Его называли «чародеем танца» и «национальным сокровищем Чеченской Республики и России». Махмуд Эсамбаев, столетний юбилей со дня рождения которого мы отмечаем в эти дни, своей судьбой воплотил заветные чаяния своего народа. Родившись в беднейшей семье горцев, он стал фигурой мирового масштаба по вкладу в культурные связи между народами разных стран и континентов. А в пору губительных невзгод для России и Чечни его голос, призывавший к миру и разуму, был убедителен даже для самых отчаянных и непримиримых.

  Биографы Эсамбаева рассказывают о символичном событии, которое произошло на одном из выступлений Махмуда Алисултановича. В мае 1964 года во время гастролей на Украине Эсамбаев встретился со студентами и преподавателями Херсонского культурно-просветительного училища. Один из вопросов ему задали не устно, а в виде записки: «Стоит ли учиться танцевать немому?»

— Безусловно, стоит, ибо танец красноречивее слов — его понимают все. И, простите, почему так официально — не устно, а письменно? — спросил Эсамбаев.

Ему пояснили, что вопрос задал один из лучших студентов хореографического отделения Анатолий Барыгин, немой. Махмуд пригласил его на свой концерт.

В тот вечер Эсамбаев исполнил бразильский танец «Макумба», изображая героя-шамана, спасающего людей от беды и смерти, который заклинает злых духов и борется с силами тьмы. Бразильская танцовщица Мерседес Баптиста так говорит о «Макумбе»: «Это древний танец, танец-заклятие, танец самопожертвования, его танцуют тогда, когда на дом обрушивается несчастье. Умер ребёнок, умер хозяин… Всем ясно: злые духи поселились в доме, и их надо изгнать. Зовут колдуна. Колдун приходит ночью, под мышкой он несёт курицу, белую, как луна. Произнося заклятья, он режет курицу и её кровью мажет себе лицо. Потом начинает танцевать. Во время танца злые духи входят в колдуна и убивают его. Вместе с ним умирают злые духи. «Макумба» приносит счастье дому, в котором её танцуют».

Этот танец не только трудно танцевать, но и трудно смотреть. Всё нарастающий ритм, стремительные движения доводят до изнеможения зрителей. В Бразилии «Макумбу» танцуют с семи вечера до семи утра. Танцующие приходят в экстаз, многие теряют сознание.

Для этого танца Эсамбаев надел костюм из шкуры леопарда и огромную шапку из кожи анаконды, с красными, голубыми и синими перьями редких птиц прерий, которые ему подарили бразильские друзья. Эсамбаев неторопливо вышел на сцену в Херсоне, и началась магия танца. Напряжение всё нарастало, зрители едва удерживали себя от того, чтобы крикнуть шаману: «Не убивай себя, остановись!»

У зрителей перехватывало дыхание от невероятно изящных и одновременно устрашающих движений танцующего шамана. Вдруг колдун, издав истошный возглас, замертво упал на сцене, убив вместе с собой всех злых духов. Настала абсолютная тишина, люди не сразу пришли в себя от потрясения, после чего раздался гром аплодисментов. Но ещё громче с верхнего яруса раздался крик:

— Махмуд! Голос!

Это кричал Анатолий Барыгин, который после пережитого от танца Эсамбаева нервного потрясения вновь обрёл голос. А в следующее мгновение он потерял сознание и упал. Анатолия перенесли в гримёрку Эсамбаева. Придя в себя, юноша быстро-быстро заговорил:

— Махмуд! Я снова могу говорить! Вы меня слышите?..

Махмуд ответил исцелённому им немому загадочной улыбкой доброго сфинкса.

О своём чудесном исцелении Анатолий Барыгин рассказал прессе: «Танец «Макумба» поразил меня своею пластичностью, выразительностью и величайшей эмоциональной силой. Не знаю, как это случилось, но неожиданно я почувствовал, что вновь могу говорить. Сперва попробовал сказать несколько слов шёпотом. Вышло. Ещё не веря в своё исцеление, я закричал на весь зал. Почувствовал страшную головную боль и потерял сознание. Вскоре я сидел в гримировочной комнате и обнимал своего исцелителя».

