Два месяца не дожил Николай Николаевич Добронравов до своего 95-летнего юбилея, пришедшегося на 22 ноября текущего года. К сожалению, 16 сентября 2023 года его пламенное, доброе, чуткое, вмещавшее в себя неизбывную любовь к России сердце после тяжёлой продолжительной болезни остановилось… Земной путь, такой светлый, широкий, дерзновенный, вмещавший всю цветовую гамму чувств, переживаний, устремлений, помыслов, завершился… Внеземной же полёт Николая Добронравова, великого подвижника и радетеля земли русской, лишь стартовал…

Знаете, каким он парнем был…

Нет, не «был»! Ведь смерть он победил!

  Ну кто в советское время не знал этих слов из легендарной песни, ставшей настоящим украшением песенного цикла Александры Пахмутовой и Николая Добронравова «Созвездие Гагарина»? Кто, скажите, не помнит её мощное, какое-то завораживающее звучание, ассоциируемое с одним из лучших баритонов Советского Союза — Юрием Гуляевым? Кому не помнится этот высокий, статный и чрезвычайно талантливый певец, сумевший блестяще передать задумку авторов и показать в песне весь жизненный путь Юрия Гагарина, вновь идущего на космодром? Таких, по крайней мере среди старшего поколения граждан нашей страны, думается, не найти.

Слова же эти, написанные Николаем Николаевичем о первом космонавте Земли, незабвенном друге, человеке, навсегда оставшемся для него и Александры Николаевны бесконечно родным и дорогим, полагаю, всецело созвучны и образу самого Добронравова. Он заявил о себе, своём даровании и потребности писать стихи в молодые годы, когда и сам производил впечатление сильного, одухотворённого, талантливого парня, которому всё по плечу. Потому-то, слушая эту песню, невольно задумываешься не только о Гагарине, но и о Добронравове, Гуляеве, Пахмутовой. Задумываешься обо всём этом удивительном и славном поколении, умевшем искренне любить, дружить, самоотверженно трудиться… О поколении, не желавшем жить вполголоса, не страшившемся испытаний грозных, а рвавшемся в дорогу, в полёт, к новым высотам и свершениям…

Чтоб небо осталось звёздным,

нам бой предстоит земной.

Во всех испытаньях грозных,

любовь моя, будь со мной!

Я небу скажу, как другу:

наш долг — продолжать полёт!

Стрелки идут по кругу,

время идёт вперёд.

Да, время не остановишь, оно неумолимо. Но как бы хотелось всё же, наперекор сегодняшней капиталистической действительности, стрелки часов перекрутить в обратном направлении и увидеть своими глазами те земные, грандиозные, полные трудового величия и доблести бои, которые воспевал Добронравов. Как бы здорово было пробежаться с ним по звонкоголосым комсомольским стройкам, отправиться в Братск, Тайшет, проплыть по Ангаре, вместе с яростными стройотрядами посидеть у костра, послушать песни, ведь нет же «струн у сердца неопалимых», а «строй гитары не терпит фальши…».

Не терпел её и Николай Николаевич, писавший всегда по зову своего доброго, благородного, отзывчивого сердца. Сердца, вмещавшего так много, будто и не было для него каких-либо ограничений и преград. Да и как они могли появиться, если Добронравов всю свою большую жизнь прожил по общепринятым в человеческом сообществе законам нравственности? Если его главным мерилом была совестливость? Если он, человек чести, достоинства, высоких моральных принципов, не гонялся за сиюминутной и шумной славой, не занимался самолюбованием, не противопоставлял себя другим творцам, не фрондёрствовал, а был открытым, прямолинейным, убеждённым человеколюбцем, гуманистом, верившим в высокое предназначение человека, призванного самой природой трудиться, творить и созидать? Если он всегда презирал равнодушие и не соглашался быть лишь безмолвным созерцателем, живущим однодневными жалкими заботами и мелкими, не достойными человека и гражданина убогими страстями? Если он, словно русский исполин, стремился жить по-людски, с высоко поднятым забралом, во имя идей добра и социальной справедливости, во имя великой матушки-России, в которую Николай Николаевич беззаветно верил и которую истово любил?

