки», «Факел», «Бессмертие», «Машраб» — стали явлением в узбекской советской литературе 1950—1970-х годов. Их издавали большими тиражами. Они отмечались критиками и активно обсуждались читателями, их перевели на языки народов Советского Союза и зарубежных стран.

Проза Гуляма освещала историко-революционную тематику, рассказывала о приходе Великого Октября в Узбекистан, о борьбе за упрочение Советской власти и проведении на узбекской земле выдающихся социально-экономических и культурных преобразований. Она воспевала героику труда, утверждала красоту и благородство человеческих чувств, вселяла веру в торжество правды и справедливости.

Роман «Светоч», известный также под названием «Первые ласточки», повествовал о том, как устанавливалась в Узбекистане Советская власть. В нём Гулям давал широкую картину ожесточённой классовой борьбы, развернувшейся в 1920—1921 годах. Подробно он описывал и всех тех, кто противился новой жизни. Баи, реакционное духовенство, агенты иностранного империализма, ловко и умело пытавшиеся настраивать безграмотную бедноту против большевиков, показаны им выпукло, правдиво, во всей их моральной низости, нечистоплотности и убожестве. С большой художественной силой нарисует Гулям чекиста Сергея Иванова, сумевшего разоблачить убийц Ботырали, активного участника борьбы за Советскую власть.

Ярко представит писатель и других героев, олицетворявших лучших представителей своего народа, не сразу, но всё же пробуждавшегося от вековечной безропотности и дремучей отсталости. Духовному росту узбеков Гулям в романе посвятит немало содержательных эпизодов. Процессы эти были сложными, зачастую болезненными, но они, как известно, имели для нового Узбекистана принципиальное значение. Писатель знал о них предостаточно. Красной нитью пройдут они и в других его прозаических творениях.

Суровым дням Великой Отечественной войны посвятит писатель роман «Ташкентцы», за который будет удостоен Государственной премии Узбекской ССР имени Хамзы. Гулям создаст в нём запоминающиеся образы воинов, героически сражавшихся на фронтах войны, и самоотверженных тружеников, ковавших победу на заводах и колхозных полях.

Освоению Голодной степи, её мужественным покорителям, в результате упорного труда взрастившим на целинных просторах сады и возделывавшим там хлопковые поля, посвятит писатель свои романы «Фируза» и «Степные фиалки». «У каждого пишущего есть своя излюбленная тема, к которой он прикипел сердцем, — в марте 1976 года скажет Гулям в интервью корреспонденту «Литературной газеты» в Ташкенте писателю Владимиру Тюрикову. — Для меня такой ведущей темой стало освоение Голодной степи.

Конечно, я пишу не только о Голодной степи, но она, если хотите, определяет весь характер моего творчества. И вот почему. Для узбекского народа вода — это всё. У нас есть жаркое солнце, достаточно тёплых дней, есть бескрайние просторы плодороднейшей земли, но мало воды. Без воды земля превращается в пустыню. Поэтому экономика республики, жизнь и труд людей, их настоящее и будущее — всё находится в прямой зависимости от воды… Здесь построены многочисленные каналы с бетонными берегами, с использованием самой современной техники, автоматики и телеаппаратуры, применяемой при распределении воды и орошении полей. В Голодной степи идёт промышленное освоение земли в широких масштабах. Бывая здесь, я воочию вижу, какой огромный путь пройден нашим крестьянством за годы Советской власти… В Голодной степи трудятся представители свыше семидесяти национальностей — это тоже знамение нашего времени, проявление торжества ленинских идей.

Голодная степь даёт писателю возможность как бы постоянно находиться на стрежне жизни, её глубинном, центральном течении».