Случившееся прокомментировал врач-психиатр И.Я. Завилянский: «Толя Барыгин утратил речь, пережив сильное нервное потрясение. Выздоровление наступило так же неожиданно, как и возникло заболевание. Вылечил юношу не врач, а артист. Произошло нечто вроде «чудесного» исцеления. И в возникновении невроза у Барыгина, и в его исцелении сыграли роль эмоции. Сперва это была эмоция страха, а излечила его эмоция упоения искусством великого мастера танца».

Описанный случай — не легенда, а быль. Искусство Эсамбаева производило невероятное впечатление как на обычных зрителей, так и на профессиональных танцоров и хореографов. В творческом арсенале Эсамбаева были десятки танцев самых разных народов мира, и всякий раз, исполняя их, он удивлял филигранным мастерством и аутентичностью непосредственных носителей национальной танцевальной культуры.

В 1959 году в составе группы «Звёзды балета» Махмуд Эсамбаев побывал во многих странах мира, в том числе в Южной Америке. Однажды в Колумбии утром в его гостиничный номер постучали: это был старик-колумбиец, который пришёл поблагодарить танцора и преподнёс ему перстень с национальным гербом. «Я ювелир, — сказал он, — ночь не спал, чтобы успеть к утру изготовить для вас этот перстень. Вы заслужили его, потому что так, как вы, наши танцы давно уже никто не исполнял».

А в Испании ему — неиспанцу — вручили приз за лучшее исполнение испанского танца. В Индии Махмуда признали лучшим исполнителем индийского танца. В Мексике ему подарили серебряное сомбреро с надписью: «Лучшему танцовщику мексиканских танцев». А одна из бразильских газет написала: «Учитесь танцевать наши бразильские танцы у русского танцора Эсамбаева».

Путь М. Эсамбаева к легендарной мировой известности и признанию начался в июле 1924 года в предгорном чеченском селе Старые Атаги, что в 15 километрах к югу от столицы республики города Грозный, где он родился. Как рассказывает автор документальной повести «Чародей танца» (1971 г.) Руслан Нашхоев, отец будущего великого танцора Алисултан с радостью воспринял весть о коллективизации, когда Атаги украсились красными флагами. Он одним из первых записался в ТОЗ (товарищество по совместной обработке земли), а ещё до того сражался в партизанском отряде. Однажды, вернувшись в родное село, он нашёл свою жену Бикату (мать Махмуда) израненной: белогвардейцы нанесли ей несколько штыковых ран за то, что муж ушёл в партизаны…

«Род Ишхоевых, к которому принадлежала наша семья, — рассказывал Махмуд Эсамбаев своему другу австралийскому искусствоведу и писателю Юри Мэтью Рюнтю, — один из самых бедных в Чечено-Ингушетии. Бедной была и наша семья. Я ходил такой рваный и растрёпанный, что меня ребята в школе прозвали племянником Робинзона Крузо. Я не знал ещё, кто такой Робинзон Крузо, но имя это мне нравилось…

Работать я начал рано, и в двенадцать лет уже зарабатывал для семьи деньги, танцуя в профессиональном ансамбле песни и пляски. Но стремление помочь взрослым появилось ещё раньше, когда мы жили в Старых Атагах. Я всё время просил мать, чтобы она разрешила мне пасти наших овец. У нас их было немного — всего девять, и одна коза. Но мать меня не пускала, говорила, что я ещё очень мал, и потом, я должен научиться считать хотя бы до десяти, прежде чем мне доверят пасти овец. Тогда я стал учиться считать на пальцах, которых, к счастью, оказалось столько же, сколько овец с козой.

Так я начал пасти овец. И не было большего горя для бедного горского мальчика, чем потерять овцу…»

Вряд ли найдётся чеченец, даже пожилой, который не сумел бы с лихостью пройтись по кругу в стремительной лезгинке. Но когда лезгинку исполнял маленький Махмудик (так называли его в семье), у зрителей от восторга терялся дар речи, оставались одни лишь междометья, которые они выкрикивали хором в такт зажигательному танцу. Лезгинка юного Махмуда — это было нечто невероятное даже для видавших виды аксакалов!

«А ещё я вот как могу!» — остановившись, внезапно заявлял Махмудик и, встав на одну ногу, другую с невероятной лёгкостью закладывал себе за голову. Будто он не человек — а гибкая птица, поворачивающая голову из стороны в сторону.

«Ну, ты циркач!» — только и мог сказать отец, который не одобрял подобные эксперименты сына, да и вообще его чрезмерное увлечение танцами.

