Вокруг легендарных личностей всегда много легенд. За дальностью лет они множатся, видоизменяются, корректируются рассказчиком, особенно если речь идет о деятелях, оказавших значительное влияние на ход истории.
Таким человеком был И.В. Сталин. Он принял Россию с сохой и бороной, разрушенной и ослабленной после первой мировой войны, февральской буржуазной революции, а оставил сильное мощное суверенное государство с большим промышленным потенциалом, ядерным оружием. Более того, в тяжелую годину защитил страну от посягательств иноземных захватчиков, бросивших всю военную мощь против России.
В переводе с латинского легенда – это «то, что должно быть прочитано». Просто необходимо, вспоминая о Сталине в честь 145-летия со дня его рождения, прочитать сибирские страницы его жизни! А поскольку И.В. Сталин жил в эпоху обострения классовых противоречий, в Сибири оказался в период подготовки к решительному выступлению революционеров, восставших против несправедливости существующих порядков, поэтому и легенды носили также классовый характер.
Причем те, кто у власти, составляли и распространяли об Иосифе Джугашвили однобокие по содержанию и форме легенды: политический преступник, организующий митинги и демонстрации, а позднее – умелый конспиратор, всегда сбегающий из тюрем и острогов, где бы они ни находились. Иное дело легенды, созданные народом. В них он представлен в разнообразных родах деятельности, во всей полноте человеческих чувств.
Сибирские легенды складывались на протяжении многих лет, хотя в Сибирь Иосифа Джугашвили отравляли только три раза, не повторяясь, всё дальше и дальше на север – от юга Иркутской губернии и Нарыма до Туруханского края у Полярного круга. Правда, другие ссылки имели также северную локацию: Сольвычегодск, Вологда.
1 сентября 1903 г. Иркутское губернское управление сообщило начальнику Иркутского охранного отделении о высылке в Восточную Сибирь и водворении в «с. Новоудинское Балаганского уезда крестьянина Иосифа Виссарионовича Джугашвили». Арестантская партия добралась до места назначения в зимние морозы 27 ноября. Сталину было тогда 24 года.
Село расположено у подножия горы Киткай. Здесь жили и богатеи, и беднота. Острог был обнесён двухсаженным частоколом. Н.А. Некрасов вспоминается, когда узнаешь названия деревень вокруг Усть-Уды, их придумали ссыльные: Пококуй, Погорюй, Потоскуй, Болотное, Долгая Тетка. Там нищенствовали, нанимались в батраки, тяжелым трудом отрабатывали долги. О купце Кулакове местные рассказывали, что он за долги снял с мертвеца последние лохмотья. А деревня Погорюй 2-3 раза за год выгорала, и люди жили буквально на пепелище. Выживали охотой и рыболовством. Ну и хлеб, конечно, сеяли, обрабатывая землю сохами и боронами.
Джугашвили поселили у крестьянки Марфы Ивановны Литвинцевой, её старенький домик с русской печью стоял на краю болота. Местечко называлось Заболотье. Семья жила очень бедно, часто оставались без куска хлеба. Тяжело было всё это видеть. Иосиф, а в народе его называли Осипом, помогал, чем мог, хотя правительство выделяло ссыльным для проживания минимум средств – деньгами и одеждой.
Обратимся к истокам легенд – воспоминаниям старожилов, живших с ним в одном селе. И сразу отметим строгую слежку за ссыльным, грубость, бесцеремонность надзирателей. Один из крестьян вспоминал: за Осипом была такая строгая слежка, что даже поговорить с мужиками не удавалось – следили «не только жандармы, но и богатеи, жившие в ладах с царским правительством». Лишь иногда удавалось поговорить с народом. Об этом вспомнил семидесятивосьмилетний колхозник Николай Иннокентьевич Исаков. И вывод сделал: «Хорошего, светлого человека загнала в то время судьба в наши далекие края».
О встречах со Сталиным рассказал и кузнец Ново-Удинского колхоза Михаил Николаевич Гулькин:
«Встречал я молодого Сталина в сельской лавке, куда он приходил иногда за мелкими покупками. Подойдет, бывало, к прилавку, спросит пачечку чаю или фунт хлеба. Возьмет не завёрнутые покупки, отойдет в сторону и молча слушает, о чем мужики толкуют. Постоит, послушает деревенские новости и незаметно отправится домой».
