Я уже писал, что сразу же после Октябрьской революции в тяжелейших условиях «России во мгле» под руководством В.И. Ленина начала осуществляться целеустремлённая работа по приобщению самых широких масс людей к подлинно художественной культуре. Потом её, тоже в услвовиях, когда требовалась концентрация сил и средств на экономическом развитии страны, продолжил И. В. Сталин. И достижения в ней были выдающимися: в нашей стране у весьма значительной части людей выработалась внутренняя потребность в духовном общении с культурой.
Казалось бы, какое отношение это имеет ко Дню Победы советского народа в Великой Отечественной войне? Ведь издавна принято считать, что когда говорят пушки, музы молчат.
Но в социалистическом Советском Союзе было иначе. Музы тоже внесли свой вклад в Победу. Испытание войной отчётливо выявило, насколько большое значение имеет духовное развитие народа.
Народный артист СССР композитор Дмитрий Шостакович в статье, опубликованной за три месяца до смерти, писал о годах войны: «Вспоминая их, вновь и вновь поражаюсь тому, какой насыщенной, несмотря на все тяготы и лишения военного времени, была духовная жизнь нашего общества».
Вот лишь несколько примеров из очень многих, подтверждающих эту оценку. В декабре 1941 года в блокадном Ленинграде, в Эрмитаже, было торжественно отмечено 500-летие Алишера Навои. В 1942 году в Ленинграде, который всё ещё находился в блокаде, состоялось первое исполнение 7-й («Ленинградской») симфонии Шостаковича. В 1943 году в Москве было организовано торжество, посвящённое 20-летию квартета им Бетховена. В том же 43-м был создан украинский хор Григория Верёвки. В 1944 году в недавно освобождённом от немцев Чугуеве к 100-летию со дня рождения Репина был воздвигнут памятник художнику, а в Новосибирске открылся новый оперный театр…
По-прежнему активной была концертная деятельность, причём, каких-то политических ограничений почти не было. Немецкий дирижёр Курт Зандерлинг, эмигрировавший при нацистах в СССР, много лет спустя вспоминал: «Исполняли всё, что угодно: от Баха до Стравинского. Разве что Рихард Штраус был тогда запрещён, да отчасти Вагнер и Брюкнер».
Осенью 1941 года в стране открылся театральный сезон – в том числе, и в прифронтовой Москве. Основная часть труппы Большого театра была отправлена в эвакуацию, но немало артистов во главе с Сергеем Лемешевым остались в Москве, и 19 ноября, когда бои шли в трёх десятках километрах от столицы, они дали концерт в филиале Большого театра. Он собрал полный зал слушателей, и вскоре «Евгением Онегиным» открылся оперный сезон. В Москве открыли новый сезон и артисты театра оперетты, среди которых были Григорий Ярон, Игнатий Гедройц, Серафим Аникеев
Действовали театры и в блокадном Ленинграде. Они играли спектакли, поставленные как в довоенное время, так и уже в годы войны по пьесам, написанным на материале сегодняшнего дня писателями, работавшими в Ленинграде. Одной из ленинградских традиций стали встречи писателей с бойцами, ранеными, тружениками заводов. Они проходили даже в самые трудные времена и неизменно вызывали отклик у людей. Как рассказывал в письме из Ленинграда в марте 1942 года Всеволод Вишневский, атмосфера этих встреч была такой, что «казалось, окна и стены начинали оттаивать».
А вот пример другого рода, тоже свидетельствующий о том, что в самые тяжёлые моменты в людях сохранялась внутренняя потребность в художественной культуре. Чтобы обеспечить перегрузку доставляемого в Ленинград по Дороге жизни угля из машин в вагоны, был сформирован «угольный батальон» из девушек-блокадниц. Как и все ленинградцы, они были истощены, но не только выполняли, а и перевыполняли задание. А в немногое свободное время по собственному желанию устраивали самодеятельные концерты.
Организовывали (и тоже по собственной инициативе) художественную самодеятельность и на фронте. С неё, например, начался путь в искусство Юрия Никулина.
Лучшие писатели и композиторы «к штыку приравняли перо», сделав своё творчество вкладом в общую борьбу советского народа. Их стихи, рассказы, повести, пьесы, песни тут же публиковались в печати, исполнялись по радио. Концертные бригады (а как вспоминал уже в постсоветское время народный художник СССР Лев Кербель, только Центральный дом работников искусств организовал на фронтах более 17 тысяч выступлений) доносили их до красноармейцев на передовой.
Эти произведения отвечали потребности души людей. Певец Владимир Бунчиков рассказывал, что во время войны он получил письмо от моряков: «Вы вместе с авторами песен словно подслушиваете наши душевные чувства и преподносите нам же их в удивительной отделке рифмы и мелодии… И чувствуешь себя уверенней, хочется идти в бой, хочется жить и служить на благо нашего народа, нашей Великой Советской Родины». Многие песни, стихотворение Константина Симонова «Жди меня», рассказ Алексея Толстого «Русский характер», «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого и целый ряд других произведения не просто были востребованы людьми – они вошли в народное сознание.
А вот эпизод, который сегодня кажется совершенно поразительным. О нём рассказал Николай Старшинов – фронтовик, ставший после войны известным поэтом. В 1943 году на Западном фронте был проведен… семинар бойцов, имевших склонность к поэзии. Собирали их с передовой. «Там мы читали свои стихи, а после их напечатали в газетах. Они были нужны бойцам, как хлеб, как патроны».
Неослабевающий интерес советских людей к культуре изумлял западных интеллигентов, побывавших в годы войны в СССР. Американский журналист Альберт Акселл восхищался: «Возьмите, к примеру, всех тех бойцов, которые после горячки боя декламировали и переписывали для своих далёких подруг стихи Пушкина, Блока или Симонова. Такой потрясающей армии не было ни у одной из воюющих держав».
Такое культурное развитие советских людей, которое позволило им сохранить свои духовные интересы даже в самые трудные моменты, было далеко не последним по значимости фактором, помогавшим им выстоять, когда по «трезвому расчёту» сделать это было совершенно невозможно.
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород.