1. Пути развития философии в XIX в.

Герцен Александр Иванович – революционер, борец с царским самодержавием, мыслитель, философ, выдающийся писатель, которого чрезвычайно ценил Л.Н. Толстой. Родился 6 апреля 1812 г., умер 21 января 1870 г. К 200-летию со дня его рождения Московский городской педагогический университет издал коллективную работу «А.И. Герцен и современность» (М., 2013 – 156 с.). Одна из статей книги предлагается вниманию читателей сайта ЦС РУСО.

В XIX в. философия раздробилась на множество разнообразных и плохо связанных между собой учений. Предложено, на наш взгляд, удачное различение классической, неклассической и неоклассической философии [см.: Т. 1, с. 282-288, а также 289-367]. Что это значит, в чем их отличие? До середины XIX в. сердцевиной философии и всего исторического развития считалась проблема разума — проблема закономерного характера действительности и рационального ее познания. Знамениты слова Гегеля о том, что хитрость разума должна победить «косность» природы и случайность истории. Философы верили в прогресс общества на основе науки. Далее, разум, как правило, объединялся с просвещением масс, а просвещение — с демократией. Вот суть классики. Соответственно этому считалось, что дело философии — дополнить человеческую культуру системой знания о всеобщем — о мире в целом, о человеке и его общей сущности, об обществе как целостной системе, об общих принципах и методах познания, общезначимых нормах нравственности.

К. Маркс и Ф. Энгельс сохранили идею классики о развитии философии как науки, но отвергли ее претензии на роль «науки наук», «сверхнауки». Философия осталась одной из наук, собственной задачей которой является систематизация научного мировоззрения данной эпохи на основе принципа единства мира. В этом и классика, и неклассика марксистской философии. Удачной представляется ее характеристика как неклассической, но не антиклассической философии, поскольку она не выступает против исторически традиционной философии, а продолжает ее дело более современными методами.

Другие же учения (Шопенгауэра, Кьеркегора, Конта, Ницше и т. д.) — именно антиклассические. По собственным словам их создателей, эти учения отразили общий кризис западной (точнее, буржуазной) цивилизации. Об этом прямо говорил Ницше. Признаки антиклассической философии: 1) это философия кризиса; 2) плюрализм, многообразие не связанных и зачастую не понимающих друг друга школ и направлений, 3) эмпиризм, отказ от теоретического анализа и обобщения; 4) разрыв мировоззрения и науки, 5) склонность многих учений к религии, мистике.

Разрыв мировоззрения и науки осуществляется в двух противоположных формах: сциентизма и антисциентизма. Сциентизм означает отказ философии от мировоззренческих проблем и собственно философских методов, подменяемых методами математики, физики и других естественных наук. Антисциентизм равнозначен откровенному иррационализму, отказу от рациональных, научных методов исследования мировоззренческих проблем. Мировоззренческий аспект философии здесь сохраняется, но родственность ее с наукой отрицается.

Общим для сциентизма и антисциентизма оказывается признание невозможности научного мировоззрения и философии как мировоззренческой науки. При такой логике мышления наука и мировоззрение исключают друг друга по принципу либо то, либо другое, но никак не то и другое вместе. Поэтому подобные философские учения все больше передают собственно философские функции или специально-научным теориям и методикам, или откровенно мифологическим построениям. Если исторически философия возникла путем преодоления мифологии, то на протяжении XIX (а потом и XX) в. мы видим попытки возврата к этой архаической форме общественного сознания. Мифологизаторство проникает и в социально-политическую идеологию, и в художественно-эстетические концепции, и в общемировоззренческую тематику.

Изменяется и язык философских сочинений. Исторически выработанный для выражения мировоззренческих знаний философский понятийный аппарат частично разрушается или отбрасывается. Наряду с полезными новшествами современная философская терминология характеризуется произвольностью и вычурностью многих терминов.

Во второй половине XIX в. в философии возникают учения по принципу «Назад к Канту» (неокантианство), «Назад к Гегелю» (неогегельянство), «Назад к Фоме (Томе) Аквинскому» (неотомизм) и т. п. Такие учения не просто излагают теории своих основоположников, но и существенно видоизменяют их в связи с новыми проблемами и новым фактическим материалом. Это направление названо неоклассикой. В качестве представителя сциентистского крыла антиклассики выступил позитивизм, антисциентизм представлен иррациональными учениями.

