Пролетариат. Рабочий класс. Без этих понятий невозможно объяснить историю СССР. С ними мы встречались на уроках истории в советской школе, они были неотделимы от советской жизни, начиная с Октября 1917 года. Со времён губительной перестройки и по сей день они исчезли не то что из повседневной жизни, а прежде всего из жизни политической. О диктатуре пролетариата современные курсы истории и обществоведения если и упоминают, то бегло и в отрицательном смысле. Почему? Попытаемся ответить на данный вопрос.

Юрий Белов, газета «Правда»
2023-02-11 15:43

Марксизм и его «обновленцы»

Понятие «пролетариат», что в нынешней России, что за рубежом, всячески искореняется средствами буржуазной массовой информации. Оно либо умалчивается, либо подменяется житейским понятием «бедняк». В последнее время в ход пошли и новомодные словообразования в «научной» среде: прекариат и когнитариат. Ясно, для чего это делается: скрыть классовую сущность пролетариата и внедрить в массовое сознание миф о его исчезновении. Данной цели служат различного рода псевдонаучные теории, как то: теория конвергенции о якобы возможном сращивании всего лучшего от капитализма и социализма (до сих пор она в ходу у социал-демократов Европы); теория информационного общества, в ней ведущая сила общества — научно-техническая интеллигенция и менеджеры. К ним примыкает и «теория» еврокоммунизма, о чём речь впереди.

Табу на марксизм-ленинизм в буржуазных СМИ, а стало быть, на проблему пролетариата и, соответственно, классовой борьбы не могло не привести к падению марксистско-ленинской культуры у коммунистов, в особенности у молодых, что понятно: они слабо знакомы с основными понятиями научного коммунизма.

Наиболее распространённой является подмена понятия «пролетариат» понятием «бедняк». Первым в России на это обратил внимание Чернышевский, что было отмечено Лениным в его «Философских тетрадях». Чернышевский пояснял, что бедный, бедняк — этот тот же поселянин, который еле-еле, но всё же сводит концы с концами за счёт небольшого участка земли-собственности или более чем скромной мастерской-собственности, хотя земля дурна и мастерская примитивна, а семейство его многочисленно. Не случается ли это в нашем семейном малом бизнесе? А вот пролетарий, оказавшийся безработным, да ещё больным и лишившись небольших накоплений, обречён на голодную смерть. В лучшем случае — на нищету.

Располагавший ещё вчера тёплой комнатой, а то и квартирой, может статься, и небольшим домом, купленным по банковскому кредиту, вкусной едой и хорошей одеждой, пролетарий, не имеющий ничего, кроме своей способности трудиться и обеспечивать прибыль капиталисту, может всего этого лишиться и оказаться ненужным на рынке труда, когда ему будет сказано работодателем: «В ваших услугах фирма больше не нуждается».

То, что было написано Чернышевским, получило своё строго научное определение пролетариата как класса у Ф. Энгельса. В его «Принципах коммунизма» читаем: «Что такое пролетариат? Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путём продажи своего труда, а не живёт за счёт прибыли с какого-нибудь капитала, — класс, счастье, горе, жизнь и смерть, всё существование которого зависит от спроса на труд, то есть от смены хорошего и плохого состояния дел, от колебаний ничем не сдерживаемой конкуренции. Одним словом, пролетариат, или класс пролетариев, есть трудящийся класс XIX века».

«Ну, — скажут нам претендующие на новое слово в марксизме, уповающие то на русский космизм, то на православный социализм и полагающие, что наука и религия вполне соединимы, — XIX век и XXI век — немало воды утекло почти за два столетия. Где он, ваш пролетариат?» И продолжат: «Марксизм — не догма, как говорил Ленин. Так будем же считаться с днём сегодняшним и обновлять его». И наши «обновленцы» поднимают на щит мало кому известные идеи Бердяева, Воронцова, Богданова. И, конечно же, Вернадского, великого естествоиспытателя, но, увы, реакционера в социальном мышлении, допускавшего органическую связь науки и религии. Все его письма Сталину остались без ответа: вождь терпел Вернадского как выдающегося организатора советской науки. А наши русские социалисты и космисты, а также социалисты от православия повторяют реакционные зады прошлого при падении в массах знания основ марксизма-ленинизма. И прежде всего главного в нём — идеи о диктатуре пролетариата, о чём ещё будет сказано.

