В Краснодаре маленькие горожане забрались на один из верхних пролётов недостроенного дома по улице Есенина. Пролёт ничем не огорожен, а малыши стояли на нём и сбрасывали на землю бутылки с водой. «Развлекались». Внизу, в заросшем сорняками дворе, бродили другие дети. По словам поднявшей тревогу женщины, пройти к заброшенной стройке не составляет никакого труда. Жители обратились с этим вопросом в администрацию города — попросили чиновников не допустить трагедии.
В другом районе города ребята собрались на детской площадке. Но вместо игры там произошла драка: пятеро школьников избили мальчика. У него — гематома под глазом, следы побоев на руках, ногах и спине.
Прочитав об этих происшествиях на сайте портала «Утренний юг» (22.08 и 24.08.2024 г.), я села писать давно назревшую статью: «Куда уходит детская игра?».
Первый нарком просвещения РСФСР Анатолий Луначарский, считавший игру основой «всей человеческой культуры», утверждал: «Неправда, будто игра не серьёзна. Для ребёнка серьёзна всякая игра, ибо, играя, он живёт. Он только тогда и живёт, тогда только и упражняется, тогда только и растит душу и тело, когда играет. Это поняли давно лучшие из педагогов…»
Мой дом окружают две детские площадки. Одну из них, расположенную в уютном скверике, пересекаю почти каждый день. Детвора носится мимо на велосипедах и самокатах, взлетает на качелях, забирается на горки. Но лишь однажды я заметила там коллективную игру — в прятки. Обычно же малыши бесцельно бегают с палками и громко кричат. Дети постарше сидят на горках с мобильными телефонами в руках. Уныние и скука. Детство, в котором нет игры. Этого огромного светлого окна, через который, как писал выдающийся советский педагог Василий Сухомлинский, «в духовный мир ребёнка вливается живительный поток представлений, понятий об окружающем мире». Советские дети в этом убедились.
…1970-е годы. Небольшой провинциальный городок моего детства. Летний деревянный кинотеатр напротив родительского дома — не только источник культуры, но и удобное место для пряток. Мы с друзьями проскальзывали в него через окошко кассы, перемахивали через ограждение. Часто устраивали на сцене концерты для младших братьев и сестёр. Однажды даже поставили костюмированный спектакль по сказке Г.К. Андерсена «Снежная королева». Мы также лепили глиняные фигурки, сооружали наряды из цветов и листьев для своего «дома моделей», проводили «ярмарки» лоскутков, создавали «археологический музей». А ведь были ещё резиночки, мячи, обручи, скакалки. Были упоительные игры в «квача», «краски», «колечко», «платочек», «глухой телефон». В «Море волнуется раз», «Знамя», «Чайник», «Мама, ниточку распутай», «Рыбака и рыбку», «Вожатый, вожатый…» Мы легко превращались в индейцев и первобытных людей, становились деятельными тимуровцами и «зелёными патрулями».
«Чтобы у детей сложилась настоящая сюжетно-ролевая игра, нужно время, нужны партнёры и нужны сюжеты, которые дети будут воспроизводить, — объясняет научный руководитель Центра исследований современного детства (Институт образования НИУ ВШЭ) профессор Катерина Поливанова. — Но жизнь сегодня устроена так, что этого практически нет. Сегодня игрой нужно специально заниматься, её нужно выращивать». (Здесь и далее — цитаты из статьи Е. Кудрявцевой «Человек не играющий», журнал «Огонёк» №34 от 10.09.2018 г.)
Сюжеты для своих ролевых игр советские дети брали из прочитанных любимых книг и поразивших их кинолент.
«Когда мне было 5 лет, на экраны вышел фильм «А зори здесь тихие…», — пишет в романе «Совьетика» активистка международного коммунистического движения Ирина Маленко. — Хорошо помню, как фильм этот потряс меня, когда мы посмотрели его в первый раз. (…). Я встала на следующее утро — и соорудила у нас во дворе, под рябиной, мемориал в честь Риты, Жени, Лизы, Сони и Гали. С возложением венка. Потом пошла к дедушке и сказала: «Дедушка, купи мне автомат!» (…). И уже после полудня я и моя лучшая подруга Маруся, которая тоже смотрела этот фильм, вместе с её братом Андрюшкой играли в войну в густых зарослях лопухов у них за огородом. Лопухи были выше наших голов. В их тени было полутемно даже в самый солнечный летний день, и мы воображали себя партизанами в лесу. Мы прокладывали там свои тропинки, устроили «землянку». Мой новый автомат тарахтел совсем как настоящий. Маруся была задорной Женькой Комельковой, и из лопухов под автоматный треск громко раздавалось её: «Он говорил мне…» Я была лиричной Лизой Бричкиной, но не тонула в болоте, а приводила подмогу».
«Именно во время сюжетной игры, когда дети сами создают воображаемую ситуацию, действуют по ролям, у них формируются главные фундаментальные человеческие способности, — утверждает научный руководитель Московского городского центра психолого-педагогической экспертизы игр и игрушек МГППУ, доктор психологических наук Елена Смирнова. — Прежде всего — это интеллект, воображение, способность создавать свои образы и взаимодействовать с ними, развиваются произвольность, планирование, способность к общению. Мы говорим о том, что в игре у детей в дошкольном возрасте формируется внутренний мир, без которого не состоится полноценная личность».
По словам Елены Смирновой, неиграющие дети рас-тут эмоционально и социально неполноценными. Они, как правило, неразборчивы в общении, лишены самостоятельности, безвольны. И многие подростковые проблемы — из детства, лишённого игры.