• Логика и история возникновения и развития диалектического материализма

После диалектического идеализма Гегеля и метафизического материализма Фейербаха философия закономерно и поэтому неизбежно должна была прийти к синтезу диалектики и материализма, к созданию диалектического материализма. В реальной истории наиболее последовательно и в развитой форме это было осуществлено К. Марксом и Ф. Энгельсом.

Диалектический материализм органически включает в себя материалистическое понимание исторического развития человеческого общества. Наряду с общим объединением диалектики и материализма создание исторического материализма как принципиально нового философского учения об обществе явилось важнейшей философской заслугой К. Маркса и Ф. Энгельса. Поэтому их философию часто называют не просто диалектическим материализмом, а именно диалектическим и историческим материализмом. Закономерность, теоретическая и практическая подготовленность создания диалектического и исторического материализма проявилась и в том, что новое философское учение быстро распространилось во многих странах Европы, Азии и Америки, в том числе и в России. В Европе второй половины XIX века было немало философов-марксистов: в Германии И. Дицген и Ф. Меринг, во Франции — П. Лафарг, в Италии — А. Лабриола. Своеобразным путем шла к диалектическому материализму и русская философия — В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов. Особую роль в развитии и распространении марксистской философии сыграли, безусловно, труды Г.В. Плеханова и В.И. Ленина.

К. Маркс и Ф. Энгельс показали, что только в своем единстве. взаимообогащении диалектика и материализм становятся действительно всеобщими, охватывающими все сферы природы, общества и человеческого сознания, и поэтому подлинно философскими концепциями. В отличие от этого метафизический материализм неизбежно оказывается так или иначе ограниченным, непоследовательным, перерождающимся в тех или иных вопросах в идеализм (в первую очередь в вопросах общественной жизни). Равным образом ограниченной оказывается и идеалистическая диалектика, переходящая то здесь, то там на позиции метафизического, недиалектического мышления (напомним, что Гегель отказывал материи в способности развиваться).

Преодолевая идеализм Гегеля и созерцательность Фейербаха, Маркс и Энгельс в полной мере осознали, что общество и природа, субъект и объект неразрывно связаны между собой и что основой этой связи является не сознание, не теоретическая деятельность людей, а их фактическая, чувственно-предметная, материальная деятельность, направленная на изменение как природы. так и самого общества, его материальной и духовной жизни. Из этого, одновременно диалектического и материалистического, понимания взаимосвязи природы и общества следует такое же понимание и каждого из них, взятого по отдельности.

Сущность материалистического понимания общества кратко и емко изложена К. Марксом в предисловии книги «К критике политической экономии», впервые опубликованной в 1859 г. в Берлине. «Мои исследования привели меня к тому результату, что правовые отношения, так же точно как и формы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях, совокупность которых Гегель, по примеру английских и французских писателей XVIII века, называет «гражданским обществом», и что анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии…

В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче — от идеологических форм, в которых люда осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями…

В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства, антогонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества» [8: т. 13, с. 6-8].

Энгельс прямо говорил, что материалистическое понимание истории стало возможно только при помощи диалектики. Маркс же раскрывал эту мысль подробнее: «Чтобы исследовать связь между духовным и материальным производством, прежде всего необходимо рассматривать само это материальное производство не как всеобщую категорию, а в определенной исторической форме. Так, например, капиталистическому способу производства соответствует другой вид духовного производства, чем средневековому способу производства. Если само материальное производство не брать в его специфической исторической форме, то невозможно понять характерные особенности соответствующего ему духовного производства и взаимодействия обоих. Дальше пошлостей тогда не уйдешь… Далее: из определенной формы материального производства вытекает, во-первых, определенная структура общества, во-вторых, определенное «отношение людей к природе. Их государственный строй и их духовный уклад определяется как тем, так и другим. Следовательно, этим же определяется и характер их духовного производства» [8: т. 26, ч. 1, с. 279].

С другой стороны, только материалистическое понимание истории, «только сведение общественных отношений к производственным и этих последних к высоте производительных сил дало твердое основание для представления развития общественных формаций естественно историческим процессом» [7: т. 1, с. 138]. Иными словами, только последовательный материализм в понимании общества может быть основой последовательной диалектики и наоборот. При этом соединение материализма с диалектикой привело к глубокому преобразованию не только материализма, но и диалектики. Отличие материалистической диалектики Маркса и Энгельса от идеалистической диалектики Гегеля хорошо отражено в словах Энгельса: «Гегелевская диалектика так относится к рациональной диалектике, как теория теплорода — к механической теории теплоты, как флогистонная теория — к теории Лавуазье» [8: т. 20, с. 372].