Освоение целины Гулям изображал не только как решительную схватку с природой. Важнее для него было изобразить глубокий процесс изменения самого человека. Его переделки, его внутреннего совершенствования и идейного роста, позволявшего преодолевать трудности и невзгоды, без которых невозможно было двигаться вперёд, достигать поставленных целей. Землю следовало любить и о ней заботиться, убеждал читателей Гулям. Тогда и она ответит взаимностью, станет щедрой и не поскупится на богатые дары. «Если будешь ухаживать за землёй, как за младенцем, — убеждал собеседника садовод Таштемир-ата, один из гулямовских героев, повстречавшихся в Голодной степи, — она вознаградит тебя жемчужинами, если забросишь — она превратится в болото и засосёт тебя».

И чтобы такого печального финала не случилось, чтобы в Голодной степи, веками безжизненной, могли цвести фиалки, олицетворявшие людскую и прежде всего женскую красоту, — следовало трудиться. Трудиться ударно, с полной отдачей сил, по-стахановски… Так, как трудились председатель колхоза Фируза, бригадиры Наркузи и Асальхон, механизатор Шерали, садовод Таштемир-ата, врачи Дильдор и Мария Фёдоровна, а вместе с ними и другие герои Гуляма, ставшие образами собирательными, отобразившими в романах о покорении степи события исторической значимости, о которых, без сомнения, забывать не стоит.

Самым известным произведением, выдвинувшим Гуляма в авторитетный ряд крупнейших советских национальных авторов, стал его историко-революционный роман «Бессмертие», удачно переведённый на русский язык писателем и сценаристом Дмитрием Холендро, бессменным переводчиком всей гулямовской прозы.

«Историко-революционная тема является одной из главной тем всей советской литературы, — выскажется Хамид Убайдуллаевич на страницах «Литературной газеты» после присуждения ему за роман «Бессмертие» Государственной премии СССР. — И я всю свою жизнь работаю над этой важнейшей темой, потому что на героических традициях наших отцов, участников Великого Октября и Гражданской войны, первых строителей нового, социалистического общества, мы должны воспитывать молодое поколение строителей коммунизма. Как и в своей дилогии «Светоч», так и в романе «Бессмертие», обращаясь к этой благородной теме, я в меру своих сил стремился создавать образы коммунистов — борцов за свободу и счастье народа».

Роман «Бессмертие» посвящён первым узбекским большевикам, отдавшим жизнь в суровые, тревожные годы последней кровавой схватки старого и нового, решительно внедрявшегося Советской властью по всем направлениям народной жизни. В чём-то это произведение перекликается с историей гибели пламенного узбекского поэта и строителя нового общества Хамзы Хакимзаде Ниязи, рассказанной в романе выдающегося узбекского советского писателя и драматурга Камиля Яшена «Хамза», хотя само повествование Гуляма не связано с ним ни конкретными прототипами, ни местом событий.

Показанные в романе события развиваются с сентября по ноябрь 1923 года в предгорном кишлаке Ходжикенте, раскинувшемся у подножия Чимгана. После трагической гибели двух учителей, впервые принёсших в дальнее селение не «божественные» проповеди, а весть о новой жизни и новых человеческих отношениях, туда прибывает совсем молодой учитель Масуд, пошедший в Ташкенте по стопам отца, ответственного работника Главного политического управления, ставший, как и он, чекистом. Приезжает же он в кишлак не только для того, чтобы учить детей и взрослых, но и с целью найти убийц своих предшественников. И это ему удаётся.

Вокруг кишлачной школы и развернётся смертельная схватка двух противоборствующих сил, убедительно показанная в романе. «Школа! Вот главный враг, с которым надо бороться», — рассуждает Салахитдин-ишан. «…Священная война», — в ярости шепчет он ташкентскому представителю Талибджану Обидову, пришедшему к нему на поклон. «Это… серьёзная борьба не на жизнь, а на смерть. Тут другого выбора нет», — делает вывод осмотрительный Кабул-мельник, привыкший внимательно присматриваться ко всему, что происходит в кишлаке.