Местная же ребятня была в восторге от талантов Махмуда, они лишь слышали о цирке, но никогда не видели. Махмуд же исполнял настоящие цирковые номера. Уже в семь лет он танцевал на деревенских свадьбах, а через год — выступал в небольшом цирке, который кочевал по горным селениям, с номером «Человек-змея». С цирком Махмуд совершил первую в своей жизни гастрольную поездку в город Орджоникидзе. Дома его потеряли и обратились в милицию. Через неделю в сопровождении милиционера его доставили домой.

В 1932 году, в возрасте восьми лет, Махмуд Эсамбаев без ведома отца поступил учиться в хореографическую студию при Доме культуры в Грозном. Руководителями там были А.П. Тараненко и М.С. Форманчук. Они отметили у юного подопечного отличную музыкальную память, чувство ритма, редкую гибкость и работоспособность.

Желая спасти сына от «шутовской профессии», чем тогда считали в Чечне искусство артиста-танцора, отец забрал сына из училища и устроил его на работу учеником в булочную. Но хлебопёком М. Эсамбаев всё же не стал.

В булочной оказались добрые и внимательные люди. Они узнали, что Махмуд больше всего на свете любит танцы. И рабочие решили разделить работу Махмуда между собой, а его отпускать на хореографические занятия.

Непокорный Махмуд тайком от отца уехал в Москву и поступил там учиться в хореографическую школу. Вскоре беглеца нашли и возвратили домой. Но это ничего не изменило в дальнейшей его судьбе, и он снова и снова искал возможности полностью отдаться танцу. Впервые он выступил на профессиональной сцене в русском и чечено-ингушском драматических театрах.

В 1939 году в Чечено-Ингушской АССР был создан Государственный ансамбль песни и танца, где в массовом танце танцевал и пятнадцатилетний Махмуд. В ансамбле Махмуд также исполнял русский танец «Полянка» и армянский. Он был первым из чеченцев, кто стал исполнять танцы других народов.

Махмуд принял участие в спектаклях Чечено-Ингушского драматического театра Грозного. В популярной комедии «Храбрый Кикила» он играл роль царского писаря, а в драме «Сурхо — сын Ади» — адъютанта князя Мусоста. В этом же спектакле он исполнял и танцевальную роль чёрта.

Сценической карьере Махмуда сопутствовал разлад с родственниками: отец и братья не желали его видеть, и только мать и сестра тайком с ним встречались.

… Когда в 1941 году жестокий враг напал на нашу Родину, Махмуду ещё не исполнилось и 17 лет, многие его друзья и родственники ушли сражаться на фронт. Стремился не отстать от них и Махмуд, который в августе 1941 года с одной из концертных бригад начал выезжать с выступлениями на фронт. В перерывах между боями перед бойцами Красной Армии Махмуд с неизменным успехом исполнял «Чечено-ингушскую лезгинку», русские танцы «Яблочко» и «Полянка», «Азербайджанский танец», а также оригинальный акробатический этюд. Он с юмором также изображал на сцене хореографические пародии на популярных артистов Любовь Орлову и Леонида Утёсова, изображая сценки из кинофильмов «Цирк» и «Весёлые ребята».

Во время одного из таких выступлений начался артобстрел, снаряд разорвался где-то совсем рядом со сценой, и осколок задел ногу Махмуда. По свидетельству очевидцев, раненый Эсамбаев всё же сумел закончить своё выступление, после чего ушёл за кулисы, где тотчас же потерял сознание. Уже сам по себе этот поступок был настоящим подвигом артиста, который предпочёл таким образом продемонстрировать презрение к коварному врагу и морально поддержать наших бойцов.

Потом было долгое лечение, в ходе которого хирурги спасли его ногу от ампутации, хотя и предрекли пожизненную хромоту. Так, наверное, и произошло бы с любым другим человеком, но не с Махмудом. Он упорно разрабатывал больную ногу, тренировался, применял народные средства, и это позволило ему вскоре вернуться на сцену.

Фронтовая концертная бригада Эсамбаева выступала под Ростовом, Новочеркасском, на строительстве оборонительных рубежей под Армавиром, в госпиталях Орджоникидзе. За совсем небольшой срок М. Эсамбаев выступил в 360 (!) таких концертах. В 1985 году правительство СССР заслуженно наградило Махмуда Эсамбаева орденом Великой Отечественной войны 2-й степени.