Истоком диалектико-материалистической философии являются «Тезисы о Фейербахе» К. Маркса (написаны в 1845 г., а опубликованы в 1886 г.) и «Немецкая идеология» К. Маркса и Ф. Энгельса (написана в 1845-1846 гг., а опубликована много позже — уже в советское время). Период формирования марксизма завершился написанием ими «Манифеста Коммунистической партии» (1848 г.).

• А.И. Герцен — создатель ранней, незавершенной формы

диалектического материализма

Философское наследие А.И. Герцена изучено достаточно полно [см.: 10; 11; 3; 4, с. 256-278]. Его философские сочинения высоко оценивались В.Г. Белинским, Н.Г. Чернышевским, Г.В. Плехановым, В.И. Лениным [см.: 5, с. 323, 336-337]. В крепостной России 40-х годов XIX века, писал В.И. Ленин, он сумел подняться на такую высоту, что встал в уровень с величайшими мыслителями своего времени. Он усвоил диалектику Гегеля. Он понял, что она представляет из себя «алгебру революции». Он пошел дальше Гегеля к материализму, вслед за Фейербахом. Первое из «Писем об изучении природы» — «Эмпирия и идеализм», написанное в 1844 году, показывает нам мыслителя, который, даже теперь (в 1912 г. — Е.С.), головой выше бездны современных естествоиспытателей — эмпириков и тьмы тем нынешних философов, идеалистов и полуидеалистов. Герцен вплотную подошел к диалектическому материализму и остановился перед — историческим материализмом [7: т. 21, с. 256]. Ленинская характеристика философских достижений Герцена прямо связывает их с отношением к марксистской философии. Но что значит «вплотную подошел к диалектическому материализму и остановился перед — историческим материализмом»? Формулировка требует расшифровки.

А.И. Герцен хорошо знал философию и естествознание своего времени. Вместе с тем, в отличие от Гегеля и Фейербаха, он активно занимался практической политической и идеологической деятельностью. Поэтому не случайны его слова о диалектике Гегеля как «алгебре революции». В 1842-1843 гг. Герцен написал и опубликовал цикл статей «Дилетантизм в науке», а в 1844-1845 гг. свое основное философское сочинение «Письма об изучении природы» (шесть из них опубликованы в 1845 г., а два последние — в 1846г.). Он критиковал идеализм и метафизический материализм. Идеализм не устраивал русского мыслителя схоластическим отрывом разума человеческого от самого человечества, а старый материализм отталкивал его своим эмпирическим подходом к природе как груде случайностей, отрывочных фактов и фактическим отрицанием качественного отличия сознания от материи. К противникам философии, по убеждению Герцена, принадлежат как мистики-иррационалисты, так и «истинные поклонники позитивизма, потерявшие дух за подробностями и упорно остающиеся при рассудочных теориях и аналитических трупоразъятиях» [см. 5: с. 9].

Подобно Фейербаху, Герцен в стремлении отмежеваться от ошибок упрощенного, «вульгарного» материализма допускал неточности в общей оценке материализма и называл себя не материалистом, а реалистом. Объективно же он развивал именно материалистическое понимание мира, значительно продвинувшись по пути синтеза, объединения материализма с диалектикой. Более последовательным Герцен предстает по отношению к диалектике. Он — сознательный диалектик в том смысле, что диалектическое содержание своих взглядов он дополнял и своей субъективной, т. е. личной оценкой их именно как диалектических. Герцен подчеркивал, что материя качественно многообразна, изменчива. Все в природе развивается. Человек со своим сознанием тоже является порождением природы, материи. «Мы привыкли человеческий мир отделять каменной стеной от мира природы; это несправедливо; в действительности вообще нет никаких строго проведенных межей и граней, к великой горести всех систематиков» [5: с. 127].

«История мышления — продолжение истории природы: ни человечества, ни природы нельзя понять мимо исторического развития. … История связует природу с логикой: без нее они распадаются; разум природы только в ее существовании — существование логики только в разуме…» [5: с. 128-129]. Законы мышления, по Герцену, —  сознанные законы бытия [5: с. 111].