Вопрос «обновленцам»: а что по сути изменилось в положении пролетариата со времён К. Маркса и Ф. Энгельса? Да, труд рабочего интеллектуализировался, но во всём ли? И могут ли роботизация и цифровизация «отменить» труд рабочего человека и его эксплуатацию в условиях капиталистического производства? То есть может ли искусственный интеллект заменить человека труда? Советские философы Э. Ильенков, В. Давыдов, А. Арсеньев в фундаментальной работе «Машина и человек, кибернетика и философия» (М., 1966 г.) ответили на этот вопрос: нет, не может, ибо мыслит не мозг, а человек, находящийся в системе общественных отношений и усвоивший основы знаний, выработанных человечеством.

Именно поэтому крупный капитал всячески препятствует новой индустриализации, ведущей к повышению культуры личности пролетария. Именно поэтому в России процесс воспрепятствования обретению новых знаний, выработке самостоятельного мышления так очевиден в пролетарской среде: достаточно назвать до сих пор незыблемость пресловутого ЕГЭ и бакалавриат для детей из пролетарских семей, магистратуру для детей из семей буржуазных. Классовое разделение здесь очевидно. Да, бывают исключения, но они не отменяют правил.

Не последнюю роль играет и психологический фактор: ни профессор вуза, ни учитель, ни врач или программист не признают себя пролетариями, считая принадлежность к ним унизительной для себя (нет-нет, мы — интеллигенты). Осознание единства классовых интересов пролетариев умственного и физического труда — вот задача задач для коммунистов России.

Как возник «золотой миллиард» и что его ждёт впереди

И ещё один вопрос «обновленцам»: с расширением армии пролетариев умственного труда, тех же работников вузов и инженерно-технических работников на производстве, не относящихся к интеллектуальной элите (высокооплачиваемой и давно обуржуазившейся), разве исчезли работники наёмного физического труда? Труд пролетариев тех и других остался наёмным, эксплуатируемым, дающим прибавочную стоимость капиталу. Иначе скажем, капиталистическую прибыль. Или исчезли полупролетарии? По Ленину, это те же трудящиеся массы — мелкая буржуазия города и деревни (крестьянство), разоряемые крупным капиталом (олигархатом).

«Но, — скажут нам, — появился «золотой миллиард» коллективного Запада, а с ним французский, шведский и норвежский социализм!» Да, государства «золотого миллиарда» — это факт истории. Но каким путём к этому «миллиарду» шли буржуазные государства? Ещё во второй Программе нашей партии (РКП(б) в 1919 году об этом сказано: «грабя колониальные и слабые народы (буржуазные передовые государства. — Ю.Б.), дают возможность буржуазии, за счёт добытой этим грабежом сверхприбыли, ставить в привилегированное положение и таким образом подкупать верхушки пролетариата, обеспечивать им в мирное время сносное мещанское существование».

В наше время колониализм преобразовался в неоколониализм, но по сути ничего не изменилось: грабёж слабых народов продолжается. Вот лишь некоторые примеры тому.

Атомная энергия Франции (а сейчас она нуждается в ней как никогда) полностью зависит от африканского урана, который ею нещадно эксплуатируется, как и добыча африканской нефти.

Великобритании принадлежит значительная часть африканской горнодобывающей промышленности. Младшие партнёры британцев в Африке — швейцарцы и австралийцы. Великобритания также занимается нефтепереработкой в Африке. Её младшие партнёры здесь — голландцы и ирландцы.

Знаменитая алмазная компания «Де Бирс» принадлежит ЮАР, но прибыли от её эксплуатации получают Израиль, Голландия, Бельгия. Конечно же, здесь и выше речь идёт о швейцарском, австралийском, голландском, израильском и бельгийском капиталах.

Жестокая эксплуатация африканского (и не только) пролетариата обеспечивала французский «социализм». Это не отменяет эксплуатации наёмных рабочих Франции. Протестное движение «жёлтых жилетов» и нарастающее сопротивление пенсионной реформе Макрона — тому свидетельство.

Но вот наступил кризис, и льготное положение рабочих стран «золотого миллиарда» стало сужаться подобно шагреневой коже. Волна забастовок прокатилась по этим странам: Англия, Франция, Германия, Италия, Греция, Португалия, Израиль… Их политический характер уже, как говорится, витает в воздухе.

Долгое время государства «золотого миллиарда» не тратили средств (а они немалые) на военно-техническое обеспечение своей национальной безопасности, отдав решение данного вопроса США. А ныне в связи с боевыми действиями на Украине под давлением американцев они вынуждены раскошелиться. Долгое время, не менее полувека, их экономика, промышленность, прежде всего, были обеспечены относительно дешёвыми (по рыночным ценам) газом и нефтью России. Опять же под давлением США они вынуждены отказаться от российских энергоносителей. Их промышленность перебазируется в США, не будучи способной справиться с энергетическим кризисом. «Золотой миллиард» исчезает: растёт безработица, повышаются цены на газ и продукты первой необходимости.

