Если бы наша редакция заранее объявила читателям, что сегодня мы будем приветствовать в газете по случаю круглой даты народную артистку России Жанну Андреевну Болотову, сколько поздравлений ей обрушилось бы на нас! Думаю, для публикации всех целого номера не хватило бы.

Так что от имени многих и многих говорит о ней на этой странице своё проникновенное слово постоянный читатель и автор «Правды» — превосходный историк, публицист, искусствовед и литературовед Арсений Замостьянов.

Но мы сочли необходимым, чтобы здесь же прозвучало слово и самой Жанны Андреевны. Почему? Суть в том, что она не только впечатляющая актриса, которая остаётся с нами чередой незабываемых киноработ, но и не менее впечатляющий, яркий, убедительный публицист. А это, подчеркну, для нынешнего времени исключительно важно.

Да, в лукавую и лживую пору, когда выгодно подальше прятать свои убеждения, если они вразрез идут с политикой власти, прямое и честное слово, сказанное публично, ценится особо. И тем более, коль исходит оно от человека с безусловным нравственным авторитетом.

Болотова именно такая. Потому она, как и муж её Николай Губенко, быстро поняла и восприняла зов жгучего своего призвания: встать и поднять голос против нарастающей антисоветской, антикоммунистической вакханалии. Оба они безошибочно определили своё место на линии огня.

Напомню: когда убивали Советскую страну, одновременно убивали и правду. Газету «Правда» — тоже. И как трусливо в одночасье откачнулись от нас многие, казалось бы, уважаемые авторы! Перестали присылать свои материалы и выполнять наши просьбы. На встречи с читателями, каждая из которых превращалась тогда в острейший идеологический бой, всё труднее стало приглашать некоторых известных деятелей.

А вот Губенко и Болотова непременно приезжали! И выступления их, страстные, чёткие, всегда вызывали в зале горячий отклик.

Позднее, когда у Николая Николаевича резко возросли заботы и по созданию нового театра, и в КПРФ, и в Думе, Жанна Андреевна взяла на себя, можно сказать, груз за двоих. По-прежнему безотказно участвовала во встречах правдистов с читателями, в редакционных «круглых столах», писала статьи и беседовала с журналистами «Правды». Мне тоже посчастливилось подготовить и опубликовать несколько бесед с ней. Огромной радостью для меня была каждая наша встреча. Надеюсь на продолжение: читатели просят.

В своих текстах, как и в жизни, Жанна Андреевна была и остаётся истинно советским человеком. В полном смысле этих высоких слов! Я назвал бы её даже идеалом советского человека. Прочтите хотя бы публикуемую ниже статью Жанны. Она заключает сборник работ Николая Губенко «Театр абсурда», вышедший недавно в издательстве «Алгоритм» (теперь — «Родина»). О том, что наболело не только у неё, а у миллионов наших соотечественников, автор статьи говорит с предельной откровенностью, не хитря и не ловча.

Великое спасибо Вам, дорогая Жанна Андреевна, от «Правды» — за Правду. Будем и впредь вместе!

***

Дело, конечно, не в юбилее. Но бывают дни и минуты, когда нужно высказать то, что давно хранится в тайниках памяти. Ведь мы подчас робеем, стесняемся произносить добрые слова. Попытаюсь — от души.

Мы стали свидетелями, участниками, жертвами великой смуты, когда, как сказал бы Ханс Андерсен, «буря перевесила вывески». Сколько оказалось бодрых перебежчиков — особенно среди творческой интеллигенции! Очень многим актёрский талант помог представить дело так, что они всю жизнь только страдали от Советской власти и мечтали о её свержении. Чистой воды фантазия, но звучало убедительно. А главное — перекрашиваться и вживаться в новую роль было выгодно. Да и сегодня — выгодно. «Всё на продажу» — эта формула польского классика для многих стала руководством к жизни.

А вот Жанну Андреевну Болотову невозможно представить в этом расчётливом лицедейском амплуа. Не таков характер, не таково отношение к чести, к правде. Актриса не могла предать, во-первых, свою страну, а во-вторых — своих зрителей.

И театр «Содружество актёров Таганки», театр Николая Губенко, в котором можно было почувствовать себя среди своих, среди нераспроданных людей, вряд ли был бы возможен, если бы не труды и дни её, Жанны Болотовой. Вы, дорогая Жанна Андреевна, причастны ко всем сценическим победам и гражданским поступкам этого особого театра.

Есть такое — уже не новое — рекламное понятие: «звезда». А для Жанны Болотовой это слово давно обрело иной, гораздо более глубокий смысл. Настоящая золотая звезда сверкала на груди её отца — фронтовика Андрея Ивановича Болотова, командира Красной Армии.

Да, если бывает жизнь не по расчёту, а по совести, то это Ваша жизнь. А когда человек не продаётся — он непобедим.

Однажды в редакции «Правды» мы вместе участвовали в «круглом столе». А потом, при перепубликациях в интернете, наши реплики перепутали. То, что говорила Жанна Андреевна, подписали моей фамилией. И наоборот. И мне, наверное, впервые в жизни пришлась по душе ошибка редакции. Потому что это было дополнительное доказательство того, что мы единомышленники. Горжусь этим.

Жанна Болотова никогда не ставила на поток роли, нечасто мелькала в прессе, но, если уж включалась в команду, получалось нечто настоящее. И началось это в её совсем ранней юности, когда создавался фильм Льва Кулиджанова и Якова Сегеля «Дом, в котором я живу». Фильм, где, как в жизни, юмор переплетается с трагедией, но, в соответствии с правдой военного поколения, трагедия к концу картины ощущается всё острее.

И даже когда Галя Волынская погибает, она остаётся на экране — как воспоминание, без которого невозможно существовать «возле дома, в котором живём». Участью этой хрупкой девушки должны были стать любовь, талант, счастье. Но она выбрала нечто более важное — защищать Родину. Невозможно смириться с её гибелью — сколько бы ни повторяли этот вечный фильм.

И точно так же кому-то трудно было поверить, что замечательная актриса — улыбчивая, с нездешней красотой — не просто останется в стороне от распродажи страны, её идеалов, её ценностей, но и будет твёрдо выступать против этого воровского аукциона. Но и это — правда.

На экране Жанна Болотова становилась и грёзой, и капризной дамой, и интеллектуальной женщиной-бойцом, пришедшей в революцию. Всё это интересные роли. Её жизнь проходит на огромном материке советского экрана, который ничуть не потерял свою притягательность через тридцать лет после развала страны. Ведь у советских кинофильмов есть лишь один недостаток — что их больше не снимают… И она блеснула в этом искусстве «от Кулиджанова до Балабанова».

Но личность актрисы, на мой взгляд, острее всего проявилась в двух ролях. В самой первой, о которой мы уже вспомнили. И — в роли главврача дома ветеранов Варвары Волошиной в фильме «И жизнь, и слёзы, и любовь». Мне думается, эта героиня особенно близка актрисе, родственна ей по характеру. Как нужно нам сегодня такое неравнодушие, такое творческое и самоотверженное отношение к профессиональному долгу — кем бы вы ни были…

Жанна Андреевна верит: каждый наш шаг на Земле остаётся навеки. Это превыше всех предрассудков, суеверий, религий. Остаются наши дела, поступки, высказанные идеи — как эстафета. Она верит в Просвещение — это слово можно и нужно писать с большой буквы. И в социализм, без которого мы обречены не на справедливую и плодотворную жизнь, а на бессмысленный бег в мешках. Она принадлежит тому миру, в котором не берут деньги со студентов — за учёбу. И этот мир не в прошлом. Нет сомнений, что он — наше будущее, которое только нужно завоевать.

Придут годы, и мы со стыдом будем вспоминать о временах, когда Просвещение в России оказалось не в чести, когда славу многие разменяли на сомнительный успех. Николай Губенко и Жанна Болотова сделали всё для того, чтобы мы преодолели эту полосу солнечного затмения как можно быстрее и с наименьшими потерями. Эта их принципиальная позиция для многих стала образцом.

Спасибо Вам за верность себе, своему таланту, за верность идеалам, без которых нам никогда не возродиться. Как это важно — не предать. Льва Толстого и Виктора Гюго, и ту Звезду, которая блистала на мундире отца.

Склоняя голову, я желаю Жанне Андреевне, чтобы поскорее сбывались её мечты, чтобы добрые воспоминания сочетались с новыми замыслами. И — доброго здоровья на долгие годы.

