Зяма Фридман, пожилой одесский еврей, проживший не очень веселую жизнь, осенним утром шел вниз по Дерибасовской ближе к морю. Было тихо, безветренно, пахло опавшими листьями и еще чем-то, что напоминало запах свежевыловленной кефали. Зяма любил приходить в это место, где начинался Приморский бульвар с его скамеечками, с какой-то особой атмосферой покоя и умиротворенности. Здесь легко дышалось, можно было встретить приятелей, поболтать, обменяться новостями. Городского шума почти не было слышно, зато слышно было дыхание моря.

Зяма присел на скамейку в самом начале бульвара, где во всей своей гордой красе стоял памятник А.С. Пушкину, установленный поэту более ста лет назад благодарными жителями Одессы.

Зяма посмотрел на небо, с которого солнце свисало, как розовый язык жаждущей собаки, где-то внизу накатывались на берег волны, а вдали угадывались тени кораблей на изумрудной воде. И Зяма подумал: «А все-таки жизнь прекрасная штука, даже если она тебя иногда бьет ниже пояса».

Он закрыл глаза и погрузился в приятное состояние покоя. Рядом с ним кто-то тоже присел на скамейку. Оказалось, что это был его давний знакомы Сема Брутман, когда-то работавший бухгалтером в Черноморском пароходстве.

— Здравствуй, Сема, – поздоровался Зяма, — тоже решил подышать свежестью?

— Здравствуй, Зяма. А что еще остается делать в наши годы? Печень ждет пенсию, желудок по этому поводу тревожится, нос чешется, ноги и язык знают, что будут заплетаться, руки слегка дрожать, задница боится приключений… И лишь один мозг радуется: «Наконец-то отдохну!!!»

— Да, наступили не очень веселые времена. Даже пенсия не радует. Я тут недавно захожу в аптеку, у меня насморк был. Мало того, что там эти капли от насморка под сто гривен стоят, так от них ещё и побочные эффекты — чесотка какая-то, тошнота и даже преждевременная беременность. Думаю: «Фиг с ним с насморком, сам пройдёт». Захожу на следующий день в ту же аптеку, там цены ещё выше. Ну думаю, легче сдохнуть. Принципиально ушёл. Пошёл своей дорогой, по пути зашёл в бюро ритуальных услуг. Посмотрел на цены, пришлось вернуться обратно в аптеку.

— Не говори, жизнь все дороже и дороже. Так эти поцы еще и войну затеяли…

— Но наши газеты пишут, что все скоро наладится. И это даже подтверждается общественным мнением.

— Зяма, что ты как маленький ребенок. Шо ты таки не знаешь, что такое «общественное мнение»? Так я тебе скажу. Общественное мнение — это мнение тех, кого не спрашивали.

— Что мы с тобой все о грустном. Завтра пенсия – поржем…

Они на какое-то время замолчали, размышляя о превратностях жизни.

— Сема, — неожиданно прервал молчание Зяма, — помнишь, у меня был склероз? Такого врача нашел, вылечил сразу.

— Не надо говорить глупости: склероз нельзя вылечить… Но о нем можно забыть.

— Я пошутил, — рассмеялся Зяма. – Сема, скажи, тебя эротические сны не мучают?

— В нашем возрасте? Нет, только они и радуют.

— Да, иногда закроешь глаза, приятная полудрема… И видишь солнце, пляж, песок… девочки в таких купальниках…

— Не трави душу, — со вздохом отозвался Сема. – Мы с моей Сарой лето проводили в Аркадия. Ты сам знаешь, какой это пляж и какие там бывают девочки. Я смотрю на них, и шо ты думаешь, что я слышу? «Сема, прикрой глаза и подбери слюни, этот десерт уже не для тебя!» Это такое замечание делает мне моя Сара. Я ей таки ответил: «Сарочка, если я на диете, дай мне хоть посмотреть меню».

Невдалеке от их скамейки остановился роскошный «Феррари», на которую обратил внимание Сема.