Тайгу очень любил. Часто ходил на гору Киткай, откуда были видны окрестности села, а главное – тракт. Он-то и привлекал внимание поселенца, вероятно, тогда уже задумавшего побег. После получения в декабре письма от Ленина принял окончательное решение. Вскоре в селе узнали, что сбежал ссыльный из-под караула. Поразило жителей то, что отправился в дальний путь в легкой кавказской одежде, без шапки, теплой обуви через тайгу, когда птицы от мороза падают. А до Балаганска 50 верст! Идти без дороги по заснеженной тайге много километров! Народ знал, что далеко не уйти, не знал об этом Джугашвили. Пришлось возвращаться ему в деревню «с отмороженными ушами и носом.
Но, упорный и настойчивый, он вскоре 5 января 1904 г. совершает новый побег. В этот раз он смог добраться до Балаганска и по верному адресу попал к знакомому ссыльному А.А. Гусинскому (с ним он познакомился на пути из Иркутска), который вспоминал, что возможности выжить в тайге в лютые морозы в начале января были минимальными, так как на нем «была бурка, легкая папаха и щеголеватый кавказский башлык». Шапка, заметим, была на сафьяновой подкладке. Нашли ямщика, доставившего его до железнодорожной станции» не то Черемхово, не то Тыреть».
Сталин пробыл в Усть-Уде всего-то до полутора месяцев, но вспоминал об этом всю жизнь. А местные жители сложили о нем легенду как о добром, отзывчивом, смелом, здоровом, выносливом человеке, решившим побороться с трескучими сибирскими морозами и «всевидящим оком» жандармерии. Много неприятностей доставил он своим побегом начальникам Иркутского губернского жандармского управления, Иркутского охранного отделения, железнодорожной жандармской полиции. Это-то событие и стало началом появления легенды о побегах Иосифа Виссарионовича, в каких был острогах он ни находился.
Несмотря на короткое пребывание Иосифа Виссарионовича в Усть-Уде, жители не забыли своего невольного гостя. В 1933 г. ученики школы отправили письмо в Москву с простым адресом: «Кремль. Сталину», где рассказали, как изменился поселок за последнее время. И получили ответ в феврале 1934 года: «Очень тронут вашим приветствием. Желаю вам здоровья и успехов в учении и в общественной работе. Я, Молотов, Ворошилов и Каганович посылаем вам небольшой подарок: радиоаппарат и патефон с пластинками. Думаю, что теперь ваша радиоточка будет приведена в порядок».
Вторая ссылка в Сибирь. Нарым
Сталина высылают снова в Сибирь, в Нарым. На долгих три года. Поселок, где всего 150 домов, стоит на берегу реки Обь среди болот и тайги. Здесь есть острог, но в местном охранном отделении считают, что место ненадежное – близко полноводная река. И ссыльные бегут…
В маленьком домике крестьянина Якова Агафоновича Алексеева поселился И.В. Сталин. Рассказывают, что в его комнате стояли стол, две табуретки, деревянная кровать. На столе книги, газеты. Окна по вечерам завешивались газетами – не было занавесок. В проходной комнате жили в тесноте и бедности хозяева – семья из девяти человек. За неблагонадежным и удачливым в побегах установлен строгий полицейский надзор. А у народа ссыльный получил уважение и понимание.
Яков Агафонович, рабочий нарымского шпалозавода, рассказывает: «Бывало, зайдешь к нему в комнату, он прямо к столу сажает, чаем напоит внакладку. Даже совестно было заходить. И он больше сам к нам в кухню ходил. …Придет, бывало, и заводит разговор: вот купец Родюков богатый, а ты бедный. И объясняет, что и почему, что этого быть не должно. Велел грамоте учиться». Он-то и помог совершить побег из охраняемого острога. 1 сентября 1912 г. Джугашвили бежал из Нарыма, пробыв там 41 день.
