Казалось бы, объективная диалектики даже в изложении Гегеля приводит к материализму – по крайней мере в смысле признания полной самостоятельности, самопричинности материи в природной ее составляющей, поскольку объективная диалектика всесторонне раскрывает ее самообусловленность, обеспечиваемую диалектическим способом ее существования. Но вопреки сказанному Гегель именно при переходе к субъективной логике, к учению о понятии не просто сохраняет, но усиливает свой объективный идеализм. В малой «Логике» он подчеркивает: «Точка зрения понятия есть вообще точка зрения абсолютного идеализма» (Гегель. Логика. М.-Л., 1930. С. 264). При этом диалектическую всеобщность Гегель отождествляет с «духовной» всеобщностью. Сказалось отождествление им всеобщего с мышлением. Показательно, например, такое его утверждение: «… в мире есть разум: под этим мы понимаем то, что разум есть душа мира, пребывает в нем, есть его имманентная сущность, его подлиннейшая внутренняя природа, его всеобщее» (Логика. С. 53). Или еще: «Если мы рассматриваем мышление как подлинно всеобщее всего природного и также всего духовного, то оно выходит за пределы всех их и составляет основу всего» (Там же).
Отождествление Гегелем всеобщего и мышления пронизывает и его понимание понятия. Идеалистическое понимание понятия, не отражающего диалектическую сущность бытия, а наделяющего из себя бытие диалектической сущностью, и приводит Гегеля к трактовке истины как соответствия реальной действительности понятию, а не наоборот, как принято в науке и всем человеческом познании, как соответствия «понятия» (выраженного в понятиях знания) самой действительности. Гегелевское понимание понятия ярко подтверждает мысль Маркса о том, что у Гегеля мышление – не отражение действительности, а ее демиург, создатель, творец. В «Философии права» Гегель прямо писал: «лишь понятие (а не то, … что называется так и что на самом деле есть лишь абстрактное рассудочное определение) обладает действительностью и обладает ею именно таким образом, что оно само сообщает ее себе» (Гегель. Соч. Т. VII. Философия права. М.-Л., 1934. С. 23). И еще: Надо различать «внешнее возникновение вещи» и «возникновение из понятия» (Там же. С. 27).
Поучительно во многих отношениях следующее рассуждение Гегеля. Об истинном государстве или истинном произведении искусства говорят тогда, когда они «суть то, чем они должны быть, т.е. когда их реальность соответствует их понятию. Понимаемое таким образом неистинное есть то же самое, что обычно называют также и плохим. Плохой человек есть неистинный человек, т.е. человек, который не ведет себя согласно своему понятию или своему назначению. Однако совсем без тожества понятия и реальности ничто не может существовать». Это понятно: ничто без полного соответствия своей сущности существовать не может. А дальше следует уже чистый идеализм. «Вещи в мире обладают своим существованием единственно лишь через понятие, т.е. вещи, говоря языком религиозного представления, суть то, что они суть, лишь через пребывающие в них божественные и поэтому творческие мысли» (Логика. С. 322). Так что лучше, чтобы не попасть в объятия идеализма, говорить о соответствии объектов (вещей, личностей и т.д.) именно своей объективной сущности, а не субъективному понятию. И истинным понятием предмета можно считать лишь то, в определении которого отражена наиболее полная объективная сущность предмета, а не какой-либо его случайный или второстепенный признак.
Таким образом, с материалистической точки зрения, соответствие предмета своему понятию означает его соответствие своей собственной общей сущности. Энгельс так и писал, что мысль Гегеля о соответствии предмета своему понятию следует понимать как выражение его (предмета) соответствия своей всеобщей природе (сущности) (См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 538). Во многих случаях рассуждения самого Гегеля легко прочитываются именно в этом смысле. А вот случай, где он фактически прямо говорит об этом: в аподиктическом суждении «мы имеем некое единичное, которое … соотносится с своим всеобщим, т.е. со своим понятием (выделено мною – Е.С.)» (Гегель. Логика. М.-Л., 1930. С. 288). В указанной трактовке соответствия предмета своей общей сущности никакого идеализма уже не обнаруживается. В разных явлениях один и тот же объект по-разному обнаруживает свою общую сущность. Наиболее истинными его характеристиками будут те, которые максимально соответствуют его сущности, которая именно в подобных случаях наиболее доступна для изучения.
