Утверждения антисоветчиков о якобы изначальной нежизнеспособности советского социализма или о том, будто гибель нашей страны стала следствием проигранного капиталистическому миру экономического соревнования, — не более, чем мифы. Но если Советский Союз выигрывал у Запада экономическое соревнование, почему же он оказался уничтожен?
У советских патриотов популярна версия, что наше общество в 70-е годы и начале 80-х переживало «золотой век», но изменники, пробравшиеся к руководству КПСС, разрушили своей «перестройкой» все устои социализма, что и предопределило катастрофу.
В принципе, в этом есь немалая доля правды. Действительно, не может быть никаких сомнений в том, что действия Горбачёва и Ко не были ошибкой – все они безошибочно были нацелены на последовательное уничтожение фундаментальных устоев социалистического строя. Собственно, какие тут могут быть сомнения, когда после победы контрреволюции бывший генсек открыто признал, что разрушение социалистической системы и было его главной задачей.
Но это объяснение – именно доля правды, но далеко не вся правда. Потому что неизбежно возникают вопросы, на которые сторонники версии «золотого века» ответить не могут.
Почему этих ренегатов в партийной верхушке и в региональной номенклатуре оказалось так много? Контрреволюционный переворот, осуществлённый в нашей стране, насколько я могу судить, уникален в истории человечества. Во всём мире великое множество раз бывало так, что в результате переворота к власти приходили новые люди, не покушавшиеся на существующую социально-экономическую систему. Бывало, хотя и куда реже, что к власти приходили новые люди, которые разрушали устои прежнего строя. Но где и когда было, чтобы прежнюю социально-экономическую систему принялись полностью разрушать те, кто много лет управлял ею, охранял её и воспевал?! В середине 90-х годов в СМИ были опубликованы данные, что в окружении Ельцина представители прежней номенклатуры составляли 75%, в правительстве – 74%, в региональном руководстве – 82%. Если бы в 70-80 годы партия оставалась бы здоровым организмом, такого быть никак не могло.
Нельзя принять и версию, будто в Советском Союзе было «две партии»: партия рядовых членов – и партия Горбачёва, Яковлева, Ельцина и прочих им подобных. Если бы было так, куда подевалась эта «партия рядовых членов» после победы контрреволюции. Во все партии коммунистического толка вступили вряд ли больше 5-7% бывших членов КПСС. Среди тех, кто взялся служить новой власти, их оказалось куда больше.
Молчаливо принял накатывавшуюся контрреволюцию и народ в целом. Да, в марте 1991 года значительное большинство граждан РСФСР высказались за сохранение Союза Советских Социалистических Республик, но уже в июне очень многие из них отдали свои голоса на президентских выборах ярому противнику сохранения СССР Ельцину…
Некоторые исследователи советского прошлого, сотрудничающие с левой оппозицией, объясняют такое равнодушие очень большого числа советских людей к уничтожению социалистического строя их «усталостью» от напряжения, которое требовало строительство социализма (прямо-таки по Маяковскому: «Шёл я верхом, шёл я низом, строил мост в социализм. Не достроил и устал, и улёгся у моста»). Мол, коммунисты заставляли людей работать на пределе сил, и потому они безучастно, а то и с одобрением восприняли действия «перестройщиков». Говоря словами одного из сторонников этой версии, «большевики – это пассионарное меньшинство, посягнувшее на мещанское счастье… по этой причине советский строй и рухнул: уставшее мещанство сбросило наконец-то непосильный гнёт требований».
Но тут очевиден целый ряд принципиальных «неувязочек». Начать с того, что разрушило советский строй не «мещанство», а номенклатура во главе с руководителями КПСС. Даже в роли массовки участвовала лишь ничтожная часть «мещанства», в целом же оно ограничилось ролью зрителей.
Что касается «усталости». О 30-х годах, когда, действительно, Советской стране приходилось напрягать все силы, я, как и автор процитированного высказывания, знаем исключительно по литературе и рассказам людей старшего поколения. Но у меня на этой основе сложилось совсем иное ощущение атмосферы тех лет.
От многих людей я слышал, что слова песни «С каждым днём все радостнее жить» верно характеризуют атмосферу второй половины 30-х годов. Такую же оценку дал ей и маршал Г.К. Жуков. Вспоминая о «времени предвоенном» он писал: «Оно отличалось неповторимым, своеобразным подъёмом настроения, оптимизмом, какой-то одухотворённостью». Французский писатель Андрэ Жид, побывав в СССР в середине 30-х годов, не принял советской действительности. Но и он засвидетельствовал: «Налицо факт, русский народ кажется счастливым».
Откуда же возникла такая атмосфера советского общества? Ведь работать тогда и впрямь нужно было с очень большим напряжением. Секрет очень прост: всё дело в коммунистической идеологии. Это отнюдь не «догма», как пытаются утверждать некоторые, а система ценностей, приоритетов и принципов существования, которую, как справедливо заметил философ Александр Зиновьев, в течение столетий вырабатывали лучшие представители человеческого рода.
В ней труд обретает одухотворённость: из средства зарабатывания денег превращается в способ реализации творческого потенциала человека, в служение стране и народу. Выдающийся писатель-гуманист Антуан де Сент-Экзюпери утверждал: «Быть человеком – это значит… гордиться победой, которую одержали твои товарищи. И знать, что укладывая камень, помогаешь строить мир». Именно такое отношение к труду формировалось в годы сталинского правления в советском обществе. Уже в начале 90-х годов рядовой ветеран, отвечая на вопрос корреспондентки радио «Маяк» сказал, что люди его поколения не спрашивали, сколько им заплатят за работу, они спрашивали: «Что надо сделать ещё?».