Размышляя над вопросами гносеологии и методологии, Герцен показывает ограниченность, недостаточность как одностороннего эмпиризма, так и не менее одностороннего теоретизирования. «Без эмпирии нет науки, как нет ее и в одностороннем эмпиризме» [5: с. 97]. «Опыт и умозрение — две необходимые… степени одного и того же знания… Это два Магдебургские полушария, которые ищут друг друга и которых, после встречи, лошадьми не разорвешь» [5: с. 97-98]. Глубокие мысли высказаны Герценом о логическом воспроизведении исторического развития действительности и самого ее познания, о соотношении абсолютного и относительного в знании. Логика очищает, «исправляет» историю от случайных частностей, а через накопление относительных, ограниченных знаний каждой эпохи растет доля знания абсолютно истинного, не отменяемого последующим развитием науки, искусства, философии. Именно в связи с подобными размышлениями Герцена Г.В. Плеханов напишет позднее, что «ум Герцена работал в том самом направлении, в каком работал ум Энгельса, а стало быть, и Маркса» [9: т. IV, с. 703]. Близок Энгельсу Герцен и в понимании взаимосвязи философии и естествознания: «…философия без естествоведения так же невозможна, как естествоведение без философии» [5: с. 93], «философия, не опертая на частных науках, на эмпирии, — призрак, метафизика, идеализм». «Эмпирия, довлеющая себе вне философии, сборник. лексикон, инвентарий — или если это не так, она неверна себе» [5: с. 101].

Противопоставление философии и естествознания чревато потерями для обеих сторон. «Современная отрезанность естествоведения и философии часто заставляет целые годы трудиться для того, чтобы приблизительно открыть закон, давно известный в другой сфере, разрешить сомнение, давно разрешенное; труд и усилие тратятся для того, чтоб проложить тропинку — там, где есть железная дорога. Вот плод раздробления наук, этого феодализма, окапывающего каждую полоску земли валом и чеканящего свою монету за ним. Философ знать не хочет факты, кичится неведением практических интересов и как только начнет из своих всеобщих законов снисходить к частностям, т. е. к действительности, теряется; эмпирик (здесь — специалист частной науки. — Е.С.)— наоборот» [5: с. 113].

Общее понимание философии Герценом актуально и в XXI в., в котором распространены представления, согласно которым философия не является наукой. Для Герцена философия есть всеобщая наука, имеющая объективное содержание и требующая специального изучения для овладения им и философской терминологией. Беда философии, что ее термины обозначаются часто обычными словами, а это создает иллюзию очевидности философских знаний. «Положение философии в отношении к ее любовникам не лучше положения Пенелопы без Одиссея: ее никто не охраняет — ни формулы, ни фигуры, как математику, ни частоколы, воздвигаемые специалистами наук около своих огородов. Чрезвычайная всеобъемленность философии дает ей вид доступности извне» [5: с. 13]. Далее Герцен подчеркивает: «Объективное значение других наук, даже башмачного ремесла, давно признано. У каждого своя философия, свой вкус. Добрым людям в голову не приходит, что это значит самым положительным образом не существование их, если они зависят и меняются от всякого встречного и поперечного?» [5: с. 14-15].

Герцен выступает решительным противником как искусственного превознесения философии над другими науками, так и принижения ее по отношению к ним. Философии «по праву действительно принадлежит центральное место в науке, которым она вполне может воспользоваться, когда перестанет требовать его, когда откровенно победит в себе дуализм, идеализм, метафизическую отвлеченность» [5: с. 99].

Философия — одна из полноправных наук, ей и другим наукам просто «надобно объясниться во что бы то ни стало, понять раз и навсегда свое отношение и освободиться от антагонизма: всякая исключительность тягостна: она не дает места свободному развитию. Но для этого объяснения необходимо, чтоб философия осознала свои грубые притязания на безусловную власть и на всегдашнюю непогрешимость» [5: с. 99].