Отождествление мышления, мысли и самого мыслящего субъекта «Я» со всеобщим неразрывно связано у Гегеля с подчеркиванием им того, что логика (понимаемая здесь как наука о диалектике) есть мышление мышления, мыслящее мышление, что логика изучает то мышление, которое познает само мышление. Поэтому он постоянно подчеркивает, что все содержание мышления в логике, диалектике порождено им самим. «В логике мы изучаем чистую мысль, или чистые определения мысли. Под мыслью в обычном смысле слова мы всегда представляем себе нечто … мыслимое, содержанием которого служит нечто, полученное из опыта. В логике мы понимаем мысли так, что они не имеют никакого другого содержания, кроме содержания, входящего в состав самого мышления и порожденного им (выделено мною – Е.С.). Мысли в логике суть, таким образом, чистые мысли» (Гегель. Логика. М.-Л., 1930. С. 55). Яснее ясного Гегель подчеркивает здесь, что в разъясненном смысле чистые мысли являются чистейшим выражением полного, абсолютного идеализма его учения о диалектике и о мышлении как ее предмете. И тем не менее некоторые считающие себя материалистическими диалектиками соглашаются с Гегелем, что диалектика изучает «чистое мышление». Этим самым такие шатающиеся (или качающиеся) между материализмом и идеализмом философы допускают большую ошибку, причем вслед за самим Гегелем, чего они не заметили просто из-за невнимательного прочтения его.
В самом начале «Логики» (в «Предварительных понятиях») Гегель написал: «Можно сказать, что логика есть наука о мышлении, его определениях и законах, но мышление, как таковое, составляет лишь всеобщую определенность, или стихию, в которой идея проявляется как логическая идея. Идея есть мышление – не как формальное мышление, а как развивающаяся целостность своих собственных определений и законов, которые она сама себе дает, а не имеет или находит заранее» (Логика. М.-Л., 1930. С. 39). Да, в своей Логике Гегель изучал мышление, но очень особое – такое, которое «составляет всеобщую определенность» собственных законов развития логической идеи (выделено мною – Е.С.). А точнее эта идея известна как абсолютная идея, о которой в завершении «Логики» сказано: «Подлинную сущность мира составляет в себе и для себя сущее понятие и мир, таким образом, сам есть идея» (Там же. С. 339).
Вот вам и «чистое» мышление, и «чистая мысль» гегелевской логики, а на самом деле она оказывается наукой о всеобщих законах самого объективного, вполне реального мира, который Гегель как убежденный идеалист и натурфилософ надуманно представил некоей абсолютной идеей, поскольку всеобщее отождествлено им с мыслью, для пущей убедительности обожествленной и потому названной абсолютной идеей. Вот исходная и коренная ошибка Гегеля, которую все материалисты знают, тем более диалектические, но не все связывают с нею гегелевское представление о чистом мышлении, якобы самостоятельно определяющем свое содержание. Гегель просто приписал вымышленной им абсолютной идее то, что принадлежит самому объективно-реальному миру, всей природе, вечной и бесконечной, единой и многообразной материи, являющейся в полном и абсолютном смысле causa sui – причиной самой себя, т.е. всеобщей субстанцией. Именно она, а не абсолютная идея Гегеля определяет содержание диалектики как всеобщей теории бытия и познания. И человеческое мышление с большим трудом, медленно, преодолевая ошибки (иногда громадные) продвигается вперед по пути овладения этим содержанием.
У Ленина в конспекте «Науки логики» выписано гегелевское: «Логика есть чистая наука, т.е. чистое знание во ВСЕМ объеме его РАЗВИТИЯ» с оценкой «1-ая строка ахинея, 2-ая гениальная» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 29. С. 92). Энгельс в редких случаях использовал словосочетание «чистое знание» без комментариев, но по контексту можно понять, что у него имеется в виду знание о всеобщем. Это в общем-то приемлемо, но надежнее обходиться без подобных выражений. В любом случае нужна осторожность и точность в высказываемых суждениях. У Ленина же читаем: «Прекрасная формула: «Не только абстрактно всеобщее, но всеобщее такое, которое воплощает в себе богатство особенного, индивидуального, отдельного» (все богатство особого и отдельного!)!! Tres bien!» (очень хорошо – ред.) (Т. 29. С. 90).
