Ситуация недавних времен с виражами вокруг темы подписания мирного договора с Японией на первый взгляд в ключевых моментах созвучна с тем, что происходило 65 лет назад по этой же теме.

Ситуация недавних времен с виражами вокруг темы подписания мирного договора с Японией на первый взгляд в ключевых моментах созвучна с тем, что происходило 65 лет назад по этой же теме.

Курильские островаИван Шилов © ИА REGNUM

1. Руководство нашей страны как сегодня, так и тогда, выступало инициатором, активной движущей силой постановки межгосударственных отношений на политико-юридическую основу — межгосударственный договор, который в японской терминологии ещё называют «мирным». Явная заинтересованность шла и из Токио.
2. Как тогда, так и до недавнего прошлого, руководство нашей страны не отвергало как тему на переговорах «территориальный вопрос», т. е. вопрос о будущей принадлежности некоторых островов Курильской гряды.
3. СССР настраивался на начало торгово-экономических отношений с Японией в надежде получать некие, тогда ещё не до конца осознанные преференции. Тяга к японским капиталам и технологиям сохранилась и по сей день.
4. Надо было как-то по-мирному решать вопросы рыболовства в Охотском море, где бесконтрольный японский хищнический лов наносил колоссальный ущерб рыбным популяциям. Эта тема, правда уже с меньшей остротой, актуальна и сейчас.

Однако отличие тех времен и позиций всё же не дает оснований для проведения прямых параллелей. Напротив, есть все основания называть Совместную декларацию политическим атавизмом, не применимым в сегодняшней обстановке и раскладу сил (за исключением её заглавной статьи, фиксирующей прекращение состояния войны и устанавливающей отношения мира). Это — перевёрнутая страница истории, исчерпавшая себя. Тем более что все её немногочисленные пункты были выполнены вскоре после ратификации этого документа, но остался нерешенным один — это подписание мирного договора и передача островов Шикотан и Хабомаи. Причем именно в такой последовательности.

Подписание Совместной декларации СССР и Японии. 1956

Представляется, что реанимация Москвой как основы для переговоров Совместной советско-японской Декларации 1956 г. было далеко не самым лучшим решением. Поскольку все пункты Декларации имели практический характер и были выполнены, то есть потеряли актуальность: возвращение японских военнопленных, поддержка СССР желания Японии стать членом ООН, отказ СССР от требования компенсаций и репараций, обмен посольствами, пунктом политического свойства оставался нереализованным только один — подписание мирного договора и получение Японией островов Малой Курильской гряды. Это не может не наводить на мысль, что руководство России заведомо было готово расстаться с этими островами. Ссылки на то, что Россия является правопреемницей Советского Союза и является надёжным партнером, всегда выполняющим свои обязательства, несмотря на их давность, притянуто за уши и звучит броским лозунгом и не более того. Например, в 1925 г. Советская республика не постеснялась заявить японцам, что она не признает Портсмутский договор, по которому Курилы и Южный Сахалин отходили к Японии. И это было оправданным — в конце концов приоритетом должны быть государственные интересы в соответствии с новой обстановкой, а не подчинение ключевых вопросов омертвевшей букве когда-то подписанных документов. И, если уж так ревностно придерживаться прежних позиций, то почему тогда не взять за основу текст памятной записки Советского правительства от 21 января 1960 г., в которой говорилось, что: «только при условии вывода всех иностранных войск с территории Японии и подписания мирного договора между СССР и Японией острова Хабомаи и Сикотан будут переданы Японии».

Переговоры в Портсмуте. 1905

Совместная Декларация — специфический документ, продиктованный специфическими событиями и логикой всего, что ему предшествовало. Нынешняя же обстановка в корне отличается от той, которая существовала в первой половине 50-х годов прошлого столетия. И ни один из факторов, принимавшихся во внимание тогда советским руководством, «не работает» сегодня. Поэтому автоматический перенос этого ставшего анахронизмом документа спустя 65 лет с момента его подписания в наши времена является акцией искусственного свойства и было заведомо обречено на провал. Изменились не только внешние условия, изменилось и самосознание россиян, для которых сама мысль о передаче даже небольшой части российской территории соседнему государству стала кощунственной, вызывающей активное противодействие.

