Путь этого ныне порядком подзабытого художника в литературу был необычайно сложным. Жизненные обстоятельства складывались так, что рассчитывать на возможность заниматься профессиональным писательским трудом ему не приходилось. Не было времени, которое ему не принадлежало, а также и необходимой литературы, да и других условий для того, чтобы за десять тысяч километров от Москвы полноценно обучаться в Литературном институте имени А.М. Горького, который он всё же в 1944 году окончит. По сути, всё сводилось к тому, что литературные опыты следовало отодвинуть в сторону, а может, и совсем от них отказаться.
Тесные рамки военного лихолетья требовали от ответственного работника аппарата управления исправительно-трудовых лагерей и колоний НКВД Хабаровского края Василия Ажаева постоянного участия, предельной собранности и полной самоотдачи в осуществлении задач, на него возложенных, и прежде всего связанных со строительством важнейших народно-хозяйственных объектов. Но неодолимая тяга к творчеству окажется в нём сильнее. Пробежит совсем немного времени, и имя начинающего писателя узнает вся страна. Написанный им роман «Далеко от Москвы» о беспримерном человеческом подвиге тружеников тыла, в крайне сложных реалиях дальневосточной зимы в первый год Великой Отечественной войны построивших нефтепровод для нужд фронта, станет огромным по значимости событием в культурной жизни и в 1949 году будет удостоен Сталинской премии первой степени. Так к писателю придут признание, слава, затем состоится экранизация полюбившегося читателю романа. Для Василия Ажаева, чей 110-летний юбилей со дня рождения приходится на нынешний февраль, по существу начнётся новая жизнь. Однако будет она недолгой…
Василий Ажаев войдёт в историю советской литературы как автор, сумевший наиболее полно показать и раскрыть естество героики трудового фронта, внёсшего свой огромный и неоценимый вклад в общую победу советского социалистического строя с ненавистной фашистской гадиной. В год 80-летия Великой Победы вспомнить об этом человеке, испытавшем многие трудности, сумевшем при этом не просто выстоять, но и внести свою лепту в общенародную копилку духовно-нравственных ценностей, думается, будет нужным и полезным.
Каждого крупного художника-реалиста принято напрямую связывать с наиболее известным его произведением, иногда с несколькими, реже — с серией книг. И в этом нет ничего удивительного. Людское восприятие таково, что в нём закрепляется лишь то, что на самом деле вызвало неподдельный интерес и заставило пережить определённые чувства, и далеко не всегда добрые и радужные. Собственно, так возникает и читательское признание. А бывает и такое, что та или иная книга становится явлением.
Правда, в наши времена, всё более и более погружающие нас в пучину бездуховности, безнравственности и доминирования низменных, пошлых страстей и мещанского примитивизма, такие явления большинством сограждан остаются незамеченными. И не потому, что нет в России писателей и произведений, заслуживающих внимания. Напротив, писатели есть, и их немало, и пишут они в разных жанрах. Но каковы тиражи их книг и «толстых» литературно-художественных журналов, где многие из них, к счастью, имеют возможность печататься? Проблема же дороговизны книг для большинства граждан вообще не позволяет говорить о массовом читательском приобщении к литературным новинкам. Некогда самая читающая страна в мире, увы, таковой давно уже не является…
Василия Ажаева, конечно же, связывают с романом «Далеко от Москвы», в какой-то мере продолжившим традицию советского производственного романа 1920—1930-х годов, известную в первую очередь благодаря романам «Время, вперёд!» Валентина Катаева, «Энергия» Фёдора Гладкова, «Гидроцентраль» Мариэтты Шагинян, «Люди из захолустья» Александра Малышкина, повести «Танкер «Дербент» Юрия Крымова. Справедливо подмечали критики и литературоведы ранее, в советские годы, а затем и в нынешнее время, что ничего более значимого и существенного на протяжении своей писательской судьбы он не создал. Это так. Но написание даже одного романа, продолжающего жить в литературе собственной жизнью, следует непременно относить к писательскому успеху. И пример Ажаева и его замечательного романа тому подтверждение.