Абстрактно мыслимое всеобщее в отрыве от отдельного существует только в мысли. А вот понятие конкретно всеобщего включает в свое содержание всю объективную реальность, весь мир, всю материю во всем богатстве особенного и отдельного. Именно с таким понятием всеобщего имеет дело философская теория диалектики. Вся система ее категорий есть отражение всеобщих законов объективного способа существования материального мира, а также познания ее человеком. Гегель, несмотря на свое отождествление мыслимого им всеобщего с абсолютной идеей, но благодаря диалектическому пониманию взаимосвязи всеобщего, особенного и отдельного сумел в своей теории диалектики в весьма своеобразной форме отразить действительные закономерности бытия и познания не чего-либо иного, а самого настоящего материального мира. Это и естественно, потому что ничего иного нет, а человеческая мысль, даже такая изощренная, как у Гегеля, все берет, в конечном счете, из реального мира, причем не только украшая, но изрядно и уродуя и искажая реальность в случае подмены ее объективного содержания фантастическими категориями.
Конечно, философия оперирует только категориями, понятиями, абстракциями (не вещами же!). И это относится к любой теоретической науке. Но категории диалектики являются мыслями не о самих себе, а о всеобщем бытии (бытии вообще) или, что то же самое, о всеобщих отношениях, свойствах бытия и только благодаря этому (или только в связи с этим) и о всеобщих законах мышления, познания. Ни в коем случае нельзя абстрагироваться от этого факта, доводя мысль до полного его забвения. Маркс детально описал в «Нищете философии» путь движения абстрагирующей мысли от конкретного предмета к логической категории. «Надо ли удивляться тому, что устраняя мало-помалу все, составляющее индивидуальную особенность данного дома, отвлекаясь от материалов, из которых он построен, от формы, которая составляет его отличительную черту, мы получаем, в конце концов, лишь тело вообще; что отвлекаясь от границ этого тела, мы имеем в результате лишь пространство; что, отвлекаясь от измерений этого пространства, мы приходим, наконец, к тому, что имеем дело лишь с количеством в чистом виде с логической категорией количества? Абстрагируя таким образом от всякого предмета все его так называемые акциденции, одушевленные или неодушевленные, человеческие или вещественные, мы имеем основание сказать, что в последней степени абстракции у нас получается в качестве субстанции логические категории … метафизики по-своему правы, говоря, что вещи нашего мира представляют собой всего лишь узоры, для которых канвой служат логические категории.» Маркс закончил описание этого пути предупреждением: «Удивительно ли после этого, что все существующее, все живущее на земле и под водой может быть сведено с помощью абстракции к логической категории, что весь реальный мир может, таким образом, потонуть в мире абстракций, в мире логических категорий» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 130-131).
Категории диалектики характеризуют вещи (тела, объекты, явления), все живое, человека и общество именно в отношении к всеобщему бытию. Категории, принципы, законы диалектики охватывают все существующие объекты, предметы и проявляют себя в каждом из них, в каждом частном их отношении, но при ограниченном рассмотрении вещей и их отношений, связей, действия всеобщих категорий можно и не обнаружить. Для обнаружения диалектических закономерностей необходимо рассмотрение каждого случая возвысить до рассмотрения явления на уровне всеобщего. В процессе мысленного оперирования категориями диалектики их связь с бытием, с материальной действительностью как исходная их черта сначала устойчиво имеется в виду, потом учитывается как само собой разумеющаяся общая истина, о которой незачем упоминать каждый раз, а потом от нее вообще абстрагируются как от неизменно сохраняющейся величины. А в конце концов рождается чисто идеалистическая мысль, что диалектика как логика оперирует чистыми категориями как мыслями о самих мыслях. Полезно закрепить в своем сознании следующее положение. Философия начинается с категории всеобщей субстанции. Она совпадает с всеобщим бытием, со всем материальным миром. Все проблемы философии сводятся, в конце концов, к соотношению всеобщей субстанции, значит всеобщего бытия с отдельным бытием, выступающим в бесконечно многообразных явлениях мира (и человеческого сознания). Бытие – постоянная величина, от которой поэтому можно абстрагироваться (подвергнуть мысленному сокращению). В итоге все проблемы философии сводятся к осмыслению разнообразных отношений категорий всеобщего и отдельного. Но при этом будем помнить, что это – категории прежде всего объективно реального бытия.