Трактовка Герценом соотношения философии и других наук даже словесно очень близка тому, что значительно позже напишет об этом Энгельс. И тот и другой отмечали неизбежность обобщения в познании вообще и научном познании особенно. И тот, и другой требовали различать рассудочное, метафизическое мышление, остающееся на уровне эмпирического и созерцательного знания, неизбежно одностороннего и поэтому в теоретическом отношении неистинного, ложного, и диалектическое, подлинно теоретическое мышление, учитывающее многосторонность действительности. «Остановиться на рефлексии (одностороннем рассудочном обобщении. — Е.С.) — хуже, нежели остановиться на эмпирии (на отдельных фактах. — Е.С.). Все нелепое, все смешное, что вы встретите в физических науках, происходит именно от внешних размышлений и объяснительных теорий» [5: с. 104].

Замечательно историко-философское содержание писем (статей) Герцена, начиная с анализа первого периода античной философии. Интереснейшими представляются его размышления о софистах. Из новой европейской философии Герцен выделяет Декарта и Бэкона, сопоставляя при этом чисто количественный механический подход к описанию природы и диалектический, в полной мере учитывающий качественное своеобразие явлений. И опять-таки бросается в глаза близость, в некоторых случаях почти совпадение герценовских формулировок с последующими оценками Эпикура, Бэкона и Гегеля Марксом, Энгельсом и Лениным. Таковы, например, мысли Герцена о том, что «Гегель хотел природу и историю как прикладную логику, а не логику как отвлеченную разумность (закономерность. — Е.С.) природы и истории» [5: с. 120], что «Гегель поставил мышление на той высоте, что нет возможности после него сделать шаг, не оставив совершенно за собою идеализма…» [5: с. 120]. «Начало Декарта — отвлеченное мышление», «начало Бэкона — опыт». Декарт «не может оторваться от абстракций», Бэкон — «от природы». Декарт идет «от теории, от чистого мышления», Бэкон — «от того непокорного элемента жизни, который, улыбаясь, смотрит на все односторонности и идет своей дорогой» [5: с. 251 ].

Теперь относительно того, что Герцен называл себя не материалистом, а сторонником «реализма». Реализм Герцена — это не абстрактно отвлеченная характеристика всего существующего по признаку его существования. Реализм, в понимании Герцена. — более конкретное, более содержательное понятие по сравнению с обычными понятиями просто материализма и просто идеализма, которые выступают односторонними крайностями реализма. «Крайность реализма выразили энциклопедисты (материалисты.— Е.С.), они так же действительно, так же верно, так же полно представляют свою сторону духа человеческого, как идеалисты (Герцен здесь прежде всего говорит о Гегеле как о диалектическом идеалисте. — Е.С.) свою, и так же, как они, обусловлены временем, после которого и те и другие должны потерять свои исключительное притязания и соединиться в одно стройное понимание истины» [5: с. 314]. Речь здесь идет, разумеется. не о примитивном примирении материализма и идеализма, а об освобождении метафизического материализма от метафизики и соединение его с диалектикой (диалектической стороной идеализма Гегеля).

Герцен на нашел адекватного названия своего философского миропонимания. Он остановился на термине «реализм», который фактически означает у него материализм, освобожденный от метафизической ограниченности и соединенный с диалектикой.

Подход Герцена к природе, взаимосвязи природы и человечества, процессу познания одновременно материалистический и диалектический, т. е. диалектико-материалистический. Диалектического материализма до Герцена не было, он сам создал эту новую форму материализма, не найдя при этом точного ее названия, соответствующего сути нового материализма.

В философии истории и социологии Герцен интересовался вопросами закономерностей и движущих сил общественного развития проблемы классов и классовой борьбы, сущности государства, роли народных масс и личности в истории. Г. В. Плеханов справедливо подчеркивал, что социология Герцена проникнута «материалистическим сознанием зависимости “сознания” от “бытия”, но при этом считал, что она была идеалистической в своей последней основе и в своих окончательных выводах» [9: т. V. с. 563].

Надо отметить, что в указанных философских работах Герцен, отмечая связь философии с обществом, уровнем его развития, с политикой, вообще не затрагивал вопроса об основах общества и не делал окончательных выводов. Конкретные же суждения его по частным вопросам жизни общества и его сознания вполне материалистичны, но только в общефилософском смысле, а до исторического материализма, до постановки более конкретного вопроса о соотношении общественного бытия и общественного сознания Герцен просто не дошел.