Так в чём же была новизна романа и почему доселе неизвестный автор смог в одночасье стать знаменитым? На сей счёт сошлюсь на мнение писателя, противоречивость существа которого требует отдельного, глубокого и вдумчивого исследования. Речь о Данииле Гранине, участнике Великой Отечественной войны, бывшем члене ВКП(б) — КПСС с 1942 года, лауреате Государственной премии СССР, Герое Социалистического Труда, после развала великой державы подписавшего реакционное, пропитанное ядом антисоветизма «Письмо сорока двух», в том числе требовавшее от Ельцина закрытия газет «Правда» и «Советская Россия», а на закате дней ставшего одним из символов для либеральной публики, почему-то вдруг забывшей о его блистательном советском прошлом.
А именно в нём в восьмидесятые годы прошлого столетия в предисловии к переизданию романа в популярной серии «Сыновья века (серия книг о коммунистах)», выходившей в авторитетном московском издательстве «Современник», он писал: «Особенность ажаевского романа в том и состояла, что это была книга про то, что творилось в тылу, за тысячи километров от столицы, от линии фронта, как жилось там, куда не долетал гул сражений, где не бывало воздушных тревог. Василий Ажаев своим романом совершил открытие, такое завидное тогда, такое само собой разумеющееся ныне, что и открытием его не назовёшь. А было оно для нас, пришедших с войны, удивительным. Оказалось, что не только на фронте, но и в тылу шли сражения, настоящие, всерьёз, тяжелейшие сражения, требующие от людей и мужества, и терпения, и героизма. Где-то там, в тайге, нужно было проложить нефтепровод, необходимый для нефтеперегонного завода, важнейшего в тех условиях объекта. Нужно это было сделать за год, то есть совершить невозможное. Это был конфликт необходимости, которая заставляла человека делать то, что было выше его сил.
Я помню, как для нас, фронтовиков, вдруг открылось через роман В. Ажаева, что здесь в тылу происходили вещи, вызывающие уважение, порой восхищение. Что мы обязаны победой и этим людям, которые совершали чудеса, не имея самого необходимого, вплоть до телогреек и валенок. Этой стройке, которой не хватало специалистов — плотников, сварщиков, шофёров… Впервые открылась перед нами с такой откровенностью и скромностью сокровенность тыловой жизни».
Действительно, опубликованный при поддержке Константина Симонова в 1948 году в журнале «Новый мир» роман «Далеко от Москвы» (до этого первоначальная версия романа в 1946—1947 годах вышла в журнале «Дальний Восток») был воспринят читателями восторженно. Благосклонно отнеслась к нему и критика. Новизна обозначенной писателем темы была, что называется, налицо. Для большинства советских граждан Дальний Восток был мало знаком, да и основной сюжет повествования был востребован в то время, когда правда о трудовых буднях в тылу не воспринималась ещё как отголосок призрачных воспоминаний. Потому-то роман и приняли, полюбили, не обращая особого внимания на те художественные недостатки и шероховатости, которые в нём присутствовали. В большинстве своём положительные отзывы роман получил и в Союзе писателей СССР, где в октябре 1948 года в секции прозы состоялось его обсуждение под председательством Константина Федина.
Не обошлось и без недоброжелателей, бывших в явном меньшинстве. Были и вовсе курьёзные случаи. Так, по словам историка отечественной литературы, писателя и главного редактора интернет-портала «Литературная Россия» Вячеслава Огрызко, приведённым им в книге «Советский литературный генералитет: Судьбы и книги», в ЦК ВКП(б) на имя А.А. Жданова обращалась некая гражданка, сетовавшая в том числе и на то, что представителями еврейской национальности изображены в романе «секретарь горкома партии, он же парторг стройки Залкинд, а «снабженцем» Либерман». Но этот поражающий своей явной нелепостью пример лишь подчёркивает правдивость всего произведения, основанного на реальных фактах, бывших в жизни будущего писателя в годы его работы в системе НКВД на Дальнем Востоке, а также и то, что он — русский по национальности, как, впрочем, и абсолютное большинство советских граждан, был напрочь лишён бацилл национализма.