Выше подчеркнут идеализм гегелевского понимания понятия. Но не менее сильно выражена Гегелем диалектическая природа понятия, прежде всего отражение единства в нем всеобщности, особенности и единичности, о которых сказано, что взятые абстрактно, они «суть то же самое, что и тожество, различие и основание». Для внимательного читателя продолжим цитату: «Но всеобщее есть тожественное с собою с явно выраженной характеристикой, что в нем вместе с тем содержатся также и особенное и единичное. Особенное, далее, есть различенное или определенность, но оно таково в том смысле, что оно всеобще внутри себя и есть как единичное. Единичное точно также должно пониматься так, что оно есть субъект, основа, содержащая внутри себя род и вид, есть само субстанциальное. Понятие – положенная нераздельность моментов в их различии» Гегель. Логика. М.-Л., 1930. С. 270-271).
«В высшей степени важно, как для познания, так и для практического поведения, чтобы мы не смешивали лишь общие понятия с истинно всеобщим, с универсальным … Указанное нами различие между лишь общим и истинно всеобщим мы находим превосходно выраженным в знаменитом «Contrat social» Руссо; там говорится что законы государства непременно должны иметь своим источником всеобщую волю …, но они вовсе не обязательно должны быть поэтому волей всех … Всеобщая воля есть понятие воли, и законы суть имеющие свое основание в этом понятии особенные определения воли» (Там же. С. 269). Всеобщее не является «лишь внешней связкой, объемлющей существующие сами по себе и равнодушные к этому объединению единичности. … на самом деле всеобщее есть основание и почва, корень и субстанция единичного». То обстоятельство, что жители какого-либо города или страны являются людьми, «есть не нечто только общее им всем, а их всеобщее, род, и всех этих единичностей вовсе и не было бы без этого рода. … Отдельный человек в частности есть то, что он представляет собою лишь постольку, поскольку он прежде всего человек как таковой, поскольку он есть во всеобщем. И это всеобщее … представляет собою то, что проникает собою и заключает внутри себя все особенное» (Гегель. Логика. С. 283).
Непросто писал Гегель, но все же единство при всем различии всеобщего, особенного и единичного и определяющее значение всеобщего в этом единстве отражено здесь достаточно ярко. Это следует иметь в виду, читая у него: «Единичное, взятое само по себе, не соответствует своему понятию; эта ограниченность его существования составляет его конечность и ведет его к гибели» (Гегель. Логика. С. 321). В других случаях Гегель более точно пишет о неполном соответствии конечного своему понятию, т.е. своей общей сущности. Еще точнее надо сказать, что если абсолютная реальность (объективно материя) полностью соответствует всеобщей сущности и существует вечно, то все частное соответствует частным сущностям и поэтому существует конечное время, неизбежно превращаясь в другое частное и конечное, которое тоже продолжает цепочку взаимопревращений в составе бесконечной универсальной взаимосвязи всего со всем. Поэтому каждое конечное, превращаясь в другое конечное, остается в этом своем ином и в бесконечной цепи превращений продолжает свое иносуществование в бесконечном мире. Таким образом, существование материального мира бесконечно и абсолютно, а существование частного, органического – конечно и относительно. На своем языке Гегель говорит об абсолютном, бесконечном и всеобщем как истинно существующем, а о конечном и частном как не истинно существующем. В этом просматривается традиция, идущая от Парменида. У последнего истинно бытие (имеется в виду всеобщее бытие), не истинны многообразие, движение, отдельные явления. Но даже Гегель почему-то не использует категорий относительного. А ведь все частное относительно. В первую очередь здесь надо отметить относительность гибели всего частного. Ни одна пылинка материи не может быть уничтожена до превращения ее в абсолютное ничто, в какую-нибудь «анти-пылинку» – пожалуйста, но не в ничто. Диалектически понимаемое всеобщее изменчиво и в этом смысле относительно, но эта относительность лишь внутренний момент абсолютности всеобщего, его вечного и бесконечного существования именно как диалектически противоречивого процесса, не имеющего ни начала, ни конца. У Парменида же абсолютность бытия – это абсолютность покоя, полного отсутствия какого-либо изменения.
В конце «Логики» Гегель доводит до завершения диалектическую характеристику единичного, о котором говорилось выше. «Философское понимание состоит в том, что все, что, взятое отдельно, является ограниченным, получает свою ценность в силу того, что оно входит в состав целого и составляет моменты идеи (у нас, материалистов – материи – Е.С.)» (Там же. С. 341), которая сама характеризуется всей системой теории диалектики, всех ее категорий.