***

Актуальные размышления народной артистки России

Вот и прошёл очередной праздник народного единства. Телевидение выдало серии передач, документальных и художественных фильмов, отвратительных по смыслу и просто плохих по качеству. На каждом можно ставить пометку: «Осторожно — яд!» Призывы даже западных здравомыслящих политологов (например, французского историка Эммануэля Тодда): «Пора возвращаться к взвешенному взгляду на историю» — не возымели пока никакого действия на большинство идеологов нынешней власти. Ими по-прежнему движет только ненависть к советскому прошлому. Их совершенно не интересует отношение миллионов людей к происходящему. Мне вообще кажется, что сейчас такой праздник в принципе невозможен. А между тем мы жили в стране, где такой праздник был.

«Как часто вижу я сон, тот удивительный сон…» Вот двадцатилетней девушкой на съёмках фильма Сергея Герасимова «Люди и звери» я побывала в Запорожье и Харькове. Увидела знаменитую плотину и харьковский завод. Вот в Дивногорске увидела плотину на Енисее: дух захватывало от восторга и гордости за людей, создавших это. С делегацией от «Мосфильма» была на атомной электростанции в Армении. Помню поездку в Но­рильск на съёмки фильма «Любить человека» того же С. Гера­симова. И ещё одну поездку в Норильск, уже после 1991 года. Нас встречали как самых дорогих гостей. Предложили проехать до знаменитого комбината, посмотреть на него хотя бы издали.

Помню страшную метель, еле видны были огромные прожектора, освещавшие его по всему периметру. И, наконец, наши три концерта. Я думала: «Ну кто из нормальных людей выйдет из дома в такую вьюгу?» Но в переполненном зале под аккомпанемент ветра люди слушали Пушкина, Блока, Есенина, Ахматову, Цветаеву, песни Высоцкого.

А потрясающее зрелище двух Сургутских ГРЭС! Машинный зал и зал управления. Я вижу — мой муж Николай Губенко кивнул мне: «Посмотри журнал дежурств». Фамилии всех национальностей: русские, украинцы, татары, армяне, азербайджанцы… Вот это праздник единства так праздник! Помню чаепитие в кабинете директора. «Не знаю, как у вас там, в Москве,— говорит он,— а у нас тут никакого застоя не было. Раскладушки в цехах стояли, неделями не выходили домой».

Не могу удержаться, чтобы не рассказать ещё об одном счастливом воспоминании — о посещении нашей средиземноморской эскадры в Египте, в городе Александрия. Наша делегация — министр кинематографии Ф.Т. Ермаш, кинорежиссёр Юрий Озеров, актриса Людмила Савельева и я — приглашена на встречу с моряками. Красавица-эскадра: серо-стальные корабли, совершенные по форме и внушительные по содержанию. Гордо реет на мачте флаг Отчизны родной. Поднялись на борт: идеальная чистота и порядок, всё надраено до блеска. Впечатление, что и люди тоже начищены до блеска. Командиры идеально выбриты, наша чудесная морская форма, чёрная, с золотым шитьём и золотыми пуговицами, сидит как влитая. Мат­росы загорелые и пышущие молодостью и здоровьем. Когда мы поднялись на сцену, раздался такой оглушительный приветственный шум, которого, я уверена, ни Люся, ни я больше никогда в жизни не слышали.

Примерно лет 25 спустя, уже после 1991 года, на вечере в Москве ко мне подошёл капитан первого ранга, артиллерист-ракетчик, и сказал: «Жанна, помните Александрию?» Я ответила: «Ещё бы! Такое не забывается». Потом на все наши премьеры и просто спектакли в театр «Содружество актёров Таганки» стали приходить моряки — от адмиралов до старпомов. Приходили в форме. С орденами.

Году в 94-м как-то работала у нас на даче бригада строителей, и был в этой бригаде чудесный человек Юра из Одессы. Этот Юра был настоящий клад. Молчаливый, подтянутый, он умел абсолютно всё — провести электричество, починить телефон, врезать замок, отремонтировать утюг, холодильник, телевизор, компьютер. Я поинтересовалась, чем он занимался до 91-го года. Он сказал: «Я служил на научном судне «Академик Королёв». Мы следили за нашими спутниками, поддержи­вали связь с космическими кораблями».

И вот всех этих людей назвали «совками»! Где-то в конце 80-х мы вдруг услышали, что мы, оказывается, «страна дураков и шариковых». Я даже сначала не поняла, о ком это они, что вообще имеют в виду. Может, они так шутят?