Вообще же автор познакомит читателей с целым рядом прекрасных героев, выписанных убедительно и ярко. Разумеется, они являются образами собирательными, но как нельзя более отображающими ту сталинскую эпоху, в которой их прототипам в действительности пришлось жить и трудиться. Это руководители стройки: начальник строительства нефтепровода Василий Батманов, главный инженер Георгий Беридзе, парторг Михаил Зал-кинд, заместитель главно-го инженера по строительству Алексей Ковшов, а также автор проекта нефтепровода Пётр Грубский, старый инженер, соавтор проекта Кузьма Кузьмич Тополев, начальник стройучастка Александр Рогов, инженер по связи Татьяна Васильченко, сварщик Умара Магомет, рыбак Иван Карпов и другие.
Все они в повествовании проявляют характер, показывают свою кровную заинтересованность с тем делом, которое им поручено. В ходе присутствующих на страницах романа диалогов и сюжетных эпизодов перед нами предстаёт непростая картина: как соблюсти проектные решения, не ошибиться в выборе трассы нефтепровода, где и по какому берегу её прокладывать, при этом уложившись в отведённый временной срок. Условия же дальневосточной зимы привносят каждый день свои «сюрпризы». Тем не менее никто не отчаивается и не паникует. Все силы собраны в кулак: выполнение государственного задания сорвано быть не может. Груз ответственности усиливает постоянно осознаваемая сопричастность с судьбой страны, защищающей свою свободу и независимость от вероломно напавшего врага. Люди не думают об усталости, каждый работает на пределе своих возможностей. Результат, естественно, не заставляет себя долго ждать — общими усилиями строительство завершается в рекордно короткие сроки первого года войны.
Отдавая дань своему поколению, всем тем, на чьи плечи выпали небывалые тяготы работы в тылу, вспоминая и собственное участие в тех событиях, писатель придерживался принципа исключительной достоверности. В то же время его произведение — это не крупный по содержанию публицистический очерк. Герои повествования живут обыденной жизнью, они разные, у каждого свои мысли, чувства, переживания. Способны они и любить, и жертвовать, и надеяться. Оттого вдосталь сюжетные линии романа и наполнены полемичными вкраплениями, спорами, столкновениями. Иначе Ажаев изображать задуманное не смог — ему бы просто не поверили.
Большинство героев романа стремились все свои силы отдать делу скорейшего и эффективного выполнения в установленный срок ответственного правительственного задания. И более всех за успех дела переживал начальник строительства Батманов — фигура целеустремлённая, сильная, волевая, умевшая вести за собой людей, пробуждать в них инициативу, а также находить в людях всё самое ценное, важное, нужное стране и народу. И люди были ему благодарны за эти качества, за его справедливость и даже за придирчивость, поскольку отчётливо понимали, что и в этой самой придирчивости, несговорчивости, неуступчивости просматривалась его искренняя заинтересованность в реализации поставленных перед ним лично и коллективом задач.
Батманову придётся принять стройку от прежнего начальника Сидоренко, что называется, совсем не в лучшем виде. Ему же предстояло отказаться от неверного подхода в организации строительства, ликвидировать ошибки старого руководства, дабы развернуть строительный процесс по-новому, с максимальной отдачей всех трудовых и материальных ресурсов. И при этом он не желал акцентировать внимание на разговорах о тяжёлом наследстве, которое ему действительно досталось.
«Да, вот что я хотел сказать, — перебил Батманов. — Давайте не поминать больше Сидоренко плохим словом. Мы хозяева строительства, и не стоит поддаваться дешёвому соблазну всё свалить на старое руководство. Тяжёлое, мол, наследство и так далее и тому подобное. Заведём честное правило: ни на кого не ссылаться — только на самих себя. Никого не винить — только самих себя. Будем считать так: это мы, сукины дети, довели дело до ручки».