Ставка мирового капитала на оппортунизм

«Золотой миллиард» понадобился американскому империализму прежде всего для ослабления и в конечном итоге для подрыва международного рабочего движения. За счёт неоколониальной сверхприбыли мировому капиталу удалось подкупить мещанским благополучием не только верхушку рабочего класса, но и большинство пролетариата Запада (да), и не в некоторых странах Европы, а в большинстве их. Страх перед СССР, чьё влияние было значительным на рабочее движение во всём мире, а также на антиколониальное движение, на борьбу за мир, пример восстановления разрушенных городов и сёл Советского Союза в небывало короткие сроки, начало штурма космоса (первые спутники) — всё это заставило мировой капитал пойти на существенные социальные уступки трудящимся. Заметим, что в 40—50-е годы минувшего века весьма влиятельным фактором уступок явилось мощное рабочее движение во многих западноевропейских странах. В указанные годы представители компартий Франции, Италии, Финляндии и Австрии входили в правительства этих стран.

Заметим и другое: европейский империализм не может тягаться с империализмом американским. Большинство стран Европы покрыты военными базами США. Они также подчинены им, входя в НАТО, где всё решает Вашингтон.

Но к материальному подкупу пролетариата не хватало духовного, идейного его подкупа — усиления влияния в его среде мелкобуржуазной идеологии оппортунизма, всегда, начиная с Бернштейна (с Плеханова и Мартова в России), прикрываемого марксистской фразеологией. Ленин называл это предательством марксизма на почве марксизма. Об этом он предупреждал коммунистов в 1917 году в гениальном популярном очерке «Империализм, как высшая стадия капитализма». Ленин писал тогда, в частности: «что частно-хозяйственные и частно-собственнические отношения составляют оболочку, которая неизбежно должна загнивать, если искусственно оттягивать её устранение, — которая может оставаться в гниющем состоянии сравнительно долгое (на худой конец, если излечение от оппортунистического нарыва затянется) время, но которая всё же неизбежно будет устранена». Капиталу удалось затянуть излечение коммунистического и рабочего движения от оппортунистического нарыва, используя современную форму его существования — еврокоммунизм.

VIII съезд ИКП: начало еврокоммунизма

Остановимся на VIII съезде Итальянской компартии (1956 год). На нём уже были сформулированы идейно-теоретические предпосылки еврокоммунизма, хотя само это понятие ещё не заявлено. Итальянская компартия (ИКП) разработала концепцию «итальянского пути к социализму». Под её прикрытием осуществлялся отход от марксизма-ленинизма. Под руководством П. Тольятти были определены стратегия и тактика «итальянского пути к социализму». Он также занимался проблемой специфики Западной Европы, разработкой не только «национального», но и общего западноевропейского пути к социализму. На VIII съезде ИКП резкой приговорной оценке был подвергнут «культ личности» Сталина, и соответственно советскому социализму отказывалось в его всемирно-историческом значении. Можно сказать, что ИКП положила начало в международном коммунистическом движении воинствующему антисоветизму, а с ним и русофобии. Советский социализм не просто отрицался, ему давалась беспощадно негативная оценка.

Что же касается Сталина, то П. Тольятти, долгие годы общавшийся с ним как член Президиума ИККИ (Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала), в 1964 году позволил себе так отозваться о советском вожде: «Проблемой, привлекающей наибольшее внимание — это относится к Советскому Союзу и к другим социалистическим странам, — является, однако, преодоление режима ограничения и подавления демократических и личных свобод, который был введён Сталиным». Далее следует совершенно противоположное сказанному. Тольятти сетует на то, «что создаётся общее впечатление медлительности и противодействия в деле возвращения к ленинским нормам, которые обеспечивали как внутри партии, так и вне её большую свободу высказываний», в то время, «когда больше не существует капиталистическое окружение», а в СССР «экономическое строительство достигло грандиозных успехов».