Судьба, казалось, тянула Махмуда за собой, вопреки всем препятствиям, превращая их в дополнительные возможности и ступеньки для роста. Выступая с фронтовой бригадой перед ранеными в Пятигорске, Махмуд произвёл сильнейшее впечатление на директора Пятигорского театра оперетты, в помещении которого проходил концерт. Тут же, за кулисами, он сделал Эсамбаеву предложение:

— Я хочу вас взять премьером балета в наш театр.

Махмуд тогда ещё не знал, что такое «премьер», но согласился. Сперва он чувствовал себя не совсем уютно, не до конца понимая особенности балета. Однако вскоре и здесь к нему пришёл успех. Он исполнял поставленные настоящим балетмейстером Максом Миксером «Танец чёрного с белым» в оперетте «Роз-Мари», танцы «Бродвей» в оперетте «Сорванец», «Цыганский» в «Холопке», «Русский» в «Раскинулось море широко». Его часто вызывали «на бис», он стал настоящим любимцем пятигорской публики.

В 1944 году вместе со своим народом Махмуд Эсамбаев оказался в Киргизии. Кстати, по свидетельству авторов книги «История Чечни в XIX—XX веках», Махмуду Эсамбаеву было предложено остаться жить и работать в Пятигорске, однако он предпочёл добровольно отправиться со своими земляками в депортацию…

Вскоре умерла мать Махмуда Бикату, отец Алисултан после смерти жены сильно постарел и сблизился с сыном. Жили они теперь вместе, в одной из комнат Киргизского государственного ордена Ленина театра оперы и балета, куда взяли Махмуда в балетную труппу. Он был солистом этого театра вплоть до 1956 года, исполнял главные партии в балетах «Лебединое озеро» и «Спящая красавица» П.И. Чайковского, «Бахчисарайский фонтан» Б.В. Асафьева, танцы в оперных спектаклях.

И хотя классического балетного образования у Эсамбаева не было («Я окончил балетно-пехотное училище», — говорил он о себе), он его всё же получил, хотя и неформально. Становлению Эсамбаева как артиста балета способствовал И.К. Ковтунов, режиссёр Ленинградского академического театра оперы и балета имени С.М. Кирова, который поставил в киргизском театре ряд спектаклей классического репертуара.

О киргизском периоде своей творческой жизни Эсамбаев говорил так: «Я понял, какое огромное эстетическое содержание заключают в себе балетные спектакли. Я понял, что актёр лишь тогда значителен, когда не повторяет чужие, раз и навсегда установленные каноны, а несёт в зал своё мировосприятие, свои мысли, свои чувства. Впоследствии этот принцип непосредственного отношения к танцу стал основой моей работы над хореографией народов мира.

Я до сих пор с огромной благодарностью вспоминаю годы, проведённые на сцене Киргизского академического ордена Ленина театра оперы и балета. Там я накопил не только исполнительский опыт — там я впервые проникся сознанием важности гражданской миссии танцовщика, там ощутил я, что танец для меня не только призвание, но и святой долг перед народом». Эсамбаев стал первым танцором, которому присвоили звание народного артиста Киргизской ССР.

Нашёл признание Махмуд и у своего строгого отца, который однажды со слезами на глазах сказал ему: «Как я мог в своё время не понимать сына, быть таким жестоким… Старый я, глупый. Как хорошо, что ты не послушался меня и стал артистом. Если бы у меня было сто сыновей, всех бы отдал в театр! Пусть бы танцевали!»

О гениальности М. Эсамбаева как артиста балета свидетельствует полнометражный кинофильм «Лебединое озеро» — экранизация постановки Театра оперы и балета им. Кирова, снятый студией «Ленфильм». В 1969 году фильм получил Гран-при V Международного кинофестиваля балетных фильмов в Генуе (см. фото). М. Эсамбаев исполняет в этом спектакле роль злого гения Ротбарта.

Успешно работая на сцене Киргизского театра оперы и балета, Махмуд продолжал выступать и на эстраде со своими блестящими номерами — национальными и характерными танцами. Вскоре ему всё же пришлось выбирать между классикой и эстрадой, и он выбрал эстраду. Позднее он вспоминал, что к 1956 году у него «созрело решение обратиться к народному танцевальному творчеству». Своим «духовным отцом» на этом пути он считал Игоря Моисеева, руководителя Государственного ансамбля народного танца СССР, который оказал М. Эсамбаеву всяческую поддержку.