У Герцена отсутствовал термин «диалектический материализм», но к понятию его как материализма, более высокого по сравнению с метафизическим материализмом, он, несомненно, уже подошел, поднявшись на уровень диалектико-материалистического понимания природы. Об историческом же материализме он, конечно, вообще не думал. Качественное отличие человека и общества от природы было для Герцена очевидным, но он даже не подошел к постановке вопроса о специфике философского познания общества по сравнению с философским познанием природы. В этом смысле, в смысле осознания необходимости качественного усовершенствования материализма, придания ему новой формы для распространения материализма с понимания природы (бытия вообще как природного бытия) на понимание общества точнее сказать, что Герцен не остановился перед историческим материализмом, он просто еще не начинал движения по пути к нему.

Вспомним здесь начало античной философии, милетскую школу натурфилософии. Ее представители ничего не знали и не думали ни о материализме, ни о диалектике, ни как терминах, ни как понятиях, они ломали голову и писали о природе (фисис или фюсис) как общей сущности или основе вещей известного им космоса. А мы сейчас с полным правом называем их материалистами и диалектиками, уточняя, что их материализм и диалектика были стихийными, неосознанными, наивными. Аналогичен случай с Герценом. Он не называл себя диалектическим материалистом, но объективно он уже стал им. Кстати, Маркс и Энгельс тоже не сразу нашли термины «диалектический материализм», «материалистическая диалектика», «исторический материализм», хотя со времени завершения формирования своего мировоззрения четко, ясно и глубоко отличали свой материализм и свою диалектику от предшествующих форм материализма и диалектики.

«Письма об изучении природы» А.И. Герцена с полным основанием можно рассматривать как произведение ранней, незавершенной формы диалектического материализма, еще не доведенного до раскрытия его исходных основ и до открытия материалистического понимания общества, что было уже сделано К. Марксом при участии Ф. Энгельса. Но к открытию диалектико-материалистического понимания природы, а точнее, всеобщего бытия — бытия, рассмотренного на уровне природного его проявления, первым, (по крайней мере, по публикациям), совершенно самостоятельно, что особенно важно, пришел все-таки А.И. Герцен. Очень жаль, что он так рано оборвал свои философские исследования. То был великий философский ум, лишь в малой мере реализовавший свой огромный потенциал.

• А.И. Герцен и И. Дицген:

Кто из них первым пришел к диалектическому материализму самостоятельно?

Представляется уместным сопоставить А.И. Герцена с И. Дицгеном по роли каждого из них в становлении диалектического материализма. По оценке В.И. Ленина, И. Дицген — «Рабочий, самостоятельно пришедший к диалектическому материализму, т. е. к философии Маркса. Чрезвычайно ценно для характеристики Дицгена то, что он не считал себя основателем школы» [7: т. 23, с. 117]. Думается, что Дицген и не мог объявлять себя основателем собственной философской школы[1], поскольку с самого начала своей творческой деятельности он был учеником К. Маркса.

И. Дицген безусловно заслуживает всяческого уважения. Он не учился в университетах, к высотам философии он поднялся, изучая ее самостоятельно, т. е. самоучкой, но опираясь на опубликованные работы К. Маркса и Ф. Энгельса и их, в первую очередь К. Маркса, советы. И. Дицген — не первооткрыватель диалектического материализма. Но он одним из первых усвоил на определенном уровне новую, марксистскую философию и в рамках ее творчески и в этом смысле вполне самостоятельно разрабатывал на уровне своего времени и своего понимания интересующие его вопросы теории познания, допуская при этом в ряде случаев значительные ошибки [см. 7: т. 18]. Сколько философов впоследствии самостоятельно разрабатывали те или иные вопросы теории диалектики, онтологии, гносеологии и исторического материализма в соответствии с общими положениями марксистской философии, развивали ее дальше, но это ведь не означает, что они в данном случае самостоятельно пришли к ее созданию.