Но всё это свершилось во время «сталинского режима»… Неприязнь к Сталину у Тольятти была столь велика, что он не заметил противоречия самому себе. Откуда его неприязнь к Сталину? Не от Бухарина ли, с которым Тольятти был в дружеских отношениях и тот предложил избрать его членом Президиума ИККИ? Утверждать это преждевременно, пока не исследованы в сравнительной характеристике их идейно-теоретические взгляды. Но есть основания для предположения идейного родства Тольятти и Бухарина. Концепция последнего о мирном врастании кулака в социализм — это ли не та «мирная» форма социалистической революции, которая, по Ленину, есть революция на словах и оппортунизм на деле?

Таков же «эволюционный» путь к социализму, который был принят ИКП по инициативе Тольятти. Более того, генсек ИКП утверждал: концепция эволюционного пути к социализму в ряде стран реальна и без руководящей роли коммунистической партии. Тольятти, как и большинство в ИКП, исповедовал идеал «демократического социализма», уверовал в реальность демократическим (парламентским) путём достичь власти трудящихся, использовав для этого возможности демократизации политических институтов буржуазного государства (?!).

По инициативе Компартии Испании 3 марта 1977 года в Мадриде состоялась встреча трёх лидеров ведущих компартий Западной Европы: С. Каррильо (Испания), Э. Берлингуэра (Италия), Ж. Марше (Франция). Эта встреча, по замыслу её участников, должна была придать новый импульс развитию идей еврокоммунизма. На самом же деле она стала началом его заката. В конце 1970-х годов на парламентских выборах все три партии потеряли большую часть своих избирателей и заняли периферийное место в парламентах своих стран. Они отвернулись от рабочего класса, а он отвернулся от них.

Концепция постепенного перехода к социализму, принятая VIII съездом ИКП, предполагала борьбу не за диктатуру пролетариата, а за его гегемонию, по Грамши. Здесь остановимся, чтобы хотя бы вкратце сказать о легендарном Антонио Грамши. Он был профессиональным революционером, отдавшим жизнь за дело пролетариата. Чтобы убедиться в этом, достаточно одного примера из его политической борьбы против буржуазной власти.

Пролетарский вождь Антонио Грамши

16 мая 1925 года Грамши, депутат от ИКП в фашистском парламенте Италии, выступил с речью, ничуть не сомневаясь, что за сказанное его ждёт тюрьма. Говорил он тихо и спокойно, но все депутаты, включая фашистов (их было преобладающее большинство), сдвинулись к скамьям крайне левых, где находился Грамши. Приведём отдельные фрагменты его речи:

«Мы хотим разъяснить широким массам, что вам (фашистам. — Ю.Б.) не удастся подавить организационные проявления их классовой борьбы, против вас весь ход развития итальянского общества… Вы, фашисты, вы, фашистское правительство, несмотря на всю демагогию ваших речей, не преодолели ещё до вас возникших глубоких противоречий итальянского общества, напротив, вы заставили классы и народные массы почувствовать их ещё сильнее… Вы можете «завоевать государство», вы можете изменить кодексы законов, вы можете попытаться запретить организациям существовать в той форме, в которой они существовали до сих пор, но вы не можете стать сильнее объективных условий, в которых вы вынуждены действовать. Вы только заставите пролетариат искать новый путь борьбы».

То была речь политика-учёного. Вряд ли все депутаты-фашисты до конца её поняли. Но они ощутили страшную силу логики непривычного для них оратора. Что до Грамши, то он знал: что после сказанного его ждут долгие годы тюрьмы в одиночной камере. Так оно и случилось.

В ноябре 1926 года Грамши, немотря на депутатскую неприкосновенность, был арестован и заключён в тюрьму, а затем приговорён к пяти годам ссылки под надзор полиции. 28 мая 1928 года особый трибунал начал процесс против него и руководящей группы ИКП, и уже 4 июня Антонио Грамши был приговорён к 20 годам 4 месяцам и 5 дням заключения с формулировкой «военный заговор с целью насильственного свержения правительства». На чём базируется столь тяжкое обвинение? На нескольких брошюрах, которые однако были напечатаны с разрешения «Общественной охраны» и префектуры. Что же касается брошюры «Гражданская война» (о ней так много говорил прокурор), то она целиком была перепечатана из журнала «Политика», редактором которого являлся министр-хранитель печати. Правосудие, по Муссолини, ничем не отличалось от правосудия по Гитлеру, что и понятно: итальянский фашизм ничем по существу не отличался от фашизма германского, разве что первый был старше второго.