М. Эсамбаев создал не существовавший до него театр одного танцора. «Оставив академическую оперу, я двинулся в трудный и полный неожиданностей путь. Трудный оттого, что традиций сольного исполнения танцев разных национальностей у нас не существовало… Здесь, на эстраде, номер занимает от минуты до четверти часа. Танцовщик находится один на один с залом, и он должен, совместив в себе исполнителя, режиссёра, постановщика, убедительно, последовательно рассказать о жизни своего героя и вместить эту жизнь в считанные минуты номера. Такая краткость рассказа требует особой точности в сохранении рисунка танца, безукоризненной логики актёрской работы, абсолютного чувства меры и, главное, отношения к танцу как истории человеческого характера и народа», — рассказывал Эсамбаев об этом танцевальном проекте. Свои эстрадные номера на афишах Эсамбаев обозначал так — «Танцы народов мира».

Очевидцы вспоминают, что одним из первых полюбившихся зрителям танцев из новой программы Эсамбаева был испанский танец «Ля Коррида». Впрочем, Махмуд уже мечтал о чём-то почти невозможном — о настоящем индийском танце, которому учат с самого детства, потому что он требует невероятной пластики, силы в ногах, виртуозности. «А в ваши годы об индийских танцах не стоит и мечтать!» — вынесли свой приговор Махмуду эксперты.

 Но он им не поверил и настаивал на своём. Его познакомили с сюжетами нескольких танцев, среди которых был «Золотой бог Шива», исполняемый знаменитым индийским танцовщиком Рамом Гопалом. Танец повествует о том, как, проснувшись, Шива зорким глазом видит все события, происходящие на земле Индии от восхода до захода солнца. И всё это повествование передаётся танцем. Махмуд был просто очарован услышанным и увиденным и заявил, что будет танцевать «Золотого бога».

Его пытались отговорить, ведь даже в Индии не всякий опытный исполнитель рискует взяться за «Шиву» — один из самых сложных танцев. Требуются не только сила, умение, искусство танцора, но и понимание всех нюансов языка этого танца.

Традиционные индийские танцы носят религиозно-ритуальный характер, они насыщены глубоким смыслом. По сути, это танцевальные драмы, повествующие средствами танца и пантомимы о сложнейших перипетиях мира религиозных образов и идей. Махмуд с огромным интересом и увлечением постигал сложную систему индийских условных жестов и пластических движений, подчиняющихся древним правилам, — своеобразной хореографической грамматике. Различные действия, эмоции и даже понятия в индийском танце обозначаются точным положением и движением каждой части тела. А наиболее важную роль играют движение глаз и рук, положение пальцев…

В разных районах Индии существуют четыре основных танцевальных стиля: Бхарат Натьям, Катхак, Катхакали и Манипури, каждому из которых сопутствует не только стиль танца, но и стиль костюма. Махмуд с блеском освоил самый древний и сложный из них — Бхарат Натьям. О почитании индийцами этого стиля свидетельствует то, что в храме Читамбаран в уникальных скульптурах пляшущего Шивы запечатлены все 108 поз стиля Бхарат Натьям.

Премьера танца «Золотой бог» в исполнении М. Эсамбаева, состоявшаяся на вечере балета Большого театра Союза ССР в зале имени П.И. Чайковского, в котором участвовала Майя Плисецкая, стала театральным событием Москвы. «Бережно сохранив самое ценное, балетмейстер Грикурова и Эсамбаев сняли религиозный пласт, отложившийся тысячелетиями, и подарили зрителям танец первозданной красоты», — писала в те дни столичная пресса.

В 1957 году в Москве проходил Всесоюзный фестиваль молодёжи, где М. Эсамбаев получил сразу три награды: за исполнение «Золотого бога» — золотую медаль, а за «Таджикский воинственный танец с ножами» и испанский танец с кастаньетами «Булерияс» — две серебряные медали.

После конкурса кинорежиссёр Фахри Мустафаев снял на киноплёнку несколько танцев Эсамбаева, которые затем показали в СССР и за рубежом. Благодаря этой киноленте к нему начали приходить признание и известность во всём мире. В том же 1957 году он был избран депутатом Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР, ему были присвоены почётные звания народного артиста ЧИАССР и заслуженного артиста РСФСР, народного артиста РСФСР (1966) и СССР (1974). Среди госнаград и званий М. Эсамбаева — Герой Социалистического Труда (1984), орден Ленина (1984), три ордена Трудового Красного Знамени (1965, 1971, 1981), орден «За заслуги перед Отечеством» 3-й степени (1999).