Едва ли стоит отвечать на вопросы, прозвучавшие выше. Собственно, они призваны в данных заметках лишь в очередной раз подчеркнуть полновесность, цельность, масштабность и потрясающую человечность Добронравова. Хотя, думается, он, в силу своей удивительной скромности, переплетающейся с некоторой застенчивостью, вряд ли бы эти рассуждения всецело одобрил. Относившийся к своей всесоюзной и всероссийской известности и славе как к чему-то вполне естественному, даже обыденному, Николай Николаевич не придавал ей большого значения.

В его сознании пульсировали куда как более значимые мысли, нацеливавшие на творчество как таковое, а не на возвышение и восхваление оного. Ну а творить, в чём Добронравов нисколько не сомневался, следует только от души, сознательно отбросив живучую, но вредную мишуру вялотекущей повседневности и словесные пустые прикрасы, скрывающие идейную направленность творчества. А то, что творчество поэта являлось идейным, для всех тех, кто с ним мало-мальски знаком, не вызывает и толики сомнений.

Говоря же о широкой душе Николая Николаевича, следует также сослаться и на великого Муслима Магомаева, в своей книге «Живут во мне воспоминания» писавшего: «Много работал я с Александрой Пахмутовой и Николаем Добронравовым: в моём репертуаре более двадцати их песен. Некоторые из них стали хитами, другие просто устойчиво популярны уже многие годы. Дуэт Пахмутова — Добронравов — это прежде всего душа. Красивая музыка, красивые слова… Их «Мелодию» с героем седой легенды, преданным Орфеем, слушатель принял сердцем. Мы записывали их песни и знали заранее, что это не для улицы, не для застолий».

Да, совершенно верно, ни Добронравов, ни Пахмутова для застолий и слезливой, но неискренней публики не писали… Как не писали они и на заказ, в чём, к слову, их на все лады в первой половине приснопамятных 1990-х годов пыталась обвинять российская либеральная шушера. Она так и не осознала существа совместно написанных ими произведений, принятых народом, ставших для большинства советских и российских граждан по-настоящему любимыми и родными. Произведений, ставших неотъемлемой частицей того прочного фундамента национальной идентичности, на котором и держится Россия.

Вспоминаются в связи с этим и такие слова, прозвучавшие в одном из давних стихотворений Николая Николаевича:

Как удобно без мыслей

собственных!

«Вы словечко за нас замолвите,

нам ведь, знаете,

чёрт не страшен…

Что изволите? Как позволите…

Я и нашим бы рад и вашим…»

И читается как усложнение

пресловутое раздвоение.

— Ваше мнение?

— Есть сомнения…

В раздвоении —

упоение!

С такой раздвоенностью, неразборчивостью во взглядах на жизнь, в её оценках, а также приспособленчеством, угодничеством, подхалимством Добронравов мириться не мог. Как не мог он лгать и занимать соглашательскую позицию. По жизни, будучи предельно откровенным, всегда придерживаясь строгих правил, Николай Николаевич решительно отвергал низменные людские пороки — мещанство, корыстолюбие, чванство, зависть, высокомерие. Вся эта скверна им подвергалась остракизму, при том что Добронравов не был ни политиком, ни трибуном, ни публицистом, выступавшим с гневными статьями и речами.

Не желая казаться тем, кем он не являлся на самом деле, он продолжал на протяжении всей жизни оставаться поэтом, поэтом-песенником, поэтом-патриотом, поэтом-государственником. Потому в своих стихах Добронравов и отображал саму жизнь, величие нашего народа, его физическую и духовную мощь, силу, несокрушимые завоевания великой страны, давшей возможность в полной мере реализоваться и ему самому, простому ленинградскому парнишке, прошедшему в детстве и юности через суровые испытания, которыми, однако, он и в мыслях не спекулировал.

Роднее родных нас нужда

воспитала.

Нас школа Беда не гнушалась

 учить.

Нам в детстве тепла и воды

 не хватало,

а что о другом говорить…

Что и говорить, не так был Добронравов воспитан… Не те мнимые, крикливые, замешенные на личной выгоде и карьерных взлётах стремления, о которых грезят сегодня многие молодые люди, его волновали. Не о них он мечтал…

Не хнычь «не везёт»

и «не светит…».