Прежде всего, между СССР и Японией, несмотря на безоговорочную капитуляцию последней, вплоть до октября 1956 г. формально сохранялось состояние войны. Не было ни посольств, ни торговых представительств, ни даже каких-либо отношений в иных областях, кроме рыболовства. Да и в рыболовстве гармония не наступила, оно было постоянным раздражителем.

Что лежало в основе курса руководства СССР на нормализацию отношений с Японией? Безусловно, это забота о сохранении мира на своих дальневосточных рубежах и расширение стран, лояльных или даже нейтральных к СССР. Москва откровенно провозглашала: «Советское правительство всегда готово оказать полную поддержку таким шагам Японии, которые будут направлены на обеспечение условий для её мирного развития. Советский Союз… готов предоставить… необходимые гарантии нейтралитета Японии».

Холодная война была в разгаре, СССР становится сжатым поясом из американских военных баз. Это крайне беспокоило наших военных, но в первую очередь главу государства — Н. С. Хрущёва. Вспомним попутно, что именно это болезненное беспокойство впоследствии привело к его рискованному решению направить ракеты на Кубу, чтобы, как он образно выражался, «запустить американцам ежа в штаны».

Офицеры и солдаты японской морской пехоты на руинах домов

Информация о самой Японии, объективный анализ о раскладе внутриполитических сил в ней были крайне скудными — напомню, что посольства СССР как такового не было. Был лишь заместитель торгового представителя, да шесть технических сотрудников. Потому некоторые факты из японской внутриполитической жизни, хотя и весьма значимые, интерпретировались в советском руководстве однобоко, как чуть ли не определяющие, решительно обнадёживавшие. Какие именно?

Премьер-министром Японии стал Итиро Хатояма, лидер Либерально-Демократической партии, известный своей благорасположенностью к нормализации отношений с Советским Союзом. Это уже был плюс, который открывал «окно возможностей». Но главным союзником виделась Социалистическая партия Японии и именно с ней связывались радужные надежды. Эта партия после войны (в 1947 г.) сформировала крупнейшую фракцию в парламенте, в 1948 г. даже возглавляла правительство. В партии было отчетливое левое крыло, отдававшее предпочтение сотрудничеству с коммунистами. Её левыми социалистами отстаивались «три принципа мира»: заключение Японией мирных договоров с бывшими противниками во Второй мировой войне, постоянный нейтралитет страны, и, наконец, отказ от размещения на японской территории военных баз иностранных государств, а именно США. Между октябрем 1951 г. и 1955 г. партия была расколота на Левую социалистическую партию (марксистского толка) и Правую (умеренно-реформистскую). Причиной разногласий был Сан-Францисский мирный договор и обсуждавшийся в политической элите готовившийся к продлению японо-американский «договор безопасности».

Итиро Хатояма

Идеология и практика действий Социалистической партии Японии, безусловно, импонировала советскому руководству. Особенно Н. С. Хрущёву, склонному в силу своей эмоциональности принимать часто желаемое за действительное. Тем более что идеологические основания для расчета опоры на Соцпартию Японии действительно были. В 1955 г. Соцпартия Японии вступила в Социалистический интернационал, в годы Холодной войны она считалась одной из самых левых партий. В отличие от социал-демократических партий в мире, открытым лозунгом Соцпартии Японии была «социалистическая революция», но без насилия, демократическим путём, через завоевание абсолютного большинства мест в парламенте.