Дети не умеют играть друг с другом ещё и потому, что предпочитают электронные игрушки обычным. «Некоторые современные игрушки не только перестали быть средством детской игры, но и препятствуют её развитию, — отмечает доктор психологических наук Елена Смирнова. — Популярные нынче игрушки, умеющие говорить, считать, петь песни, указывающие ребёнку, что и как ему делать (не говоря уже о гаджетах), разрушают у детей само умение играть. Они блокируют активность ребёнка, навязывая ему свою волю. Ведь с ними не нужно играть, ребёнку достаточно наблюдать, что они делают. В результате детская игра превращается в простое манипулирование. А главные способности, которые формирует игра, — воображение, свобода действий, эмоциональная вовлечённость в деятельность, творческая активность, изобретательность — совершенно не развиваются. Игра с обычной игрушкой, как бы странно это ни звучало, требует от ребёнка значительного усилия. Нужно представить себе воображаемую ситуацию, наделить характером и чувствами игрушку, придумать сценарий, по которому будут развиваться события, увлечь в конце концов своим невидимым миром другого ребёнка. С электронными игрушками ничего этого не нужно: ребёнок нажимает кнопку и на него обрушивается целый поток сенсорной информации. Мозг получает удовлетворение простым и быстрым способом, а именно так возникает любого рода зависимость (в том числе химическая). В итоге психологи сталкиваются с истериками и депрессиями детей в 3—4 года — обычное дело, когда тех лишают гаджетов».
Буржуазные СМИ продолжают писать о «дефиците» детских игрушек в СССР. Но каждый советский ребёнок мог бы рассказать трогательную историю о любимой игрушке. На старых снимках мальчишки и девчонки прижимают к себе своих кукол, зайцев, мишек — довоенных, военных, блокадных, послевоенных.
А вот нынешнее нашествие иностранных барби и бэтменов — так уж оно необходимо нашим детям?
«Современный ребёнок завален детскими товарами и игрушками. Это то самое количество, которое ну никак не переходит в качество, — говорит профессор Катерина Поливанова. — Специалисты центра игры МГППУ провели небольшое исследование московских семей, попросив родителей посчитать, сколько игрушек в детской комнате. Среднее количество измерялось пятью сотнями игрушек!»
«Родители считают, что, покупая новые игрушки, они украшают жизнь ребёнка и так выражают свою любовь. Между тем детям нужно очень мало игрушек, но они должны быть хорошими, — утверждает доктор психологических наук Елена Смирнова. — Как показывают исследования объёма памяти и внимания, ребёнку для развития необходимо иметь пять-семь (!) игрушек. Ребёнок должен их знать, связывать с каждой из них какую-то историю и понимать, что с ними можно делать. А когда игрушек много, они обесцениваются, теряют свою индивидуальность и становятся не предметом игры, а имуществом ребёнка. Из средства развития они превращаются в предмет потребления. В итоге мы растим идеального потребителя, которому постоянно требуются новые и новые вещи. Немудрено, что посреди всего этого изобилия дети разучились играть».
Право детей на игру содержится в статье 31 Конвенции о правах ребёнка, принятой резолюцией 44/25 Генеральной Ассамблеи ООН от 20 ноября 1989 года. Но детские психологи многих стран твердят о начале новой эпохи, которая ознаменовалась появлением человека, не умеющего играть. Они предупреждают, что наступление эпохи «Человека не играющего» влечёт за собой неизбежное снижение интеллекта и творческих способностей, утрату навыков общения людей друг с другом, эрозию общественных связей.
Россия, став капиталистической, вошла в число этих стран. Те, кто в 1991 году кричал, что не желают, чтобы их дети шагали под звуки горна, уничтожили детскую игру.
«Современные дети, те, для кого игра — жизненная необходимость и условие для развития, перестают играть, — тревожится в статье «Во что играют наши дети» воспитатель детского сада № 131 города Ярославля И. Фокина. — А те игры, в какие играют наши дети, стали невесёлые, агрессивные…»
В подтверждение этих слов я приведу третью историю из краснодарского портала «Утренний юг» (от 16.08. 2024 г.).
Портал, ссылаясь на телеграм-канал «Ростов Главный», пишет, что в Ростовской области дети «развлекаются» смертельно опасной «игрой» с удушением. На предоставленном видео подростки практикуют в людных местах так называемый собачий кайф: перекрывают доступ к кислороду детям 7—9 лет, отсчитывая время вслух. При этом жертва может испытать короткие галлюцинации и чувство эйфории — «собачий кайф». «Игра» становится на «тормоз», когда удушаемый теряет сознание. Она может привести к постоянной травме головного мозга и даже к смерти. Лёгкие последствия — головные боли, тахикардия.
Я смотрела это страшное видео и думала, что его обязательно нужно показывать детям. Но — одновременно с одним из добрых и светлых советских детских фильмов. Так будет очень чётко видно разницу между детством при социализме и капитализме.
Без игры у детей появляется полное отчаяние от того, что некуда себя деть, ощущение внутренней пустоты. Одни заполняют её вылазкой на недостроенную площадку, другие — агрессией по отношению к ровесникам, а третьи становятся участниками смертельно опасных игрищ.
Анатолий Луначарский отмечал, что «чистейшим родником игры, бьющим непрерывно и весело, является детская жажда играть. Хорошо ещё, если взрослые оставляют втуне этот кристальный источник детского вдохновения. Как часто они забрасывают его каменьями своей чёрствой рассудочности или мусором своей ленивой деловитости! Но детям не только нельзя препятствовать играть, надо помогать им играть».
«Задача педагогов и родителей — осторожно направлять детей на гуманистический путь, — говорит сегодня воспитательница детского сада №131 из Ярославля И. Фокина. — Научить детей играть — значит научить жить».