Учредительное собрание оказалось органом буржуазии, а буржуазия оказалась на стороне империалистов, ведущих политику против большевиков. Она готова была на все, чтобы удушить Советскую власть самыми подлыми способами – предать Россию кому угодно, только чтобы уничтожить власть Советов…Россия не может быть и не будет независимой, если не будет укреплена Советская власть.
В. Ленин
В комментарии к статье Аристарта Ковалёва: «Война и мир. Последний рубеж», Лев Сорников пишет: «Фактически Ленин предложил Керенскому условие, при принятии которого, решение о захвате власти большевиками было бы отменено«.
Уважаемый Лев Сорников, проясните, пожалуйста, где, когда, в каком месте и через кого Ленин, которого Керенский «ловил» как «немецкого шпиона», предложил Керенскому «условие»? Неужели на конспиративной квартире в Петрограде или в шалаше у Финского залива? И неужели Ленин предложил это «условие» через Сталина и Свердлова, которые были его связными?
На самом деле позиция Ленина по отношению к Временному правительству и особенно к Керенскому была диаметрально противоположной той, которую приводит Лев Сорников. Нужны доказательства? Читайте: «Наша тактика: полное недоверие новому правительству, Керенского особенно подозреваем, вооружение пролетариата – единственная гарантия, немедленные выборы в Петроградскую думу, никакого сближения с другими партиями. Телеграфируйте это в Петроград. Ульянов 19 марта 1917 г.» (В. Ленин, изд. 4, т.23, с. 287).
Кажется, ясно? Это пишет Ленин, а не кто-либо другой.
Сорников стоит на своем: «Как всегда, смешиваются в кучу кони и люди. Цитатами марта 1917 побивает позиция Ленине осени того же года. Рафик, прочитай сам статью «К лозунгам».
Я тоже прочитал.
«Слишком часто бывало, что, когда история делает крутой поворот, даже передовые партии более или менее долго не могут освоиться с новым положением, повторяют лозунги, бывшие правильными вчера, но потерявшие всякий смысл сегодня, потерявшие смысл «внезапно» настолько же, насколько «внезапен» был крутой поворот в истории». (В. Ленин, «К лозунгам», изд. 4, т. 25, с. 164.).
Крутой поворот в политической жизни России 1917 года произошёл в конце августа, восстание Корнилова.
«Восстание Корнилова есть крайне неожиданный (в такой момент и в такой форме неожиданный) и прямо-таки невероятно крутой поворот.
Как и всякий крутой поворот, он требует пересмотра и изменения тактики. И, как со всяким пересмотром, надо быть архиосторожным, чтобы не впасть в беспринципность.
По моему убеждению, в беспринципность впадают те, кто (подобно Володарскому) скатываются до оборончества или (подобно другим большевикам) до блока с эсерами, до поддержки Временного правительства. Это архиневерно, это беспринципность. МЫ СТАНЕМ ОБОРОНЦАМИ ЛИШЬ ПОСЛЕ ПЕРЕХОДА ВЛАСТИ К ПРОЛЕТАРИАТУ, ПОСЛЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ МИРА, ПОСЛЕ РАЗРЫВА ТАЙНЫХ ДОГОВОРОВ И СВЯЗИ С БАНКАМИ, ЛИШЬ ПОСЛЕ. НИ ВЗЯТИЕ РИГИ, НИ ВЗЯТИЕ ПИТЕРА НЕ СДЕЛАЕТ НАС ОБОРОНЦАМИ. (Очень бы просил дать это прочесть Володарскому.) До тех пор мы за пролетарскую революцию, мы против войны, мы не оборонцы…
И поддерживать правительство Керенского мы даже теперь не должны. Это беспринципность. Спросят: неужели не биться против Корнилова? Конечно, да. Но это не одно и то же; тут есть грань; её переходят иные большевики, впадая в «соглашательство», давая увлечь себя потоку событий.