Всем светит. Лишь надобно

знать:

не всякую жизнь на планете

дозволено жизнью назвать.

Взойди на дымящийся кратер.

Будь первым в суровой страде.

Запомни: неясный характер

судьба проверяет в беде.

Ты стань для товарищей

гимном,

под пули иди в полный рост,

лети выше солнца и гибни

в холодных объятиях звёзд.

Пусть светом, и тьмою,

и болью,

не страхом земного суда,

великой и гордой любовью

тебя испытает судьба.

А если волшебная рыбка

полегче придумает жизнь,

от этой подачки с улыбкой

ты в юности

сам откажись.

И как бы ни испытывала человека судьба, он призван оставаться сыном своей Родины, которую, как и родителей, не выбирают. А уж такой родимой стороной, Россией, величественной, прекрасной, «первой в мире», подаренной Добронравову судьбой, стоит только гордиться.

Разбег твоих рек,

как разлив серебра…

Есть праведный смысл в их

 бессмертном движенье:

любая, пусть малая, капля добра

не сгинет, а будет иметь

продолженье.

Напев старины,

неподвластный векам,

и спутника шёпот

в полночном эфире…

И люди, привыкшие к точным

 словам:

«Впервые в истории»,

«Первые в мире».

Николай Николаевич лёгких путей ни в молодые, ни в зрелые годы для себя не искал. Он с юных лет познал цену труду, был целеустремлённым, настойчивым, деятельным, энергичным и увлечённым человеком. Задумывался Добронравов и над тем, чтобы стать профессиональным актёром. С целью воплощения данной задумки он даже окончил Школу-студию имени В.И. Немировича-Данченко при МХАТ имени М. Горького, поработал по специальности в Московском театре юного зрителя, снялся в двух эпизодических ролях в кино.

Впрочем, не суждено было Добронравову стать и педагогом, преподавателем литературы, при том что он и окончил Московский городской педагогический институт имени В.П. Потёмкина. Хотя если на творчество Николая Николаевича посмотреть шире, раздвинув рамки заложенной им в стихах и песнях тематики, то его смело и уверенно следует назвать не только педагогом, но и воспитателем, наставником масс, и прежде всего молодёжи, комсомольцев, то есть всех тех, кто не желал стареть в одночасье, а продолжал душой оставаться молодым, напористым, боевитым.

Таким же молодым трепетной своей душой, комсомольцем с бессрочным комсомольским стажем, не мыслившим о том, что его возможно когда-либо прервать, всегда, до последних своих дней, оставался и сам поэт.

Я по возрасту выбыл

из штатов весны,

но не верю в столь раннюю

осень —

каждым шагом своим

на дорогах страны

я плачу комсомольские взносы.

Разве дело в годах, разве дело

в рубле?

Если Братск моей жизни

разросся,

если песня звенит на бессонной

 земле, —

я плачу комсомольские взносы!

Я не сломлен ещё, я ещё не ослаб,

мысль жива и душа плодоносна.

Бьётся сердце моё,

словно юности штаб.

Впереди — мои главные взносы.

Ленинскому комсомолу Добронравов посвятил свои самые лучшие, душевные, проникновенные, светлые, но вместе с тем и призывные, духоподъёмные, полные оптимизма песни. «Не расстанусь с комсомолом», «Любовь, комсомол и весна», «И вновь продолжается бой», «Только так победим!», «Как молоды мы были», «Герои остаются молодыми», «Запевала звёздных дорог», «Яростный стройотряд» — это воистину песенные шедевры, неустаревающие и не теряющие своих бесспорных художественных достоинств, звучности, массовой направленности. Посему и поются они нами так легко, искренне, на одном дыхании. И что принципиально важно отметить, к этим песням сегодня приобщаются молодёжь, юноши и девушки, родившиеся в XXI столетии и вступающие ныне в ряды ЛКСМ РФ. Им комсомольские песни Пахмутовой — Добронравова становятся близки, они так же свободно, как и их предшественники, песни эти запоминают.

Дорога, вдаль идущая —

Наш первый шаг в грядущее.