Летом 1931 года состояние здоровья Грамши становится критическим. Он переносит первый тяжёлый криз. Утром 9 августа — неожиданное кровотечение. По целым дням бывал не в состоянии подняться с постели без посторонней помощи. В 1934 году Грамши из тюрьмы переводят и помещают (как заключённого) в клинику в Формии, а в 1935 году — в клинику в Риме. Но и в клинике его преследовал неусыпный и мелочный надзор. У двери палаты всегда стоял карабинер, стража находилась в коридоре и вне здания.

Антонио Грамши в тюрьме и тюремной клинике проводил дни в чтении и писал, писал, писал. И это при туберкулёзе лёгких и позвоночника, гипертонии, приступах подагры. Он написал знаменитые «Тюремные тетради». Их дошло до нас 32: 4000 страниц машинописи — целое собрание сочинений в 10—12 томов солидного объёма.

27 апреля 1937 года остановилось сердце великого пролетарского революционера. Партия всегда похожа на вождя, которого она выбирает. Пока жил Грамши и до 1956 года (VIII съезд ИКП) Итальянская компартия была партией Грамши. Она представляла собой опору всех антифашистских сил Италии.

Трагедия ИКП и КПСС

Нет, не случайно мы, пусть конспективно, представили читателям политический и нравственный портрет Антонио Грамши. Его политический, интеллектуальный и моральный авторитет не только в партии, но и в итальянском обществе был чрезвычайно высок. Он и по сей день является умом, честью и совестью всех мыслящих и честных итальянцев.

Его преемники — Пальмиро Тольятти и Энрико Берлингуэр — достойны памяти благодарных потомков по годам их антифашистской борьбы. Их ведущая роль в ней общепризнана. Но что касается использования ими теоретического наследия их великого предшественника, то здесь, так нам думается, они оказались не на высоте его марксистского анализа. Правда, тому есть объективная причина: Грамши, как говорится, вынужден был писать эзоповым языком, потому что знал — каждая строка его «Тюремных тетрадей» вычитывается полицейскими и католическими цензорами. Но нигде у него не найдёшь отказа от диктатуры пролетариата и утверждения только лишь эволюционной формы перехода к социализму, не говоря уже об «историческом компромиссе» коммунистов с буржуазными социалистами и христианскими демократами. В 70-е годы прошлого века этот компромисс состоялся по инициативе Э. Берлингуэра. Да, классики марксизма не исключали при определённых условиях (это тема особая) мирной формы пролетарской революции, но никогда не исключали они и немирной формы революционного прорыва к социализму, если для того сложились объективные условия.

Некоторые положения, сформулированные Грамши, руководство ИКП возвело в абсолют, не подвергнув их критическому анализу. В первую очередь, это касается идеи создания «нового исторического блока». По Грамши, рабочий класс должен одновременно бороться за завоевание прочных позиций в экономике и политике и за завоевание идейно-нравственного господства в обществе. Для достижения этой цели «органическая», то есть коммунистическая, интеллигенция должна привлечь на свою сторону «традиционную», то есть либерально-буржуазную, интеллигенцию. Таким образом, «новый блок» будет способен обеспечить рабочему классу гегемонию в «гражданском обществе».

На практике всё произошло наоборот: в разы превосходящая по численности интеллигенцию ИКП и более опытная либерально-буржуазная интеллигенция заразила вирусом буржуазного либерализма прежде всего руководство Итальянской коммунистической партии. ИКП — одна из великих партий в международном коммунистическом движении. Она насчитывала более миллиона членов. Итальянская компартия десятилетиями, с 40-х по 70-е годы ХХ века, добивалась 30—34% на парламентских выборах и… исчезла к 1990 году с политической арены Италии, потому как лишилась своих избирателей — рабочих, не видевших разницы между нею и буржуазными социалистами и христианскими демократами. Главная причина её мирной кончины — она перестала быть партией пролетариата.

То же самое, только в иных конкретно-исторических условиях, случилось с КПСС. Её идеологический и нравственный распад начался после смерти Сталина с «осуждения» так называемого культа его личности. С отказа от идеи диктатуры пролетариата на XXII съезде в 1961 году было положено начало либерально-буржуазной оттепели. Позднее Горбачёв, Яковлев и Кº, можно сказать, купались в постулатах еврокоммунизма, ратовали за социализм с «человеческим лицом». Генсек, как мантру, повторял: «Больше демократии, больше социализма». Трагедия Коммунистической партии Советского Союза произошла почти одновременно с трагедией Итальянской коммунистической партии. Поначалу и в той, и в другой партии обвинили якобы в извращении марксизма Сталина, противопоставляя ему при этом Ленина как последовательного марксиста. Но довольно скоро теоретическое наследие Ленина, прежде всего теория социалистической революции, было предано забвению. Ленинизм как творческое развитие марксизма в условиях империализма был почти одновременно изъят из идеологического арсенала ИКП и КПСС. Марксизм же до сих пор используется партиями, ставшими жертвами еврокоммунизма, равно как и буржуазными соцпартиями, выборочно, спекулятивно, с игнорированием главного в нём — неизбежности диктатуры пролетариата и соответственно пролетарской революции. Более того, под лозунгом революции протаскивалась в СССР перестроечная буржуазная контрреволюция. Вспомним, как лицемерно возглашал М. Горбачёв: «Революция продолжается!»