С 1955 г. она неизменно занимала второе место по числу депутатов в парламенте. К слову сказать, впоследствии, в 1959 г., партия развернула в Японии мощный виток акций протеста против продления на 10 лет американо-японского «договора безопасности». Однако и на более ранней стадии, ещё до подписания Совместной декларации, Японию сотрясали аналогичные массовые акции протеста против вольготно расположившейся на её территории военной машины США. Эти новости об анти-американской турбулентности становились известными в советском руководстве и в воображении Н. С. Хрущева выглядели в гипертрофированном масштабе. Ещё раз напомню — объективной аналитической информации о японских делах в то время в СССР не поступало, ей просто неоткуда было взяться, кроме сообщений мировых информационных агентств.

Премьер-министр Японии Сигэру Ёсида подписывает Сан-Францисский мирный договор. 1951

Все эти факторы подводили Н. С. Хрущёва к надежде, что поддержи мы Соцпартию Японии, как она станет правящей, выгонит американцев и поведет страну под развернутыми знаменами близких нам идеологических установок. Сама Япония станет островом дружелюбия к СССР. А для этого Соцпартии Японии надо дать поддержку беспроигрышным козырем — некоей территориальной уступкой, которую с восторгом примет всё японское население. А, следовательно, и обеспечит невиданно прочные и долгоиграющие позиции близкой нам по духу Социалистической партии.

Доподлинно известно, что формированию таких надежд предшествовал неразглашавшийся сбор мнений и оценок ключевых ведомств СССР о практической ценности для СССР острова Шикотан и гряды Хабомаи («Плоские» в российском лексиконе). Шикотан был мало населен, в основном сезонными рабочими на рыбных промыслах. Не обустроен. Регулярного сообщения с материком налажено не было. О нем вообще мало кто помнил и даже знал. Люди, находившиеся там, были почти что на положении Робинзона Крузо. Напомню, что такого понятия как «200-мильная экономическая зона» в то время не существовало в природе, иностранцы могли свободно ловить рыбу и добывать иные морские ресурсы везде кроме «святая святых» — 12-мильной зоны территориальных вод. О добыче нефти и газа на шельфе и речи быть не могло, такие технологии в то время не существовали и даже не задумывались. То есть на чашу весов был положен полуобитаемый, богом забытый остров против новых перспектив отношений с важным и многообещающим соседом.

Остров Шикотан Муратов Витольд

Примешивались к решимости Н. С. Хрущёва добиться искомого результата, очаровав Японию, и личные мотивы — ревность к «старой гвардии», а именно к В. М. Молотову в вопросах внешней политики. Первый решительный демарш Н.С. Хрущёва — налаживание отношений с мятежной Югославией, принесение ей извинений за враждебное отношение Сталина, оказался полным успехом. Н. С. Хрушёв стал считать, что внешняя политика не такое уж хитроумное дело, доступное лишь так называемым узким профессионалам. А внешней политике Советского Союза, оказавшегося после войны в изоляции, по убеждению Н. С. Хрущёва (в этом с ним можно было согласиться) не хватало энергичности, напористости, прорывов, которые заставили бы Запад с большей осторожностью и взвешенностью воспринимать СССР и его интересы. Хрущёвский решительный ультиматум, который заставил Великобританию, Францию и Израиль отступить в кризисе вокруг Суэцкого канала в 1956 г., оставив Египет в выигрыше от этого противостояния, лишь утвердил Н. С. Хрущёва в его правоте о необходимости впрыскивания новой энергии в советскую внешнюю политику. Обезопасить страну на дальневосточном направлении, стимулировать (как ему казалось) происходивший дрейф Японии на позицию дружественного к СССР соседа, урезать аппетиты американцев, и уж, естественно, не допустить дальнейшего пребывания в Японии американских вооружённых сил, превративших всю страну в свою военную базу — это и были основные резоны к возможным уступкам Москвы по Курильским островам в пользу Токио.