А труд, дающий человеку ощущение общественного смысла своей деятельности, сам по себе приносит моральное удовлетворение, становится источником счастья. Маяковский точно выразил это чувство: «Радуюсь я – это мой труд вливается в труд моей республики».
Уже в постсоветское время писатель Лазарь Карелин, немалую часть юности проведший в ссылке с отцом, так передал ощущение советского общества времён своей молодости: «Мы были народом замечательного умения… жить бедно, но пребывать в богатстве. На всех было это богатство поделено, на всех. Сознание того, что ты живёшь в громадной стране, и она вся твоя: везде ты у себя дома. Сознание того, что твоя страна сильна, всё сильнее становится… И главное – в самоощущении, что ты участник строительства нового мира».
Да, конечно, людей, принявших коммунистическую идеологию, действительно, было меньшинство. Но их были многие миллионы; эти людей были социально наиболее активны, и именно они определяли атмосферу общества в целом.
Показательно, что, когда в 90-е годы основную часть пенсионеров ещё составляли люди, чьё сознание формировалось в сталинское время, пенсионеры были надежной опорой КПРФ. А с одобрением восприняли разрушение советского строя люди среднего поколения (о настроении молодёжи 80-х годов речь не идёт, по отношению к ней говорить об «усталости» никак нельзя). И со временем, чем больше их становилось среди пенсионеров, тем больше пенсионеры становились главным оплотом власти.
Но есть ли хоть какие-то основания говорить о «непосильном гнёте требований» лежащем на людях этого поколения? Напротив, начиная с конца 50-х годов, планка требований опускалась ниже всякого допустимого предела. Я вошёл в комсомольский возраст в середине 60-х и могу сказать, что следование принципам коммунистической идеологии никоим образом не считалась обязательным условием пребывания в комсомоле. А взять нашумевший в начале 80-х годов случай, когда рабочий-комсомолец, тративший отпуск на приработок в селе, на предложение возглавить комсомольско-молодёжную бригаду на уборке урожая ответил ультиматумом: хотите, чтобы возглавил, давайте машину. Об этом случае рассказала «Комсомольская правда». И, в целом, поведение персонажа статьи осуждения не вызвало. Не только большинство читателей, приславших отклики на статью, но и журналист «Комсомольской правды», подводивший итог обсуждения этого поступка, с небольшими оговорками, встали на сторону рвача. О несовместимости такого поведения с пребыванием в комсомоле он ни намёком не упомянул.
Вообще, кто в 70-80-е годы требовал от людей работы на пределе сил? Вспомните, к примеру, прекрасный фильм «Остановился поезд». Его авторы резко выступают, как раз, против получившей бескрайнее распространение снисходительности к разгильдяйству и безответственности.
Так что работать с большой отдачей в то время, если кто и заставлял, то, как и упомянутого выше рабочего-приработчика, только собственная алчность. Не знаю по своему опыту, как было во времена Сталина, но при Брежневе на ударные стройки очень многих привлекало не стремление внести свой вклад в строительство общества будущего, а жажда заработать большие деньги. Именно в это время популярную песню 60-х «А я еду, а я еду за туманом, за мечтами и за запахом тайги» всё чаще переиначивали: «А я еду, а я еду за деньгами, за туманами пусть едут дураки». В 1980 году на военных сборах я познакомился с 28-летним водителем, работавшим на ударной стройке КМА. По его рассказам, он трудился по 14 часов в сутки, ел и спал в машине, чтобы зря не тратить времени. Что, его кто-то заставлял это делать? Или им двигала идея приблизить светлое будущее? Да – только своё персональное светлое будущее, потому что таким трудом он зарабатывал не меньше тысячи в месяц. Отношение к работе исключительно как к средству зарабатывания денег для себя настолько прочно вошло в сознание молодых людей того времени, что даже в детском лагере труда и отдыха, который в 1980 году я с коллегами посетил во время журналистского рейда, увидел окна, оклеенные самодельными плакатиками: «Лучше маленькие три рубля, чем большое спасибо», «Спасибо на хлеб не намажешь и в карман не положишь» и т.п.
Это и была главная причина разрушения советского социализма: изменение идеологии советского общества с коммунистической на потребительскую. Со всей очевидностью проявилось оно и в отношении к труду.
Писатель Всеволод Кочетов в записях военных лет привёл слова партийного секретаря одного из районов Ленинградской области: «Мудрость нашей партии в том, что труд в нашей стране она сумела превратить в дело чести, доблести и геройства… Это сильные, могучие стимулы. Ни в одной стране мира этого нет и быть не может, пока там капитализм… Успехи мирового значения будут сопутствовать нам всегда, покуда труд остаётся в сознании людей делом их чести, доблести и геройства… Если кто-нибудь когда-нибудь сумеет подменить это только личной выгодой, индивидуальной, отдельной от того, что делает у нас для человека государство, — тот поставит страну в тягчайшее положение».
Эта подмена стала результатом отказа руководства партии и страны от дальнейшего движения по тому пути, который определил Сталин. В последующих статьях я постараюсь обосновать свою позицию.
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород