Человек не выбирает время, в котором ему жить. Он не может заранее предугадать, на каком историческом повороте судьба с роковой неизбежностью испытает его на прочность. Но в любых обстоятельствах он может остаться Человеком.

11 февраля 1944 года в ходе боёв под городом Ровно рядовой 6-го гвардейского кавалерийского корпуса получил множественные тяжёлые ранения. «По мне танк проехал, — вспоминал он много лет спустя. — Жив я остался только благодаря друзьям. Я провалился в небольшой окопчик, поэтому разрушены были с одной стороны нога и грудная клетка. И рука была оторвана. А потом ещё осколком в лоб съездило. Я был абсолютно беспомощен. И молодцы ребята, что отняли у меня пистолет — я бы, наверное, застрелился».

Фронтовая медсестра Анна Чугунова дотащила его до госпиталя. Тогда ему ещё не было двадцати двух лет, все его молодые силы собрались воедино, чтобы выжить. Началось странствие по госпиталям: операции, пересадки, пункции. Изуродованную ногу пришлось отнять ниже колена. Но и это была большая удача — спасённый сустав. Мысль владела им только одна: дожить, дожить до Победы!

Он вышел из госпиталя в Москве инвалидом 2-й группы и на костылях с протезом прошёл в институт, о котором мечтал ещё до войны. Ни один человек не должен был знать, что у него нет ноги. Ну а костыли — дело временное. Он опоздал к началу учебного года, но его зачислили на первый курс.

…И пришёл он — этот желанный выстраданный День Победы. Станислав встретил его вместе с однокурсниками в центре Москвы, в многотысячной толпе ликующих, смеющихся и плачущих людей под светозарным куполом, в который обратилось вечернее небо, казалось, приподнятое лучами сотен прожекторов и тысяч разноцветных ракет.

Незабываемый вечер 9 мая 1945 года! Москва кипела всю ночь, но впереди был обычный рабочий день — надо было подумать и о ночлеге. Трамваи не ходили — всё заполонил народ. Человек пятнадцать студентов с разных факультетов одного института — «своя компания» — воспользовались гостеприимством подруги и завалились в её квартиру, благо — рядом, в центре. А дальше пусть говорит знаменитая в совсем недалёком будущем киноактриса Инна Макарова:

«Ночевали у Кати, то есть всех уложили на пол. От усталости я моментально отключилась. Когда утром открыла глаза, первое, что увидела, как парень приставляет к ноге протез. Заметив выражение ужаса на моём лице, усмехнулся: «Что, испугалась?»

Боже мой, значит, он весь этот путь от Большого театра пробежал с нами на протезе! Это был Станислав Ростоцкий».

Многие годы — да что годы — целые десятилетия никто или почти никто не знал о трагедии талантливого кинорежиссёра, красивого и успешного человека, занявшего видное место в кинематографическом сообществе. Иногда его упрекали в том, что при больших возможностях так мало снимает. Сам же он из скромности говорил, что снял, в сущности, только три фильма, имея в виду «Доживём до понедельника» (1968 год), «А зори здесь тихие…» (1972 год) и «Белый Бим, чёрное ухо» (1977 год). На самом деле их было вчетверо больше. Он поздно начал — здоровье не позволяло быстро войти в профессию. К тому же в послевоенные годы началось сокращение кинопроизводства. Только к тридцати годам, окончив ВГИК и пройдя стажировку у своего мастера Григория Козинцева, опытнейшего режиссёра и педагога, Станислав Ростоцкий получил диплом и первое назначение — ассистентом режиссёра на картину «Таинственная находка» — приключенческий детский фильм, снимавшийся на киностудии имени М. Горького.

Какой же всё-таки это был мощный, сильный от природы и своего корня незаурядный человек. И какую крепость духа унаследовал он от отца — врача, вошедшего в профессию накануне Первой мировой войны, и от матери, подарившей ему жизнь в тяжелейшем 1922 году, когда самой ей было уже под сорок. «Я — счастливый человек, — говорил Станислав Ростоцкий, — потому что у меня были такие родители — простые добрые люди». Ну, скажем мы, не такие уж простые — ко Второй мировой войне отец его достиг больших степеней и званий в медицине; сумел бы «отмазать» сына от фронта, но не сделал этого. Не мог Станислав подвести своих родителей, подаривших ему образцовое красногалстучное пионерское детство. Он даже удостоился чести приветствовать Х съезд ВЛКСМ с высокой трибуны — остались звонкоголосые кинокадры. Такого заряда человеку должно было хватить на всю жизнь.