И звёзд, и земли целина…

Мечты края безбрежные,

Твоя улыбка нежная…

В душе, что отвагой полна, —

Любовь, комсомол и весна.

Разве эти слова по-настоящему не вдохновляют и не дарят радостное озарение? Или в них не хватает образной силы воздействия на массового слушателя? Или, возможно, они посредственны и не заключают в себе глубокого смысла? Нет, конечно, слова данной песни необычайно возвышенны, эмоциональны, действие их сильное и безотказное. Прослеживается в них и посыл к будущим поколениям, так как любовь, комсомол, весна, по убеждению поэта, будут с нами во все времена, что фактически неоспоримо.

«В своё время она написала немало песен о комсомольцах, которых искренне любила. Тех, настоящих, — говорил Магомаев о Пахмутовой, при том, разумеется, что слова эти в полной мере относились и к Добронравову, ведь и для Муслима Магометовича, и для других лучших советских исполнителей Александра Николаевна и Николай Николаевич всегда были единым целым, неразрывным творческим союзом, как будто специально созданным для совместной творческой, общественной деятельности и многолетнего, самоотверженного служения отечественной песне. — И этой любви она не стыдится. Всё это было, это наша история, это совпадение темперамента композитора и тогдашнего романтизма молодёжи. И не важно, что от иных великих строек века осталось лишь эхо. Но ведь были же хорошие ребята и на Братской ГЭС, и в Усть-Илиме. Были и орлята, которые учились летать. Были и мужественные парни-работяги, которые вели «непростые линии» ЛЭП в полтыщи вольт…»

А как по-боевому, мобилизующе, символично звучат слова Николая Николаевича, без которых в наше время не обходится ни одна крупная акция или значимое мероприятие, проводимые КПРФ или представителями ЛКСМ РФ:

Неба утреннего стяг…

В жизни важен первый шаг.

Слышишь: реют над страною

Ветры яростных атак!

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди.

И Ленин — такой молодой,

И юный Октябрь впереди!

Как же надо было любить своё социалистическое Отечество, чтобы писать такие замечательные песни! Каким же в действительности дорогим оно было для беспартийных Добронравова и Пахмутовой, настоящих советских патриотов, не отказавшихся от своих убеждений и чёткой, последовательной гражданской позиции и после развала Советского Союза! Причём небывалая концентрация чувства этих мастеров не усиливалась искусственно. Они заведомо, на потребу текущего дня, не преувеличивали и не усиливали эмоциональный фон своих произведений. Не было в этом и большой нужды. Написанные ими от чистых сердец песни не требовалось как-то приукрашать. Органическая, естественная их форма, а также стиль, направленность, содержание не нуждались в перелицовке и шлифовании. Недаром же Александре Николаевне на её вопрос хозяину известного немецкого агентства по авторским правам о том, что необходимо сделать,

«…чтобы советская песня стала популярна во всём мире?» — незамедлительно ответили: «Вам — ничего! Просто напишите ещё одну «Нежность», у нас её пели все!» И, добавим, поют до сих пор… И будут петь! Как будут также петь и другие написанные совместно с Добронравовым песни, знакомые, пожалуй, абсолютному большинству граждан нашей страны.

«Нежность», «Надежда», «Мелодия», «Нам не жить друг без друга», «Команда молодости нашей», «Обнимая небо», «Беловежская пуща», «Белоруссия», «Герои спорта», «Трус не играет в хоккей», «Знаете, каким он парнем был!», «Созвездье Гагарина», «Малая земля», «Прекрасная, как молодость, страна», «В песнях останемся мы», «Старт даёт Москва», «До свиданья, Москва, до свиданья», «Птица счастья», «Я не могу иначе». Перечисление, конечно, можно и продолжить, при сём рассказав и об историях создания и судьбах каждой из этих песен. А какие выдающиеся вокалисты их исполняли: Георг Отс, Людмила Зыкина, Анна Герман, Юрий Гуляев, Муслим Магомаев, Тамара Синявская, Иосиф Кобзон, Эдита Пьеха, Лев Лещенко, Эдуард Хиль, Вадим Мулерман, София Ротару, Валентина Толкунова и многие, многие другие.