Псевдомарксистов Ленин саркастически называл «тоже марксистами». Классическими представителями «тоже марксистов» были в КПСС М. Горбачёв и А. Яковлев. В Италии таковым явился Джорджо Наполитано — один из видных руководителей ИКП. Дважды после распада партии итальянских коммунистов он избирался президентом буржуазной Италии.

Диктатура рабочего класса в СССР

Коренным вопросом в отходе от марксизма-ленинизма под видом его «творческого» развития был и остаётся вопрос о диктатуре пролетариата. Она у Ленина синонимична Советской власти. Как ни прискорбно признать, но об этом долгое время умалчивалось в программах преподавания истории и обществоведения в советской школе. Понятие о диктатуре пролетариата примитивизировалось до широко распространённой формулы: «Кто не с нами, тот против нас», в то время как в ленинских работах периода Гражданской войны говорилось: «Советская власть, т.е. диктатура пролетариата», «Советская власть, или диктатура пролетариата».

Диалектический подход к сущности пролетарской диктатуры содержится, в частности, в её характеристике, данной Лениным в предисловии к речи «Об обмане народа лозунгами свободы и равенства». В ней в разгар Гражданской войны им написано: «Диктатура пролетариата есть особая форма классового союза между пролетариатом, авангардом трудящихся, и многочисленными непролетарскими слоями трудящихся (мелкая буржуазия, мелкие хозяйчики, крестьянство, интеллигенция и т.д.), или большинством их, союза против капитала, союза в целях полного свержения капитала, полного подавления сопротивления буржуазии и попыток реставрации с её стороны, союза в целях окончательного создания и упрочения социализма. Это — особого вида союз, складывающийся в особой обстановке, именно в обстановке бешеной гражданской войны, это союз твёрдых сторонников социализма с колеблющимися его союзниками, иногда с «нейтральными» (тогда из соглашения о борьбе союз становится соглашением о нейтралитете), союз между неодинаковыми экономически, политически, социально, духовно классами» (выделено мной. — Ю.Б.).

Выделим, по нашему убеждению, главное в ленинском определении пролетарской диктатуры: «это… союз в целях полного свержения капитала, полного подавления сопротивления буржуазии и попыток реставрации с её стороны» и, что крайне важно, — это «союз между неодинаковыми экономически, политически, социально, духовно классами».

Обратимся к сталинскому периоду советской истории. Её очернители обвиняют партийное руководство тех лет, Сталина, в первую очередь, в массовых политических репрессиях. Да, они — факт истории, и не отведёшь глаз от их невинных жертв, хотя они никоим образом не составляли большинство репрессированных, как то утверждают Солженицын и ему подобные. 1937 год был объективно необходим для полного подавления буржуазных элементов, их попыток реставрировать буржуазный строй в России, используя для этого троцкистско-зиновьевскую оппозицию в ВКП(б). Именно троцкистское, примитивно-лобовое определение пролетарской диктатуры (вне союза пролетарских и непролетарских масс трудящихся) по формуле «кто не с нами, тот против нас» (нейтралитет исключался) убило бы на практике Советскую власть, победи Троцкий Сталина в классовой идеологический борьбе в партии.

В качестве иллюстрации сказанного приведём фрагмент выступления Троцкого на заседании Московского комитета РКП(б) в 1920 году:

«И когда приходилось говорить полтора года тому назад, что мы возьмём питерских рабочих как основу и потом ленивого мужика заставим пойти в бой, то говорили тогда те же болтуны, что из этого ничего не выйдет, что слишком добёр рабочий, чтобы заставить мужика пойти в бой. Но он заставил. То же самое будет в промышленности… Пока у нас недостаток хлеба, крестьянин должен будет давать советскому хозяйству натуральный налог в виде хлеба под страхом беспощадной расправы. Крестьянин через год привыкнет к этому и будет давать хлеб».