Был в рукаве у Москвы и ещё один переговорный козырь, которым она почему-то так и не воспользовалась — 1016 японских военнопленных и около 400 гражданских лиц, находившихся после войны на островной территории СССР. Их выезд на родину при известной пропагандистской согласованности с лидерами Социалистической партии Японии мог дать этой партии дополнительные имиджевые преимущества против политических соперников. Именно поэтому, чтобы усилить эффект и ещё более укрепить позиции Соцпартии Японии, Хрущёв дополнительно «бросил кость» — от «широкой души» дал добро на отказ от каких-либо компенсаций и репараций Японии в пользу СССР.

Однако фактор силы американского противодействия мирному договору Японии с СССР не был спрогнозирован. Советское руководство, в принципе, отдавая себе отчет о зависимости Японии от пребывания военных контингентов США и в целом о преобладающем влиянии Вашингтона на решения, которые готовились в Токио, тем не менее вело себя так, как будто таких побочных факторов и не существовало. Жизнь показала, что побочные факторы оказались на самом деле определяющими — Вашингтон резко осадил японское руководство и фактически запретил ему продвигаться далее к полномасштабному мирному договору. Госсекретарь Дж. Ф. Даллес поставил ультимативное условие — никакого мирного договора в широком смысле этого слова, не признавать полного суверенитета СССР над Курилами, требовать, как минимум не только Малую Курильскую гряду, но и Итуруп и Кунашир. В противном случае США навечно сохранят за собой японский архипелаг Рюкю с крупнейшим островом Окинава. Госсекретарь директивно посоветовал японцам на переговорах воздействовать на СССР через жёсткую позицию США: если «СССР возьмет себе все Курилы, США навсегда останутся на Окинаве и никакое японское правительство не сможет их оттуда выгнать».

Джон Даллес. 1948

Этим и объясняется подоплёка подмены мирного договора эрзацем — урезанной Совместной декларацией. В Токио не хотели, чтобы все её труды и надежды пропали даром, тем более, что Советский Союз заранее озвучил в одностороннем порядке беспрецедентно-щедрые поблажки практического свойства, которыми было грех не воспользоваться: отказ от претензий и репараций, освобождение всех японских военнопленных и, наконец, готовность безвозмездно передать остров Шикотан и гряду Хабомаи. Вашингтону это было преподнесено как первый шаг в отстаивании суверенитета Японии над тем, что в наши дни стало носить название «северные территории».

В США против таких подарков Японии возражать не стали, чтобы не возбуждать негативные эмоции японской общественности. Тем более что все эти подарки никак не нарушали американских интересов и более того — их можно было пропагандистски повернуть в свою пользу, преподнести США в качестве рычага давления на СССР ради того, чтобы облагодетельствовать японский народ. Несмотря на крайнее разочарование таким поворотом позиции Японии, Н. С. Хрущёв чувствовал себя связанным словом. Возможно, сохранял ещё какие-то надежды и к тому же не мог признать в высшем советском руководстве, что его позиция была излишне прямолинейной, излишне напористой, неоправданно щедрой и в целом — ошибочной. Он всё же пошёл по принципу «Лучше синица в руке, чем журавль в небе» на подписание 19 октября 1956 г. Совместной декларации. Главным для него стали, разумеется, заглавные политические положения Декларации о прекращении состояния войны, установления дипломатических отношений, обязательство разрешать споры между сторонами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир, безопасность и справедливость. Однако он всё же в категоричной форме отверг постановку японцами вопроса о присовокуплении островов Итуруп и Кунашир к следующему этапу переговоров.