Пожалуй, наиболее интересной представляется история песни «Мелодия». Это зачаровывающее произведение Александра Николаевна и Николай Николаевич написали специально для Магомаева, и лучше него никто и никогда песню эту не исполнял.

«Песня «Мелодия» появилась в то время, когда я переживал романтическую пору своей жизни, — вспоминал Муслим Магометович. — Тамара [Синявская] в то время находилась в Италии на стажировке в «Ла Скала», но мы почти каждый день разговаривали с ней по телефону. Я жил тогда в гостинице «Россия», поскольку своего дома в Москве у меня не было. Александра Николаевна и Николай Николаевич пришли в один из дней ко мне в номер и показали новую песню. Она мне сразу понравилась. Обычно при первом знакомстве с новой песней я просил композиторов что-нибудь изменить, там что-нибудь сделать по-иному, спорил, доказывал. А тут принял песню с самого начала. Буквально через несколько дней мы её записали и я смог прокрутить её Тамаре по телефону».

Так на свет и появилась нестареющая, всегда волнующая и вызывающая особое чувство «Мелодия». Слова же, сочинённые Добронравовым, одновременно и удивляют, и заставляют задуматься, грустить, надеяться, верить… В них необыкновенная энергетика, наполненная любовью, нежностью, преданностью к своей избраннице, неизбывной верой в то, что «смолкнувшие струны» однажды обязательно оживут и «мелодия любви» зазвучит с новой силой и уже навсегда.

Ты моя мелодия,

Я твой преданный Орфей…

Дни, что нами пройдены,

Помнят свет нежности твоей.

Всё как дым растаяло,

Голос твой теряется вдали…

Что тебя заставило

Забыть мелодию любви?

Пройдёт совсем немного времени, и звездная пара Магомаев — Синявская совместно исполнят одну потрясающую песню Пахмутовой и Добронравова, звучащую ныне редко. Речь идёт о посвящённой Советской Конституции 1977 года песне «Прекрасная, как молодость, страна». Давайте вчитаемся в стихи, написанные Николаем Николаевичем для этой патриотической, наполненной истинной гордостью за судьбу Советского Союза песни:

Мы стали сильнее, чем были

вчера.

Отчизна свободы щедра и добра.

В сыновней любви мы нежны

и тверды.

Любить — это значит беречь

от беды.

«Любить — это значит беречь от беды», заботиться, защищать, приумножать народнохозяйственный потенциал. В этих словах поэт и предстаёт во всём своём гражданском величии. Плоть от плоти русский, советский человек, он не мыслил себя вне Родины и её многонационального народа, ставшего благодаря завоеваниям Великого Октября свободным.

Октябрьской революции, о значении которой поэт открыто говорил и тогда, когда Россия против своей воли вновь ступила на капиталистические рельсы, им были посвящены замечательные стихи, ставшие благодаря композиторскому дару Александры Николаевны замечательной песней.

Новый день берёт своё начало

На бескрайних улицах Москвы.

Никогда у неба не бывало

Глаз такой влюблённой синевы!

Светом солнца озарены,

Светом правды своей сильны.

Наша Родина — Революция,

Ей, единственной, мы верны!

Песню эту, динамичную и звучную, названную авторами «Новый день», совместно с Большим детским хором Центрального телевидения и Всесоюзного радио под управлением Виктора Попова исполнял Муслим Магомаев. Потому, наверное, так точно и смог он передать слушателям боевой, оптимистичный настрой, который был заложен Добронравовым и Пахмутовой в этой призывной песне, и сегодня зовущей нас к новым свершениям.

Кстати, именно Магомаева первым назовёт Николай Николаевич в одном из интервью, когда станет отвечать на вопрос, раскрывавший понимание им такого важнейшего в жизни явления, как дружба. «Дружны мы были с Муслимом Магомаевым и, естественно, с теми людьми, с которыми я работал, — скажет тогда поэт. — Наверное, всё-таки дружба возникает в совместной работе. Как я мог не дружить с поэтом-песенником, актёром Сергеем Гребенниковым, с которым у нас написано много песен и несколько прозаических книг и детских пьес? Естественно, дружба возникла на фоне общей деятельности. Сейчас трудно перечислить друзей. Дружба, знаете, как любовь — чувство, которое должно быть в сердце. Слава богу, у нас практически не было друзей, которые нас предавали. У нас бывают и друзья, связанные с совершенно другими профессиями. Есть друзья среди соседей. Но мои главные дружбы возникали на фоне совместной и очень тяжёлой работы».