Сказанное Троцким перед московскими партийцами за год до утверждения Х съездом РКП(б) новой экономической политики противоречило её стержневому элементу — переходу от продразвёрстки к продналогу. По Троцкому, диктатура пролетариата оказывалась без союза рабочего класса и крестьянства, составлявшего 80% населения Советской России. Какой уж тут союз при продналоге под страхом беспощадной расправы рабочих над крестьянами? На деле всё состоялось не по Троцкому, а по Ленину. Будь иначе, Советская власть рухнула бы, лишившись своей главной социальной опоры — доверия к ней русского крестьянства, то есть громадного большинства государствообразующего народа.

Что до союза между неодинаковыми экономически, политически, духовно классами, то ограничимся для иллюстрации сказанного тремя историческими фактами. Первый — это союз пролетариата и мелкобуржуазного (исключая сельский пролетариат) крестьянства; второй — 50% Генерального штаба царской армии, включая многих генералов, и 60% офицеров преимущественно из дворян к концу Гражданской войны служило в Красной Армии; третий — в социальном составе съездов большевистской партии до 1917 года и после, включая Х съезд РКП(б), около трети делегатов были выходцами из дворян и других имущих классов при большинстве делегатов из рабочих.

В сталинскую эпоху диктатура рабочего класса (уже не пролетариата) не просто сохранилась, а укрепилась, превратившись в основу единства многонационального советского народа. Классовые интересы рабочих, крестьян, интеллигенции слились с национальными интересами народов и наций СССР. В первую очередь с интересами ведущей русской нации, что осуществилось наиболее наглядно, естественно исторически в годы Великой Отечественной войны и в предвоенные годы. В данной связи воспроизведём сказанное Сталиным в 1952 году на XIX съезде КПСС. Обращаясь к представителям коммунистических и демократических партий — участникам съезда, он, в частности, говорил: «Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации, ставя их «превыше всего». Теперь не осталось и следа от «национального принципа». Теперь буржуазия продаёт права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Нет сомнения, что это знамя придётся поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперёд, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации».

Кто бы мог подумать тогда, что эти слова будут иметь прямое отношение к КПСС в годы пресловутой перестройки? Перестав быть авангардом рабочего класса, партия перестала быть и руководящей силой народов и наций СССР, и в первую очередь — русской нации.

Сталинская модель советской экономики

Социалистический интернационализм, на страже которого стояла диктатура рабочего класса с её крайним ослаблением в хрущёвское время и полной её ликвидацией в горбачёвскую перестройку, оказался в архиве истории. Пришло время буржуазного национализма и русофобии в формально ещё советских республиках. Криминальный капитал в них не заставил себя долго ждать: после августа 1991 года он поднял знамя продажного национализма.

Здесь остановим внимание читателей и обратим его к сталинской модели социалистической экономики, что имеет прямое отношение к диктатуре советского рабочего класса. Эта модель зиждилась на триединстве государственной, колхозно-кооперативной собственности, и, увы, в курсах истории в школах и вузах с 1960 года ничего не говорилось о собственности потребкооперации. Её обладателями были кустари и производственные артели, охватывавшие не менее 2 млн человек, а с семьями и того больше.

Было зарегистрировано: 150 тысяч артелей, 114 тысяч мастерских и мелких промышленных предприятий, 82 тысячи кооперативных предприятий общепита, 256 тысяч магазинов и почти 90 тысяч палаток потребкооперации.

На принципах кооперации действовало сто конструкторских бюро, 22 экспериментальные лаборатории и два научно-исследовательских института. Весь сектор потребкооперации действовал согласно принятому по инициативе Сталина Постановлению ЦК КПСС и Советского правительства.

Итак, сталинская модель экономики в полной мере отвечала ленинскому определению пролетарской диктатуры как особой формы союза между рабочим классом и многочисленными, непролетарскими по происхождению, слоями трудящихся.

Управление социалистической экономикой при Сталине предполагало государственное планирование, строгую дисциплину, творческую инициативу труда, то есть коллективную выработку решений для лучшего выполнения плановых заданий. Госсобственность являлась господствующей, но она не подавляла колхозной и кооперативной собственности с элементами рыночных отношений. Да, земля принадлежала государству, но закреплялась за колхозами в бессрочное и бесплатное пользование. Такого не было во всей экономической истории человечества! Земля закреплялась за колхозами, но без права передачи или сдачи в аренду. Иными словами, эксплуатация в колхозном хозяйстве исключалась.