О политическом значении школы, главного организатора процесса всенародного образования, об учителях, убеждённых проводниках образовательной политики Советской власти, в ночном разговоре с одним из руководителей ГПУ, отцом Масуда Махкамом Махсудовым говорит и ответственный секретарь ЦК Компартии Туркестана Акмаль Икрамов: «…Учителя нельзя убить. Учитель бессмертен, потому что учитель — это… сама жизнь!»

Благодаря неимоверным усилиям Масуда, без остатка отдававшего себя делу, ходжикентская школа начинает работать. Её посещают и дети, и взрослые. Но перед Махкамовым стоит не менее важная задача: ему следует раскрыть вражеское подполье. Сначала ловит он байского прихвостня, бандита Нормата, а затем выслеживает и байского сына Шерходжу.

Враги Советской власти между тем не дремлют. Приехавший из Ташкетна посланец Наркомпроса Обидов, прозванный Обидием, пытается работу Масуда опорочить. Он вступает в контакт с Салахитдином-ишаном, «земным наместником бога», вместе они замышляют коварные планы борьбы с народной властью и школой. Появляется и клеветническая статья о деятельности ходжикентского учителя в газете. В целом же в Талибджане Гулям покажет сторонников так называемого «чистого» образования, националистов, окопавшихся в советских органах и пытавшихся проводить политику пантюркизма, панисламизма, тем самым препятствовавших осуществлению культурной революции на Востоке.

Свой роман Гулям посвятит не только судьбоносной борьбе за идеалы справедливости и торжество новой жизни. Романтик, всегда тяготевший к лирическим сюжетным линиям, он мастерски украсит это реалистическое полотно историей о светлой и трагической любви учителя Масуда и байской дочери Дильдор. Ничто не может остановить их чувство — ни классовые различия, ни религиозные предрассудки, ни ненависть байской семьи. С ней Дильдор, ради любви к комсомольцу-богатырю Масуду, честному, открытому, сочиняющему стихи, играющему на дутаре, решительно порывает. Этого ей не прощает брат Шерходжа, от руки которого она и погибает.

Драматизм повествования достигает самой высокой точки накала в финале романа, символичном во многих отношениях — в яростном вооружённом столкновении с Шерходжой Масуд погибает. Гибнет и Шерходжа. Так и обнаружат их «в двух шагах друг от друга».

Да, немало в те годы полегло таких прекрасных молодых смельчаков, убеждённых сторонников Советской власти, как Масуд Махкамов. Басмачи, бандиты-головорезы, алчные служители культа, агенты иностранных разведок долго не унимались, творили свои кровавые вылазки исподтишка, нападали на учителей, работников советских органов, чекистов, всех тех, кто желал строить новую справедливую жизнь. Их методы были преступны и низменны, как всё заскорузлое, мерзкое, ничтожное существо этих жалких людишек, хотевших возврата к прошлому. Но они тогда просчитались, Советская власть окончательно победила! Народы Востока — узбеки и казахи, туркмены и таджики, каракалпаки и киргизы — начинали свой путь, позволивший им стать по-настоящему свободными, грамотными, культурными людьми. Людьми-творцами, а не батраками и байскими прислужниками, бесправными, забитыми, боявшимися не так давно промолвить даже слово в свою защиту.

Жертвы той ожесточённой борьбы, был уверен Хамид Гулям, не оказались напрасными. Масуд и его товарищи по оружию, и в первую очередь оружию идеологическому, воспитательному, образовательному, обрели бессмертие. И хотя в настоящее время в нашей совместной с некогда братскими союзными республиками жизни многое действительно перевернулось с ног на голову, мы должны помнить о героях, боровшихся за Советскую власть. Негоже нам забывать, что в бессмертие они шагнули ценою собственных жизней…

Не стоит забывать нам и народного писателя Узбекистана Хамида Гуляма. Он прожил большую, непростую, но интересную и содержательную жизнь. И литературное наследие его, к счастью, не кануло в Лету. Обратиться же к нему сегодня, поверьте, не так и сложно, и уж тем более совсем не бесполезно.