Так мог рассуждать и поступать только порядочный гражданин, настоящий коммунист, проявлявший государственный подход, болевший за дело, а не за честь мундира и ложный казённый авторитет руководителя. Принципиальностью, напористостью, стремлением изменить ситуацию к лучшему отличались и другие герои романа, что подтверждало высокую степень их духовной и идейной зрелости и сознательности. Хотя, возможно, эти положительные герои, доминировавшие в повествовании, не смогли составить ту живую сюжетную основу, на которой развивались бы конфликты, без которых реалистичное произведение никак не могло обойтись. Но конфликты Ажаев воспринимал по-своему, с высоты непростого жизненного опыта, посему-то каких-либо мелодраматических сцен он не задумывал, да они ему в его истории были и не нужны. Писателю лишь хотелось правдиво поведать читателю о том, что он знал, видел, о чём переживал и заботился.
«…Ажаев испытывал глубокую потребность внутреннюю в той или иной форме написать о том, чему он был участником и свидетелем, — подметит К. Симонов, — о людях, которые тогда, в военные годы, построив этот нефтепровод, совершили, казалось бы, невозможное. В этой книге он и о заключённых написал, как о свободных людях… И сделал это вполне сознательно, желая своим романом поставить памятник их усилиям, их мужеству, их преданности родине…»
«Далеко от Москвы» — произведение объёмное, но ни в коем случае не скучное и не затянутое в своём текстовом исполнении. В его фокусе всего только год жизни. Но каков был этот год? Как возвысил он каждого причастного к тому, без преувеличения, масштабному и судьбоносному строительству. А сколько всего значимого и важного, причём не только для отдельно взятого человека, но и для всей страны и её граждан в совокупности, заставил он понять и осмыслить. Потому и победили советский солдат, советский строй, советская система ценностей, что в огромной стране, на всех её рубежах, благодаря направляющей и организаторской политике ленинской партии были мобилизованы все силы и ресурсы, и практически каждый советский гражданин в меру сил и возможностей встал в единый строй защитников Отечества.
Заканчивает же роман Ажаев на пафосной ноте. Главный герой Алексей Ковшов возвращается домой. Из иллюминатора самолёта он видит знакомые места. «Ковшов жадно вглядывался, и ему казалось, что перед ним вновь проносится пережитый год. Этот год жизни был труден, очень труден. Но он не прошёл зря. Разве случайно таким дорогим стало ему всё то, что нашёл он здесь, далеко от своей Москвы?
Внизу тайгу неожиданно разрезала просека с двумя серебряными ниточками рельсов. Промелькнула станция, уменьшенная до размеров спичечной коробки. Несколько дней назад Алексей вот так же пролетал над трассой, и его вновь поразил размах строительства. А сейчас он с восторгом думал: в сравнении со всей страной наш громадный нефтепровод тоже не больше спичечной коробки.
Почти физически ощутил необъятность, грандиозность Родины и всего, что происходило на её просторах. Он испытывал необыкновенную полноту чувств, ему хотелось петь: ещё никогда раньше он, Алексей Ковшов, так хорошо и ясно не видел, не чувствовал, не представлял себе своего места в жизни великой Родины, в её титанической борьбе за будущее».
Судьба романа «Далеко от Москвы» сложилась более чем удачно. Он был переведён на два десятка иностранных и языков народов СССР. И при жизни писателя, и после его смерти он многократно переиздавался внушительными тиражами как в центральных, так и в региональных издательствах. В 1950 году на киностудии «Мосфильм» по сценарию писателя будет снят одноимённый фильм, режиссёром которого выступит будущий народный артист СССР Александр Столпер. В фильме этом снимется целая плеяда замечательных актёров, лауреатов Сталинских премий, будущих народных артистов СССР и РСФСР, среди которых Николай Охлопков (Батманов), Павел Кадочников (Ковшов), Лев Свердлин (Залкинд), Александр Ханов (Тополев), Марк Бернес (Умара Магомет), Григорий Кириллов (Грубский), Сергей Столяров (Рогов). В 1951 году режиссёр фильма и группа артистов, снимавшихся в имевшей значительный успех картине, будут удостоены Сталинской премии первой степени. Несколько позже появится и одноимённая опера, которую напишет русский советский композитор, лауреат Сталинской премии Иван Дзержинский.