Земля обрабатывалась по их заказу госпредприятиями — машинно-тракторными станциями (МТС). Таким образом, Советская власть, или диктатура рабочего класса, обслуживала колхозы, колхозное крестьянство. Но заметим, что при этом сооружения, здания (скотные дворы, конюшни и т.п.), скот являлись собственностью членов колхозов.

Чёрный миф об административно-командной системе управления советской экономикой был рождён во времена хрущёвской оттепели. Это один из тех либеральных мифов, что имели антисоветскую направленность. Он был поддержан и растиражирован еврокоммунистами Запада. Да, обучение управлению государственным и коллективным хозяйством людей, веками работавших из-под палки на помещика, капиталиста, кулака, пропитанных частнособственнической психологией («сопливое, но моё»), было процессом драматичным, требующим разрешения противоречия между «моим» и «нашим». Но в этом процессе рождался советский человек.

Прочтите роман Михаила Шолохова «Поднятая целина», чтобы убедиться, что так оно и было. Потребовались годы нелёгкого социалистического преобразования страны, дабы Советская власть (диктатура рабочего класса) вошла, как говорится, в плоть и кровь людей, стала определяющей их психологию, их нравственное сознание. На это ушли 20—30-е годы ХХ века. «Факт!» — как сказал бы питерский рабочий, большевик Давыдов — герой «Поднятой целины» М. Шолохова.

В 1960 году и далее тот особого вида союз, о котором говорил Ленин и над формированием которого трудился Сталин с РКП(б), стал жертвой хрущёвского «рывка к коммунизму» с целью достичь его в ближайшие 20 лет: личное хозяйство колхозников практически уничтожено, укрупнение колхозов и преобразование их в совхозы означало конец кооперативных принципов жизнедеятельности коллективного хозяйства; МТС переданы колхозам, которые не могли технически бесперебойно обеспечить их работу; потребсоюзы ликвидированы.

Союз рабочего класса, крестьянства, кустарей, бывший практикой жизни советского общества, был подорван, становился формальным (существовал лишь в идеологических постулатах КПСС). В 1961 году на XXII съезде КПСС идея диктатуры рабочего класса была снята с повестки дня. Сама диктатура ещё продолжала существовать в советской организации государственной власти, но, можно сказать, была она уже в обескровленном состоянии. Начиная с 1960-х годов шёл процесс формирования бюрократизированной партийной и советской номенклатуры. Даже честные и совестливые коммунисты, сколько они ни сопротивлялись этому процессу, не в силах были его остановить. Увы, кадры перестроечных перерожденцев, реставраторов капитализма готовились в КПСС. Михаил Горбачёв и Кº не стали случайностью. Предательство явилось массовым с той особенностью, что одни предавали тихо, а другие — громогласно. В августе 1991 года новоявленной властью было положено начало десоветизации, завершившейся расстрелом из танков Дома Советов 3 октября 1993 года. Что было дальше — всем известно…

Возможно ли восстановление Советской власти, то есть диктатуры пролетариата, власти трудящихся вместо существующей в России диктатуры крупного, криминального по происхождению и природе капитала? Оно неизбежно. Когда и как — мирно или не мирно это произойдёт, — никакой пророк не скажет. КПРФ нацелена на мирную форму восстановления Советской власти (в единстве с национализацией олигархической собственности) путём всенародного волеизъявления. В Программе КПРФ записано: «На референдум будет вынесен вопрос о восстановлении в полном объёме советской системы государственной власти».

Однако объективный ход событий может продиктовать и немирный путь. Всё решат социальное настроение, острота классового противоречия между трудом и капиталом. История вершится народными низами. Её уроки хорошо известны: когда низы не желают жить по-старому, а верхи не в состоянии ими по-старому управлять. Уроки эти необходимо помнить властям предержащим. В нынешней ситуации — в особенности, когда Россия находится в смертельной схватке с нацистской коалицией империалистического Запада. Всё, что мешает победе, а нам нужна только победа, должно уйти в архив истории. И прежде всего кричащая в российском обществе социальная несправедливость: наличие в нём ничтожного эксплуататорского меньшинства (олигархата и его элитарного окружения) и эксплуатируемого им громадного трудящегося большинства (пролетариев и полупролетариев).

Историей доказано: капитализм не способен обеспечить социальную справедливость. С решением данной исторической задачи может справиться только социализм, что тоже доказано историей. Смена диктатуры капитала на диктатуру пролетариата неизбежна. Возможно это сейчас? Нет, условия не вызрели. Однако крот истории, пусть не так быстро, как нам хотелось бы, но роет. Роет безостановочно.