В этом хищническом дополнительном требовании и заключается аналогия тех времен с нынешними. Как и тогда японцы, всегда старающиеся выжимать партнера до предела, заручившись согласием получить Шикотан и гряду Плоские (Хабомаи), сразу же, не теряя темпа, выставили дополнительные претензии на Итуруп и Кунашир. Зеркально это произошло и сейчас — новый премьер Фумио Кисида, в бытность свою министром иностранных дел и прекрасно осведомлённый премьер-министром Синдзо Абэ о его «прорывной» договоренности на встрече в Сингапуре с президентом России В. Путиным строить переговорный процесс на базе Совместной декларации, а точнее её единственного невыполненного пункта о передаче Японии островов Шикотан и Хабомаи, решил «докрутить гайку». В одном из своих изначальных программных публичных выступлений он счел нужным заявить, что «мирный договор может состояться только после полного разрешения вопроса о принадлежности всех 4-х северных островов». Тем самым он дезавуировал японское согласие с положением Совместной декларации о том, что речь шла лишь о Шикотане и Хабомаи, передача которых могла бы произойти лишь после подписания мирного договора. Получается, что Совместная декларация, а фактически её единственный оставшийся невыполненным пункт, более не является для Токио основой для переговоров. Тем более что вместо указанных в Совместной декларации островов Малой Курильской гряды к японскому требованию вновь добавились Итуруп и Кунашир. Но раз Япония отказывается взаимодействовать на основе Совместной декларации, то почему России надо ею руководствоваться?! Это — удачное основание отправить Совместную декларацию 1956 г. обратно глубоко в архив и вспоминать о ней только на уроках истории в школах.

Фумио КисидаState.gov

Договоренность по островам, как она следует из буквы Совместной декларации, изжила себя ещё и потому, что новая Конституция Российской Федерации сняла вопрос о передаче не только острова Шикотан и гряды Хабомаи, а вообще каких-либо российских территорий кому бы то ни было. Жизнь наконец-то всё расставила на свои места и надо исходить из новых реалий, формировать свежую переговорную позицию «с чистого листа», где не будет места «территориальному вопросу» — он для нас должен быть навечно закрыт. Но ни в коем случае не «терять лица», не проявлять большей заинтересованности, чем японцы, во всеобъемлющем мирном договоре, а правильнее сказать, в Договоре о полноценных, добрососедских, доброжелательных отношениях во многих сферах.

И не следует заламывать руки, сетуя на то, что мы занимаемся членовредительством, дескать сами себе закрываем новые торгово-экономические возможности с японским бизнесом, недальновидно лишаем себя доступа к передовым японским технологиям. Приходится напоминать нытикам, что японская продукция как присутствовала на рынке России, так и остается, и никуда не исчезает. Более того, появляется всё больше новых японских товаров в дополнение к традиционным — автомобилям, строительной технике, бытовой электронике. Товарооборот продолжает происходить в обычном режиме, его объем стабилен. Официальный Токио не хочет, а по большому счету и не может запретить деловые отношения с Россией под соусом неуступчивости Москвы в вопросе об островах. Также как он и не намерен отказываться от закупок российского газа, нефтепродуктов, дерева. А истинной причиной ограничений в доступе к высоким японским технологиям и кредитам являются американские санкции, к которым присоединилась лояльная и послушная Япония.

И пока эти санкции остаются в силе, никакие, даже самые безрассудные, решения с нашей стороны расстаться с островами не изменят приверженности Японии союзным обязательствам перед Вашингтоном. Рассчитывать на её изворотливость, на то, что она из благодарности будет проделывать лазейки в американском заслоне, не приходится. Это нам надо принять и научиться с этим жить, то есть сосредоточиться на развитии собственной научно-технической и прикладной базе, а не заглядывать вечно в рот японским изобретателям. Тогда и новый предлагаемый Японии нашей стороной договор о широких добрососедских взаимоотношениях имеет шансы приобрести на практике поистине впечатляющий размах. Но для этого танго всё же нужны оба партнера.

Материал представляет собой выступление автора на круглом столе «Нужен ли России мирный договор с Японией ценой Курил? К 65-летию восстановления советско-японских дипломатических отношений», состоявшемся в ИА REGNUM 8 декабря 2021 года.