— Зяма, посмотри, а шо это за машина?

— «Феррари». Внешне выглядит роскошно, а на самом деле полное говно.

— И шо, совсем говно?

— Сам посмотри по дорогам: не больно-то ее люди покупают.

Они наблюдали, как элегантный молодой человек, усадив даму в машину, сам сел, и рванул с места, заскрипев шинами колес.

— Везет же людям, — вздохнул Зяма. – Я тут недавно случайно спросил у жены: «Сколько живёт горный козёл?» И что ты думаешь она ответила? «А тебе что не здоровится?» 

— А вот Нюме Рабиновичу, ну, ты знаешь Нюму, он живет на Ришельевской, бывший милиционер, повезло по-настоящему. Недавно мы с ним встретились, и он меня пригласил к себе в гости. Не успели мы зайти в квартиру, как навстречу выбежала его теща, старая Двойра:

— Зятек, проходите, давай я тебе помогу разуться и раздеться. Проходите на кухню, у меня все готово, все на столе – и борщ, и котлетки куриные, в холодильнике бутылочка самогона уже охладилась. Садитесь…

— Я был в шоке. Когда Двойра вышла о чем-то похлопотать, я не удержался, чтобы не спросить:

— Нюма, какая у тебя замечательная теща. Я остаюсь под глубоким впечатлением! Таки это просто невероятно. Открой секрет.

— Никакого секрета, — ответил Нюма, пережевывая котлету, — Когда она к нам переехала, у нее была кошка. И эта кошка повадилась везде гадить. Я один раз предупредил, второй раз, а на третий взял и застрелил. Так вот, у тещи уже имеется два предупреждения.

Зяма громко рассмеялся, вспугнув голубей.

— В нашей жизни столько всякого бывает!.. – продолжил Зяма, — Ты же знаешь, я еще пока подрабатываю в медицинском институте. Недавно принимал зачеты по внутренним органам. Молоденькая студентка тянет на «неуд». Я ее говорю:

— Задам вам последний вопрос. Ответите – поставлю зачет. Не ответите – поставлю «неуд». Согласны?

— Согласна.

— Назовите мне орган любви.

Студентка задумалась, а потом говорит:

— Мужской или женский?

Пришлось поставить «неуд», объяснив ей, что органом любви все же было и есть сердце.

— Да, молодежь сегодня сориентирована на другое, — продолжил Сема. – Мы недавно с внуком разбирали историю древних времен. У него возник вопрос о Венере Милосской. Я ему показываю картинку и говорю:

— Это статуя Венеры Милосской. К сожалению, она дала трещину и у нее отпали руки.

Так этот негодяй спрашивает:

— А кто такой Трещин?

— Это и со взрослыми происходит, — улыбнувшись, что-то вспомнил Зяма, — У нас в институте есть один сотрудник, который постоянно матерится. Недавно он послал коллегу по всем адресам. Так декан, услышав эту тираду, сказал: «Зачем вы послали Аркашу матом, что это за бескультурье? Он же гинеколог! Достаточно сказать: «Иди работай!»

Они помолчали, наблюдая влюбленную парочку, что присела на соседнюю лавочку. Девушка игриво обращалась к парню:

— Сережа, у меня ушко болит…

Парень целовал ее ушко, и она весело смеялась.

— Сережа, у меня глазик болит…

Он ее снова целовал, теперь в глазик.

— Сережа, у меня губка болит…

Сема не выдержал:

— Молодой человек, извините меня, ради бога. Вы случайно геморрой не лечите?

Парень поднялся, подошел к Семе и с улыбкой сказал:

— Хамишь дед? Завидуешь? Запомни, красную икру ест тот, кому лень делать кабачковую…

Солнце двигалось к полудню.

— Ладно, Сема, пойду я, — сказал Зяма, заболтались мы с тобой. Пойду домой, жена, наверное, уже обед приготовила.

И. Никитчук.