А кто же выковал коммунистической России её ракетно-ядерный щит и меч? От и до — из советских материалов и советскими технологиями. «Совки», выходит? Шариковы? Спросите геологов — они скажут: создавать сырьевую базу радиоактивных технологий СССР начинал с нуля. Так же и освоение космоса. Сотни институтов, тысячи специалистов! Ничего, разобрались. Теперь торгуем. Торгуете, точнее, вы. А остальные сосут лапу. На ваших сначала ельцинских, а теперь путинских пенсиях. Кто у кого отнял? С кем поделил? Кто Шариков-то?

А кто, кстати, её, коммунистическую Россию, самой грамотной страной в мире сделал? Не первое ли в мире Советское государство? А что сделали для страны советские люди за двадцать брежневских — непонятых и оболганных «застойными» — лет? Обжились на постоянной основе в космосе. И на постоянной же — вышли подводным и надводным флотом в Мировой океан. И, наконец, мы, «совки», ликвидировали как класс нищенство. При выдуманном «равенстве в нищете» на всё хватало коммунистической России. На космос и океан. На Север и курортный Юг. На бесплатное лечение и учение — всех. На почти бесплатное жильё и проезд — всем. На науку и культуру, пусть «по остаточному принципу», но вот теперь бы эти остатки! На зарплату и пенсии, за счёт которых все жили, а не вымирали.

Как-то в телерепортаже «из глубинки» показали мужи­ка: «При коммунистах мы в коммунизме и жили. Не понимали только. А сейчас…» И махнул рукой.

Так что же вы понаделали, чтобы русский крестьянин называл теперь реальный наш социализм реальным коммунизмом? Тут не одно воспоминанье. Такого не придумаешь, а и придумать — никто не поверит. Сам народ вынес свой приговор. Эпитафия — лжедемократам.

В 1992 году нас с мужем пригласили в Италию. В маленьком городке Порто-Фино есть театр знаменитого Джорджо Стреллера. Мы должны были читать русскую поэзию. Всё было прекрасно организовано! Итальянские актёры читали по-итальянски, мы — то же самое по-русски. В последний вечер — прощальный ужин, чудесная атмосфера человеческой близости и товарищества. И вот наш новый друг вдруг спросил: «Николай, а можно неудобный вопрос? Как вы могли отдать такую страну?» Воцарилось молчание.

Исчерпывающий и беспощадный анализ нынешнего положения в нашей стране давали и дают люди разных политических убеждений и взглядов — академик Б. Раушенбах, С. Кара-Мурза, А. Зиновьев, А. Дугин, театральный критик Т. Москвина… Одно общее у этих людей — здравый смысл.

«На карте России исчезли десятки тысяч деревень — вместе с населением! Здоровье и трудоспособность проигрываются на тысячах «зелёных» полей казино; Стабилизационный фонд, заблаговременно переведённый в Америку, жиреет и пухнет, а русские люди роются в помойках…» (А. Зиновьев)

«Труба прокормит только десять миллионов ртов — хорошо, до отвала прокормит. А народу в 10 раз больше. Что, спрашивается, в задаче?.. В задаче спрашивается: сколько лет уйдёт на создание великолепно отлаженной, огромной и всем довольной страны с компактным проживанием небольшого, гармонично развитого населения, без нелепой, больной, жалкой социалки? Сколько времени понадобится, чтоб одна десятая часть населения съела девять остальных?» (Т. Москвина)

Повторяю, это пишут люди даже не коммунистических взглядов и не с таким, как у меня, отношением к прошлому. Просто думающие люди, прямо смотрящие в глаза «неумолимой реальности».

Я так много пишу о прошлом, что может сложиться впечатление, будто живу только им, «утопая в дальнем дорогом». Это не так. Думая о прошлом, я думаю не о нашем личном благополучии, не о советской безмятежной и уважаемой старости, а о той общей атмосфере уверенности в завтрашнем дне, безопасности, достоинства и равенства, в которой мы жили.

В чём же сегодня искать надежду, на что опереться, где увидеть хоть какие-то очертания будущего? И вот читаю у Л. Толстого в «Войне и мире» — после поражения Наполеона: «Москва в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святыни, ни богатств, ни домов, была тою же Москвою, какою была в августе. Всё было разрушено, кроме чего-то невещественного, но могущественного и неразрушимо­го». И это неразрушимое, мне думается, есть та «могучая сила жизненности», тот дух победителей, который жил в наших прадедах, наших отцах, а будет жить в наших внуках. И если нам хватит мудрости — «жизнь просочится сквозь честные сердца». (М. Салтыков-Щедрин)

Хватило бы мудрости!