Ещё одним счастьем была встреча с великим режиссёром Сергеем Эйзенштейном, снимавшим во второй половине 1930-х годов фильм «Бежин луг». «Где ж ты раньше был?» — спросил режиссёр у подростка и «втащил» его в картину. «Хорошо улыбается» — эта режиссёрская оценка стала известна Ростоцкому через многие годы.

Фильм «Бежин луг» так и не вышел на экраны — люди, от которых это зависело, признали его «творческой неудачей великого режиссёра». Это стало первым разочарованием для подростка, успевшего влюбиться в кинематограф. Чиновники от искусства не поняли образной системы фильма, она показалась им чрезвычайно усложнённой, перегруженной деталями. Сбивало их с толку и название «Бежин луг». Конечно же, картина не имела прямого отношения к известному, можно сказать, хрестоматийному рассказу И.С. Тургенева. Но это — как посмотреть. Фильм говорил о том, что неузнаваемо изменилась русская деревня за короткое время после революции — изменилась не просто к лучшему, но явилась в какой-то новой ипостаси. Рабство, невежество, нищета сгинули; свободный труд вызвал свободную инициативу масс. Конечно, тут была проекция в будущее. Но и этого чиновники не поняли, мысля узкими, сугубо практическими категориями.

Пройдёт много лет, и в фильме «Доживём до понедельника» Станислав Ростоцкий даст своё крылатое определение счастья: «Счастье — это когда тебя понимают».

Пережив первое разочарование, он не отступил: уже через два года, в 16 лет, вновь пришёл к Эйзенштейну со своим киносценарием. И выдающийся режиссёр долго беседовал с ним, объяснял, что от ударов судьбы человека может защитить не только жизненный опыт, но — и это особенно важно для молодых — высокая культура, которая приобретается в трудах и науках. «Учись, — сказал Эйзенштейн, уже работавший тогда над фильмом «Александр Невский», — овладевай историей, философией, искусствознанием. Всё это пригодится тебе в жизни, кем бы ты ни стал». Однако все планы обрушила война.

Конечно, Станислав Ростоцкий пришёл в режиссуру с мыслью воздать своим бывшим товарищам. Но война и через семь, и через десять лет после её окончания была слишком близко от него. Мелочи, подробности, порой несущественные, казалось, заслоняли главное. «Большое видится на расстоянии» — так думалось не ему одному. Сценарии фильмов о войне отлёживались в студийных портфелях. А между тем поощрялись творческие замыслы, связанные с современностью.

Студенческая дружба со сценаристом, а потом известным писателем Гавриилом Троепольским дала возможность начинающему режиссёру Ростоцкому прикоснуться к громадному культурному слою — теме земли.

Послевоенная советская деревня тяжело выходила из разрухи, на которую обрекла её разорительная война. Не хватало современной техники, квалифицированных специалистов, социальной инфраструктуры. Но деревня рвалась к жизни, выдёргивала из народной среды талантливых людей, способных повести за собой. А им мешали городские чинуши, ничего не смыслящие в сельском хозяйстве. О противостоянии сельских тружеников и бюрократов остро и нелицеприятно писал в своих очерках и рассказах Троепольский. Его сборник и лёг в основу первого большого фильма Станислава Ростоцкого «Земля и люди».

После затянувшегося малокартинья фильм этот, каждым эпизодом обращённый к народу, должен был прозвучать новым словом в советском киноискусстве — столько в нём было выразительных характеров, острых ситуаций, живых наблюдений. Именно такие фильмы были нужны миллионам зрителей, уже не чаявшим увидеть на экране таких же людей, как они сами, живущих теми же проблемами и заботами.

Но руководство кинематографии не приняло фильма, испугалось его. Одно дело — маленькие рассказы о проблемах и бедах деревни, которые время от времени появляются в периодике, а другое дело — художественный фильм, обобщивший и представивший на всеобщее обозрение проблемы, затронутые в тех рассказах. Фильм лёг на полку. Через два года его вернул на экраны пришедший к власти Н.С. Хрущёв — ему показалось, что фильм отвечает некоторым тезисам его программных выступлений.