Вместе с балетной труппой «Звёзды советского балета» М. Эсамбаев объездил весь мир. Кстати, она состояла всего лишь из двенадцати человек, включая Эсамбаева. Подобно коллекционеру, Махмуд собирал для своей программы уникальные танцы народов мира. «Каждое выступление Махмуда Эсамбаева на эстраде, каждая его миниатюра — это, я бы сказал, маленький законченный балет», — отмечал выдающийся балетмейстер Юрий Григорович, создатель таких балетов-шедевров, как «Спар-так» (на музыку Э. Хачатуряна), «Щелкунчик» (на музыку П. Чайковского), «Ромео и Джульетта» (на музыку С. Прокофьева).

М. Эсамбаев стал настоящей суперзвездой СССР после выхода талантливого приключенческого фильма «Земля Санникова» (1973), который в кинотеатрах посмотрел 41 миллион зрителей. Эсамбаев создал в этом фильме запоминающийся образ чёрного шамана легендарного племени онкилонов. На фоне таких великих советских актёров, как Георгий Вицин, Олег Даль, Николай Гриценко, Владислав Дворжецкий, как актёр и танцор Эсамбаев выглядит очень убедительно. После выхода фильма на экраны Махмуд стал любимцем не только взрослых, но и всей советской детворы.

На одной из пресс-конференций во время зарубежных гастролей Эсамбаеву задали провокационный вопрос: «Скажите американцам: это правда, что вас сделали депутатом Верховного Совета только для того, чтобы послать в Америку?» На что великий артист ответил:

— Лучшие представители моего народа являются депутатами парламента нашей республики и всей страны. Мой народ живёт на своей родине, на Северном Кавказе. Все народы нашей страны помогают расцвету нашей республики. Наши рабочие и колхозники, учёные и писатели трудятся не покладая рук во имя счастливой жизни.

И то, что это были не просто «правильные» заученные слова, а настоящая его жизненная и политическая позиция, подтверждает такой факт: в драматичном 1996 году Махмуд Эсамбаев был доверенным лицом кандидата в президенты РФ, неизменного лидера КПРФ Геннадия Зюганова.

А годом ранее, в 1995-м, Махмуд Эсамбаев громогласно проклял разжигателей чеченской войны. Такую историю рассказал чеченский литератор и журналист Руслан Нашхоев: «После спектакля в Большом театре в Москве фуршет был. Махмуд в шапке, галстуке, как всегда подтянутый, грустный был, в очень депрессивном состоянии. «Скажи!» Махмуд не решался. В конце концов, когда его доняли, а там был Лужков, там были министры, он сказал: «Я скажу», и он сказал очень грубые, но точные слова: «Пусть сдохнут все, кто начал войну». Передохнул и сказал: «И все, кто за это не выпьет». И все выпили».

«Я удивляюсь безумию самого Ельцина, раздувающего войну в Чечне… — сказал Эсамбаев в интервью газете «АиФ» в декабре 1994 года. — Иногда думаю: дай бог, чтобы пришёл новый Сталин, пусть нас ещё раз сошлют, зато преступники будут хоть кого-то бояться. Сейчас нет боязни власти, но и нет к ней уважения. И это меня беспокоит».

Махмуд Эсамбаев был не просто выдающимся творцом, ответственным гражданином и патриотом, своей жизнью и своим искусством он продолжил самую главную традицию высокой русской культуры. Как мы помним, в поэзии Пушкина Ф.М. Достоевский находил «способность всемирной отзывчивости и полнейшего перевоплощения в гении чужих наций» как важнейшую особенность характера нашего народа и русской культуры в целом. Так и в гениальном танцевальном творчестве Махмуда Эсамбаева находим то же ценнейшее качество — всемирной отзывчивости, но уже на материале пластического воплощения национальных культур.

Его имя и папаха, которую он не снимал даже перед королями, но снимал перед ветеранами Великой Отечественной войны и друзьями, всегда и везде вызывали уважение и восхищение. Махмуд Эсамбаев и его незабываемое искусство останутся навсегда одним из самых ярких ориентиров — и в творчестве, и в жизни.