Дружить Николай Николаевич в действительности умел и дружбой своей дорожил. Конечно, лучшие, надёжные его друзья, такие как Гагарин, Гребенников, Гуляев, Кобзон… были и друзьями Александры Николаевны. Да и как могло быть по-другому, если они всегда, на протяжении более шести десятилетий, и по жизни, и в творчестве были вместе?

А начиналось их знакомство и творческое содружество с ныне порядком подзабытой песни «Лодочка моторная». «Мы с Александрой Николаевной познакомились на Всесоюзном радио, — рассказывал Николай Николаевич в одном из интервью. — Я там много лет работал, она тоже кое-что записывала после консерватории. Мы познакомились в детском вещании Всесоюзного радио. <…> Нас познакомила заведующая детской музыкальной редакцией Ида Фёдоровна Горенштейн и тут же сказала: «Вот вы познакомились, а сейчас начинаются детские каникулы. Запишите нам песенку на встречу детских каникул, пожалуйста». Я написал стихи. Вот это и была наша первая совместная песня, которая называлась «Лодочка моторная».

Затем их совместные песни станут появляться с завидной регулярностью. И о некоторых из них уже было сказано выше, хотя, безусловно, каждая из совместных песен Александры Николаевны и Николая Николаевича заслуживает определённого внимания и отдельного разговора. Тем более что многие из них ныне, увы, звучат по телевидению и радио далеко не часто. Но, учитывая то, что настоящие заметки не являются подробным разбором песенного наследия этих выдающихся авторов, скажу в завершение о другом, представляющемся мне наиболее существенным.

Николай Добронравов всегда умел слышать время. А времена в жизни Николая Николаевича бывали разные. И после того, как не стало Советского Союза, его, ещё вчера всенародно любимого поэта-песенника, лауреата Государственной премии СССР и премии Ленинского комсомола, кавалера орденов Трудового Красного Знамени и «Знак Почёта», антисоветчики и русофобы всех мастей пытались обвинять в том, что он был слишком «советским». Да, был, чего никогда и не скрывал. А уж в чём-либо виниться перед всяким либеральным сбродом он не собирался и подавно. Так и продолжал жить открыто, честно, во имя высоких идеалов. Посему, в общем-то, не было ничего удивительного и в том, что тогда, в «лихие 1990-е», из-под пера поэта появятся слова песни «Остаюсь с обманутым народом». Музыку к ней, естественно, напишет Александра Николаевна.

Мы — изгои в собственной

 стране,

Не поймём, кто мы,

откуда родом.

Друг далёкий, вспомни обо мне —

Остаюсь с обманутым народом.

Друг далёкий, вспомни обо мне.

Слышен звон чужих

монастырей:

Снова мы себя переиначим.

На обломках Родины моей

Вместе соберёмся и поплачем,

На обломках Родины моей.

Грустные, берущие за живое предельно откровенные слова. В них боль поэта и гражданина за поруганное Отечество, за обездоленный народ, обманутый и преданный продажной властью. И всё же в песне прозвучит мысль и о том, что «верой мы сильны, а не исходом». В них Николай Николаевич как бы заложит основу для несокрушимой веры и надежды в то, что обманутый народ не может постоянно пребывать в таком жалком состоянии. Однажды он проснётся от навязанного ему летаргического сна и скажет своё веское слово. Слово, за которым должно последовать и дело…

Николай Добронравов свой земной долг перед Родиной, народом выполнил до конца. В долгу перед ним теперь остались мы — все те, кто числит себя советскими людьми, кто не изменял родному государству, не кощунствовал в самые тяжёлые времена, не торговал народным достоянием, не грабил страну, не разрушал заводы и фабрики, не разваливал колхозы, не гробил отечественные здравоохранение, образование и культуру. И забывать об этом людском долге мы не вправе.