Мы будем воевать, мы воюем с Корниловым, как и войска Керенского, но мы не поддерживаем Керенского, а разоблачаем его слабость. Это разница. Это разница довольно тонкая, но архисущественная и её забывать нельзя» (В. Ленин, «Письмо в Центральный Комитет РСДРП», 30 августа 1917 г., т. 25, с. 263-264, изд. 4).
Уважаемый Лев Сорников, дело не во временном отрезке. Вы просто перепутали тактику со стратегией.
«Далее, видоизменение в том, что теперь главным стало: усиление агитации за своего рода «частичные требования» к Керенскому – арестуй Милюкова, вооружи питерских рабочих, позови кронштадтские, выборгские и Гельсингфорсские войска в Питер, разгони Государственную думу, арестуй Родзянку, узаконь передачу помещичьих земель крестьянам, введи рабочий контроль за хлебом и за фабриками и пр. и пр. И не только к Керенскому, не столько к Керенскому должны мы предъявлять эти требования, сколько к рабочим, солдатам и к крестьянам, увлеченным ходом борьбы против Корнилова. Увлекать их дальше, поощрять их избивать генералов и офицеров, высказывавшихся за Корнилова, настаивать, чтобы они требовали тотчас передачи земли крестьянам, наводить их на мысль о необходимости ареста Родзянки и Милюкова, разгона Государственной думы, закрытия «Речи» и др. буржуазных газет, следствия над ними. «Левых» эсеров особенно надо толкать в эту сторону» (В. Ленин, В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ РСДРП, т. 25, с. 264, изд. 4).
Кажется, ясно? Это пишет Ленин, а не кто-либо другой.
Далее Сорников пишет про компромиссы: «Должен извиниться: вместо статьи «О компромиссах» назвал почему-то другую. Вот коротенькая статья, написанная осенью 1917 г. В. И. Ленин. О компромиссах».
Что ж, заглянем в статью Ленина «О компромиссах».
«Компромиссом называется в политике уступка некоторых требований, отказ от части своих требований в силу соглашения с другой партией…
Задача истинно революционной партии не в том, чтобы провозгласить невозможным отказ от всяких компромиссов, а в том, чтобы через все компромиссы, поскольку они неизбежны, уметь провести верность своим принципам, своему классу, своей революционной задаче, своему делу подготовки революции и воспитания масс народа к победе в революции…
Наша партия, как и всякая другая политическая партия, стремится к политическому господству для себя. Наша цель – диктатура революционного пролетариата…
Теперь наступил такой крутой и такой оригинальный поворот русской революции, что мы можем, как партия, предложить добровольный компромисс, правда, не буржуазии, нашему прямому и главному классовому врагу, а нашим ближайшим противникам, «главенствующим» мелкобуржуазно-демократическим партиям, эсерам и меньшевикам …
Компромиссом является, с нашей стороны, наш возврат к до-июльскому требованию: вся власть Советам, ответственное перед Советами правительство из эсеров и меньшевиков.
Теперь, и только теперь, может быть всего в течение нескольких дней или на одну-две недели, такое правительство могло бы создаться и упрочиться вполне мирно. …
Только во имя этого мирного развития революции – возможности, крайне редкой в истории и крайне ценной, возможности, исключительно редкой, только во имя её большевики, сторонники всемирной революции, сторонники революционных методов, могут и должны, по моему мнению, идти на такой компромисс.
Компромисс состоял бы в том, что большевики, не претендуя на участие в правительстве…, отказались бы от выставления немедленно требования перехода власти к пролетариату и беднейшим крестьянам, от революционных методов борьбы за это требование. Условием, само собою разумеющимся и не новым для эсеров и меньшевиков, была бы полная свобода агитации и созыва Учредительного собрания без новых оттяжек или даже в более короткий срок…
Большевики выиграли бы то, что получили бы возможность вполне свободно агитировать за свои взгляды и при условиях действительного демократизма добиваться влияния в Советах. На словах «все» признают теперь эту свободу за большевиками. На деле она невозможна при буржуазном правительстве или при правительстве с участием буржуазии, при правительстве ином кроме советского….