Член Союза писателей с 1947 года, а принимали Василия Николаевича в писательский союз в его Хабаровском отделении, он с 1950 года неоднократно избирается членом правления, а с 1954 по 1959 год будет работать и одним из секретарей Союза писателей СССР, отвечать за связь с издательствами и литературную периодику. До этого Ажаев поработает и в качестве председателя комиссии Союза писателей по работе с молодыми авторами. А с 1960 года писатель работал главным редактором журнала «Советская литература», издававшегося на иностранных языках и предназначавшегося для распространения за рубежом. Был Ажаев также и членом редколлегии журнала «Смена», избирался депутатом Краснопресненского районного Совета депутатов трудящихся города Москвы. При сём писатель в ряды КПСС не вступал и до конца дней своих оставался беспартийным.
Значительное положение в литературном сообществе Василия Николаевича как человека совсем не изменило. По воспоминаниям современников он был простым, скромным, несколько замкнутым человеком. «Мудрость его ненавязчива, опыт не кичится собой, а существует затаённо, подспудно, — как-то подметит о нём известный русский советский поэт, лауреат Государственной премии СССР Александр Межиров. — Устало уклоняясь от прямого спора, он умеет убедить меня одним словом, одной скупо выраженной мыслью. А потом молчит и смотрит, продолжая о чём-то думать. Он никогда не повышает голоса, не бросается в крайности. Его суждения полны благодарной терпимости, в них ощутимы твёрдость взгляда, определённость концепции, склонность к гармоническому жизнеощущению. Вокруг него всегда много людей, разных по возрасту и складу, и для каждого из них есть место в его сердце».
В феврале 1965 года за заслуги в области литературной деятельности и по случаю пятидесятилетия Ажаев был награждён орденом Трудового Красного Знамени.
До самой кончины, пришедшейся на конец апреля 1968 года, писатель находился в почёте, жил в Москве, вместе с супругой воспитывал двух сыновей, был востребован как организатор литературной деятельности, активно работал в этом направлении. И в то же время он всё меньше становился востребованным в качестве писателя. Вышедшая в самом начале 1960-х годов повесть-монолог «Предисловие к жизни», впервые опубликованная в апрельском номере журнала «Октябрь» за 1961 год, при том что была написана на живом материале, на основе собственных впечатлений, рассказывающая о работе молодёжи в довоенные годы на одном из заводов химической промышленности Москвы, не имела большого успеха. Такая же участь постигла и другие небольшие повести, а также и рассказы, хотя некоторые из них, такие, например, как рассказ «Третий — лишний», и сегодня не потеряли своей актуальности и художественной привлекательности.
Где-то лет за пять до смерти Василий Николаевич приступил к работе над романом «Вагон». Это произведение было навеяно теми фактами из биографии, о которых он никогда не забывал и которые привели его, уроженца Подмосковья, а с молодых лет и москвича, выступившего в 1934 году на страницах журнала «Смена» со своим первым рассказом и ставшего студентом Литинститута, на Дальний Восток. Там ему пришлось отбывать срок по надуманному делу: ложный донос застанет его в девятнадцатилетнем возрасте.
В связи с этим сразу следует внести одну принципиальную оговорку, целиком и полностью отметающую антисоветские либеральные бредни о том, что все осуждённые в тридцатые годы XX века в СССР по политическим статьям были обречены либо на смерть, либо на беспросветную жизнь в лагерях, и, естественно, их полноценное земное существование на этом заканчивалось. Так вот, при том что двадцатилетний Ажаев был осуждён по статье 58—10 Уголовного кодекса РСФСР (отдельные контрреволюционные преступления, как правило, связанные с ведением соответствующей агитации и распространением антисоветской литературы) на четыре года, он смог досрочно освободиться в том приснопамятном 1937 году. Затем по рекомендации лагерного руководства он стал работать вольнонаёмным сотрудником управления ГУЛАГа НКВД, добился полного снятия судимости, восстановился на заочном отделении Литературного института, а после уволился из системы НКВД и перешёл на работу в журнал «Дальний Восток». Там молодому, подающему надежды писателю и выпускнику Литературного института имени А.М. Горького сразу же предложили должность ответственного секретаря.
О дальнейших же взлётах Ажаева, дабы не повторяться, говорить не станем. И, справедливости ради, скажите после этого, что Советская власть была негуманной. А ведь таких примеров, как и в случае с отбыванием срока писателем, можно привести целую массу. Многие из них, касающиеся людей в нашей стране знаменитых, давно известны и подробно описаны.
Вернёмся же к истории фактически автобиографического романа «Вагон», которому предшествовали рассказы «Предисловие к жизни», «Бегство Грезина», «Бесконечное свидание», «Интересная книга жизни», «В поисках счастья». В нём писатель постарался подвергнуть анализу причины репрессий, имевших место в истории страны после убийства С.М. Кирова. В рассказе бывшего заключённого, выступающего главным героем повествования, прослеживается путь зековского вагона и его обитателей, следующих на Дальний Восток. Среди них попадаются разные люди — бывшие партийные и хозяйственные работники, молодёжь, кулаки. Не всё однозначно ими воспринимается. На этих рассуждениях и строится канва романа.
В целом же писатель не пытался его написанием внести какой-то иной взгляд на те трагичные события. Напротив, задачу он видел в том, чтобы показать людей сильных, несломленных, верящих в справедливость, в партию, в то, что и их честное имя будет восстановлено. Сам же роман готовился к опубликованию в журнале «Дружба народов», чему настойчиво способствовал и его главный редактор, известный писатель Сергей Баруздин.
Но напечатан роман всё же не был. Главлит при Совмине СССР посчитал нецелесообразным печатать роман на лагерную тему в канун 50-летия Великого Октября. С мнением ведомства согласились и в ЦК КПСС. К писателю же никаких претензий никто не высказывал и не предъявлял. Никто не ставил под сомнение и его право на постановку данной темы, и возможность написания этого романа.
Решение о невозможности его опубликования, как показало время, особенно с учётом горького опыта известного солженицынского выступления на страницах «Нового мира» в 1962 году, оказалось политически верным. Тем более что и в художественном плане роман никак нельзя отнести к числу талантливо и выразительно написанных. Впервые же это последнее крупное произведение писателя было опубликовано в 1988 году. Широких откликов оно не получило. Да и в годы набиравшей обороты так называемой перестройки советский читатель, столкнувшийся с мощнейшим потоком всякого рода сомнительной литературы, ждал от романа не отвлечённых рассуждений, а так полюбившихся ему разоблачений и очередного навешивания ярлыков. Впрочем, роман «Вагон» малоизвестен и сегодня.
После того как писатель покинул этот мир, и в особенности в наше время, в периодической печати и в отдельных изданиях появлялись публикации, в которых красной строкой проходило измышление о том, что всё созданное Ажаевым, и даже его легендарный роман «Далеко от Москвы», не следует считать образцами высокохудожественной литературы. Само собой, не забывали к сему добавлять и идеологическую направленность его прозы. Что ж, сегодняшние ниспровергатели всего советского, многие из которых были выпестованы и вскормлены, а порой и возвышены Советской властью, по-другому сказать и написать не решатся. Следует славословить новую власть, глядишь — и она в долгу не останется. У всех же здравомыслящих людей такие не подкреплённые ничем высказывания могут вызывать всего-навсего недоумение и горечь.
Потому-то и хочется верить в то, что рано или поздно всё возвратится на круги своя. Да и подлинное советское литературное наследие от нас никуда не денется. И в XXI веке молодой заинтересованный читатель будет вместе с Василием Ажаевым и его замечательными героями далеко-далеко от Москвы прокладывать тот первый, времён военного лихолетья, нефтепровод…