Но широкого проката первая картина Ростоцкого так и не получила. Попытка откровенного разговора о проблемах послевоенной деревни была ещё впереди — фильм А. Салтыкова «Председатель» по сценарию Ю. Нагибина потряс своей обнажённой правдой. Но «Земля и люди» опережала его лет на десять. Просто время для такой беспощадной обнажённой правды ещё не пришло.

Ко всем этим перипетиям, связанным с судьбой его картины, Ростоцкий отнёсся совершенно спокойно. У него была железная выдержка. Он продолжал работать, верный той же теме — будням современной колхозной деревни. Само название нового фильма «Дело было в Пенькове» настраивало на обстоятельный разговор со зрителями. И проблемы были всё те же: сельское строительство и механизация, деревенский быт и культура. Только герой был новый, до сих пор ещё не ходивший в героях. Режиссёр высмотрел его, работая над картиной «Земля и люди», буквально живя в деревне, встречаясь с местными жителями «не по службе, а по дружбе».

Там он и обрёл своего Матвея, человека «с вывертом» — не такого, как все: слишком открытого, слишком ранимого, болезненно реагирующего на всякую ложь, но прячущего своё лицо под маской рубахи-парня, которому море по колено. Этот Матвей — из породы чудиков, воспетых Василием Шукшиным. Но Ростоцкий опередил Шукшина и впервые отдал должное такому человеческому типу, поставив его в центр действия. В этой роли с неожиданной убедительностью раскрылся молодой актёр Вячеслав Тихонов, до этого не обращавший на себя особого внимания. Казалось, что его «рафинированая» внешность полностью исключает для него всякие поиски в области «народной типологии». Ростоцкий настоял на своём выборе, и они с Тихоновым победили.

Успех этой роли многое определил в судьбе картины, на которую заранее ополчились некоторые чиновники (ведь лента «Земля и люди» всё ещё лежала на полке). И опять новая картина Ростоцкого показалась кое-кому неприемлемой: нетипичный герой, который, ополчаясь на зло, доходит до уголовного преступления.

И снова Ростоцкий побеждает кривотолки своей выдержкой. Пока решается вопрос, выпускать или не выпускать фильм, «пропагандирующий свободную любовь» (причём изо всех репродукторов уже звучит песня «А я люблю женатого»), Ростоцкий готовится к новой постановке. Претензии перестраховщиков ему смешны и обидны, но в драку он не полезет. Его не поняли — но это «их проблема». Сам же он находит понимание у своих друзей и соратников. Творческие идеи на многие годы свяжут его с писателем Гавриилом Троепольским, оператором Вадимом Шумским, актёром Вячеславом Тихоновым. Эта дружба со студенческих времён и на всю жизнь тоже станет его счастьем.

И приходит время приступить к теме Великой Отечественной войны. Он хочет поначалу оглянуться на неё глазами солдат-победителей. Ему не довелось быть среди них. Его 6-й гвардейский кавалерийский корпус, из которого он выбыл по ранению, закончил войну в Праге. И вот теперь он может как художник поучаствовать в победном завершении этой ужасной и великой войны.

Он снимает фильм «Майские звёзды», стремясь выразить нежность к солдату-победителю, прошедшему через ад и оставшемуся человеком. Снимает теперь в приёмах «поэтического кино», ища новую образность, к которой не прибегал раньше. Его снова могли не понять те, от кого зависел прокат. Для него и других художников младенец, писающий на броню танка, был очень выразительным пацифистским образом, а кто-то мог увидеть в этом акте оскорбление боевого оружия.

Тем не менее фильм прошёл с большим успехом, получил вторую премию на Всесоюзном кинофестивале в Минске. Но сам Ростоцкий чувствовал, что «поэтическое кино» — не его конёк. Ему ближе простой и ясный язык реализма, социалистического реализма.

Именно в такой манере снимал он свой новый фильм «На семи ветрах», посвятив его каждодневным будням войны.