Конечно, из этого блока, неоднородного как потому, что он блок, так и потому, что мелкобуржуазная демократия всегда менее однородна, чем буржуазия и чем пролетариат, из этого раздались бы, вероятно, два голоса.
Один голос сказал бы:…
Другой голос сказал бы:…
Пожалуй, найдётся и третий голос, из среды каких-нибудь сторонников Мартова или Спиридоновой, который скажет:..
Разноголосица в «блоке» большая и неизбежная, ибо в мелкобуржуазной демократии представлена тьма оттенков, от вполне министериабельного вполне буржуа до полунищего, ещё не совсем способного перейти на позицию пролетария. И каков будет в каждый данный момент этой разноголосицы результат её, – никто сказать не может.
Предыдущие строки писаны в пятницу, 1-го сентября, и по случайным условиям (при Керенском, скажет история, не все большевики пользовались свободой места жительства) не попали в редакцию в этот же день. А по прочтению субботних и сегодняшних, воскресных газет, я говорю себе: пожалуй, предложение компромисса уже запоздало. Пожалуй, те несколько дней, в течение которых мирное развитие было ещё возможно, тоже прошли. Да, по всему видно, что они тоже прошли. Керенский уйдёт, так или иначе, и из партии эсеров и от эсеров и укрепиться при помощи буржуа без эсеров благодаря их бездействию. Да, по всему видно, что дни, когда случайно стала возможной дорога мирного развития, уже миновала. Остаётся послать эти заметки в редакцию с просьбой озаглавить их: «Запоздалые мысли»…иногда, может быть, и с запоздалыми мыслями ознакомиться небезинтересно» (В. Ленин, «О компромиссах», изд. 4, т. 25, с. 282-287, 14-16 сентября 1917 г.)
Из выше приведённой выдержки из статьи «О компромиссах» Ленина видно, что Лев Сорников мысли Ленина вслух, т.е. умозрительный анализ Ленина текущего момента, принимает и выдаёт за уже готовый, обсуждённый в ЦК и принятый для предложения «союзникам», документ.
Сорников пишет: «Но возможность компромисса была. Не станете отрицать? Да и Маркс, помнится, говорил, что можно заключить соглашение и с дьяволом, если есть уверенность, что он тебя не проведёт. Как и поступил осенью 1939 года тов. Сталин, подписав договор о дружбе с Гитлером».
Сорников пишет: «В своей статье я имел в виду не столько выступить против Кошута, сколько предостеречь его. В политике ради известной цели можно заключить союз даже с самим чёртом – нужно только быть уверенным, что ты проведёшь чёрта, а не чёрт тебя» (К. Маркс, «Кошут, Мадзини и Луи-Наполеон. Редактору «NEW-YORK TRIBUNE», К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 8, с. 410).
Никакой возможности компромисса с буржуазией у большевиков не было и не могло быть. В статье «О компромиссах» Ленин именно это и доказал. Ленин прекрасно понимал, что перехитрить чёрта не удастся и поэтому нацелил партию большевиков на вооружённый захват власти. В своей статье «О компромиссах» Ленин высмеял тех большевиков, особенно Каменева, которые с самого начала были за союз с мелкой буржуазией, предлагали формировать с ней коалиционное правительство.
Но довольно и больше, чем довольно.
Не следует забывать, что буржуазия, навязывая нам дискуссию о компромиссе между буржуазией и большевиками, на самом деле преследует следующие две цели.
Во-первых, внушать современному российскому трудовому народу, что Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 года была ошибкой; и что, следовательно, надо было остановиться на февральской буржуазной революции и направить Россию по капиталистическому пути развития.
Во-вторых, в настоящее время, когда современная Россия снова движется по капиталистическому пути, внушать современному трудовому народу России отрицательное отношение ко всякому революционному движению, доказывая, что ему будет полезно не восстановление Советской власти, а лечь под пресловутый коллективный Запад или, как изящно выражается «друг» Кудрин: «Россия технологически отстала, убеждал, по их словам, Кудрин, страна должна, пусть и на вторых ролях, встроиться в международные технологические цепочки» («Ведомости», 30. 05. 16).