И. Дицген родился в 1828 г. Свою работу «Сущность головной работы» он опубликовал в 1869 г. (предисловие к ней подписано И. Дицгеном 15 мая 1869 г.). Наиболее законченные его философские работы “Экскурсии социалиста в области теории познания» и «Аквизит философии» изданы соответственно в 1886 г, и в 1888 г. Скончался И. Дицген в том же 1888 г. До написания указанных работ И. Дицген изучал «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, «К Критике политической экономии» К. Маркса. «Капитал» К. Маркса, который был опубликован на немецком языке в 1867 г., И. Дицген тоже прочитал до 1869 г.[2] В литературе приводятся следующие сведения о становлении взглядов И. Дицгена. 7 ноября 1883 г. И. Дицген в письме к сыну писал, что «экономические взгляды он перенял в готовом виде от К. Маркса, а то, что изложено в “Сущности головной работы человека” есть результат его самостоятельной работы. Отсюда, конечно, не следует, что И. Дицген не пользовался советами К. Маркса и Ф. Энгельса» [2: с. 32]. Далее сообщается: «решающую роль… в становлении его (И. Дицгена. — Е.С.) на твердую почву диалектического материализма сыграл К. Маркс» [2: с. 47]. Письма И. Дицгена, К. Маркса и Ф. Энгельса тоже подтверждают, что формированием «своего мировоззрения И. Дицген обязан К. Марксу и Ф. Энгельсу» [2,с.34]. В книге В.В. Волковой отмечен и такой факт: «Говоря о разработке И. Дицгеном теории познания, К. Маркс в ответном письме Ф. Энгельсу 7 ноября 1868 г. писал, что рассуждения Дицгена, кроме тех мест, в которых непосредственно чувствуется влияние Фейербаха и т. д., являются вполне самостоятельной работой» [2: с. 72]. Но это признание, конечно, не тождественно утверждению о том что И. Дицген самостоятельно пришел к диалектическому материализму. К сожалению, несмотря на приведенные факты, В.В. Волкова присоединилась к данному утверждению. Но понятно, что в 1961 г. ей было трудно не согласиться с мнением В.И. Ленина. Ну, а нам с вами, уважаемый читатель, остается только последовать известному и очень ценному совету: “думайте сами”. На наш взгляд, письма К. Маркса и Ф. Энгельса, содержащиеся в них оценка философского уровня развития И. Дицгена не дают достаточного основания полагать, что И. Дицген самостоятельно пришел к диалектическому материализму [8: т. 32, с. 156-157, 482].

В целом же знакомство с деятельностью А.И. Герцена и И. Дицгена свидетельствует о том, что с первой половины XIX в. наиболее проницательные умы весьма по-разному, собственными путями и с отличающимися результатами двигались в одном направлении — к синтезу диалектики и материализма, к охвату диалектико-материалистическим пониманием как природы, так и общества. Герцен и Дицген шли больше от философского осмысления природы и познания, Маркс и Энгельс — преимущественно от общественных проблем, от философского обобщения достижений наук об обществе. Они решали наиболее сложные и поэтому наиболее результативные проблемы, относящиеся к высшему уровню бытия и познания. В результате они создали диалектический материализм в наиболее полном его объеме, включая диалектико-материалистическое понимание общества (исторический материализм, являющийся внутренней составной частью диалектического материализма в широком и наиболее глубоком смысле). Только на основе диалектико-материалистического понимания как природы, так и общества, особенно их взаимосвязи как активной, преобразующей материальной деятельности человека (человечества), становящейся все более результативной благодаря открытиям научного познания, удалось раскрыть внутреннее, необходимое, закономерное единство диалектики и материализма, перейти от достаточно внешнего объединения диалектики и материализма к их органическому синтезу.

Литература

1. Введение в философию: учебник для вузов. В 2-х ч. — Ч. 1. — М.: Политиздат. 1989. — 367 с.
2. Волкова В.В. Иосиф Дицген. — М, 1961. — 256 с.
3. Володин А.И. Герцен. — М., 1970. — 215 с.
4. Галактионов А.А., Никандров П.Ф. Русская философия XI-XIX веков. — Л.: Наука, 1970. — 651 с.
5. Герцен А.И. Собр. соч. в 30-ти тт. — Т. 3. — М.: Изд-во АН СССР, 1954.-359 с.
6. Дицген И. Избр. филос. соч. — М.: ОГИЗ-Госполитиздат; 1941.-356 с.
7. Ленин В.И. Полн. собр. соч. в 55-ти тт. — М.: Политиздат, 1958.
8. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Изд. 2-е. — М.: Политиздат, 1955-1969.
9. Плеханов ГВ. Избр. филос. произв. -М.: Политиздат, 1958.
10. Чесноков Д.И. Мировоззрение Герцена. — М.: ОГИЗ Госполитиздат, 1948. — 368 с.
11. Чесноков Д.И. Общественно-политические и философские взгляды А.И. Герцена. — М.: Знание, 1952. — 31 с.

---

[1] Это пытался утверждать после смерти И. Дицгена его сын.

[2] Краткие данные о жизни и творчестве см. в [6].