Он ещё вернётся к «поэтическому языку», снимая через несколько лет самую знаменитую из своих картин «А зори здесь тихие…». Посвящая её медсестре Анне Чугуновой, спасшей ему жизнь, и всем женщинам на войне, он хотел показать разные грани их существования — в суровой реальности и в воспоминаниях о мирной прежней жизни. В своих снах, мечтах и фантазиях они становятся другими: женственными, поэтичными, загадочными. Но чувствуется, что режиссёру все они куда ближе и понятней в солдатских гимнастёрках. Эти пять девочек, таких непохожих друг на друга, индивидуальны от начала и до конца фильма, не нуждаются ни в каких украшательствах.

Фильм покоряет прежде всего правдой характеров, самого существования этой отважной команды перед лицом смертельной опасности. Немецкий десант, заброшенный через линию фронта, надо задержать этим девчонкам, доселе видевшим врага только в оптический прицел своих зениток. Ситуация, взятая из повести Б. Васильева, выигрывает благодаря зримой и доходчивой правде экрана.

Ростоцкий — художник, которому никогда не наскучит реалистическое кино. В нём он видит надёжную платформу для размышлений об общественных отношениях, о человеческой природе, о любви к ближнему. В одном из лучших своих фильмов — «Доживём до понедельника» он показывает школу с её учителями и учениками как срез общества, где всегда были и будут новаторы и консерваторы, бунтари и конформисты. Но сама школа с её непреложным порядком, железным расписанием уроков и перемен неизбежно востребует сильнейших, в полной мере отвечающих её задачам.

В данном фильме школа — это и есть жизнь, постоянно требующая развития и обновления. В этом и заключается оптимизм фильма, хотя умный, чуткий учитель Илья Семёнович (ещё одна неожиданная работа Вячеслава Тихонова) всё же уходит из школы. Но уходит, заронив искру своего огня в души учеников.

Ростоцкий чутко отзывается на запросы общества. Фильм «Доживём до понедельника» как бы итожит 1960-е годы с их жаждой общественного развития и поисками нравственного идеала. Каким будет новое поколение, рождённое уже после войны, не знавшее послевоенных трудностей и ограничений? Как воспитать новое поколение в духе патриотизма, товарищества, готовности к труду?

Для режиссёра Ростоцкого это были не формальные вопросы. Он чувствовал свою ответственность перед обществом, перед страной, которую защищал от вражеского нашествия. Ростоцкий никогда не брался за работу, которая не пришлась бы ему по сердцу. Не было для него проходных тем.

Глубоко выстраданной была и картина «Белый Бим, чёрное ухо». Многие зрители, знавшие и любившие фильмы Ростоцкого, удивлялись, что героем его новой картины стала собака, потерявшая своего хозяина. Мытарства белого Бима в поисках человеческого тепла и пристанища обернулись в фильме жестоким упрёком обществу.

Общество и в самом деле менялось от десятилетия к десятилетию. Принципы материального стимулирования внедрялись в сознание людей сверху, через массовую периодику. Всё чаще и чаще мелькало в печати слово «рынок». Все эти перемены, быстро затронувшие человеческое сознание, отразились в мироощущении Ростоцкого.

Конечно, немалую роль в настроении режиссёра сыграл и V съезд Союза кинематографистов СССР, прошедший в мае 1986 года. Его называли «революционным», а он был попросту волюнтаристским, ниспровергательским. Огульной критике подверглись все крупные режиссёры и среди них — Ростоцкий. Съезд вывел их из руководящих органов Союза кинематографистов, обвинив в идеологическом диктате.

Ростоцкий тяжело переживал изменения, которые происходили в общественном климате. Он неоднократно пытался обратить на это внимание кинематографического сообщества, говорил, что страшнее идеологического диктата будет диктат рынка.

В конце 1980-х годов Ростоцкий снял ещё одну картину — «Из жизни Фёдора Кузькина» по произведениям публициста Б. Можаева. Режиссёра по-прежнему волновала тема человека на земле. Но на эту давно задуманную и выстраданную картину никто не обратил внимания — это был вчерашний день. Уже в полный голос шли разговоры о ликвидации колхозов и о частной собственности на землю.

После уничтожения СССР Станислав Ростоцкий уже не снимал новых картин, хотя прожил ещё 10 лет. Он был и остался советским человеком.