«Товарищ Сталин попросил нас с братом отвезти его на пристань. В сумерках мы втроем пошли к лодке… Сели тихонько в лодку-однодеревку, поехали на ту сторону. Ехали стороной протоки, потом выехали на Обь. Ночь темная, без луны, холодно, пасмурно… Когда пристали к берегу, товарищ Сталин вышел, попрощался с нами, сказал, что, может, вернется, может, нет, – едет, мол, в Колпашево». Сказал прямо. Уверен был – не выдадут. Только на следующий день надзиратель Титков обнаружил побег и донес нарымскому приставу. Поддельные документы сделали через ЦК партии, а передали, видимо, через кого-то из ссыльных.
Так на лодке сына хозяина, на пароходе, на поезде он добирается до Петербурга, несмотря на неустанный надзор полицейских, которые были не только в селе, но и на пристанях, железнодорожных станциях. Нужно иметь талант, чтобы пройти мимо незамеченным. Так складывалась легенда о необыкновенных способностях молодого поселенца проникать сквозь стены. Кстати вспомнить здесь о предшественниках – М. Бакунине, Г. Лопатине, много раз сбегавших буквально из-под носа охранников. 12 сентября 1912 г. Иосиф Виссарионович вернулся в Петербург, но больше года его разыскивали в Нарымском крае, вплоть до 23 сентября 1913 г. Когда шли допросы, жена Якова Ефросинья Ивановна Алексеева рассказала, что её «квартирант» «никуда не отлучался. Больше находился в своей комнате, много читал, писал».
А это еще одна легенда, согласно которой ни разу за всю историю побегов Сталина из сибирского заточения его не только не выдавали полиции, но, напротив, всячески помогали выбраться на волю. Крестьяне, лодочники, ямщики, машинисты паровозов… Простые сибиряки… Особенно это беспокоило жандармов. Был случай предательства провокатора, но это произошло, когда Сталин уже после Нарыма в феврале 1913-го возвращался из Вены в Петербург. Вот этот донос и явился поводом к аресту, а затем и высылке в Туруханский край на четыре года. Это была третья сибирская ссылка И.В. Сталина.
Третья ссылка. Туруханский край
В красноярскую пересыльную тюрьму его везли в арестантском вагоне. Прибыл на место 1 июля 1913 года. Через две недели отправлен в село Монастырское, по Енисею на лодке почти тысяча пятьсот километров. Оттуда 10 августа добрались до посёлка Костино, а в марте 1914 г. на оленях и собаках – в Курейку.
Село расположено недалеко от устья реки Курейки, впадающей в Енисей, там, где река пересекает Полярный круг. К этому времени все население станка состояло из 38 мужчин и 29 женщин. Грамотой никто не владел. Жители занимались рыбной ловлей и охотой.
В одном из писем Я. Свердлов рассказывает, что его с Джугашвили переводят в новый станок на берегу Енисея, только «ещё севернее, за Полярный круг. Почта 1 раз в месяц, через «ходока». Приятного мало. Но мы носа не вешаем». Отметим, в Сибири ярко проявилась такая черта Сталина, как оптимизм, жизнерадостность, философское отношение к жизни. На фотографиях часто можно увидеть его улыбающимся. А шутки его ловили на лету. Самостоятельный в мыслях и поступках, он никогда не унывал и сам искал выход из сложившихся ситуаций. И только один раз, когда в ссылке болезнь и безденежье отняли почти все силы, он обратился к товарищам.
Ежемесячное пособие на содержание поселенца в сумме 15 руб. власти перестали выплачивать — за февраль, март, апрель, май, июнь и июль 20 дней, заметив, что ему посылают некие суммы и думая, как бы не было их много и не пошли бы они на организацию побега. Так переводы преспокойно лежали в почтовом отделении. Среди высылавших деньги был и В.И. Ленин. Пристав 30 января 1914 г. писал жандармскому ротмистру, что на имя Джугашвили «в Туруханском почтовом отделении получено 3 перевода по телеграфу: один из Петербурга – на 50 руб., второй из Тифлиса – на 10 руб. и третий из Петербурга от А. Бадаева на 25 руб., всего восемьдесят пять рублей».
Среди приставов сложилась легенда о подопечном как о богатом человеке, раз такие, по тому времени немалые, деньги ему посылали. А он в это время был болен, не имел денег, чтобы сделать припасы на зиму, запастись дровами. В конце ноября 1913 г. Сталин писал товарищам из фракции большевиков: «Неловко как-то писать, но приходится. Кажется, никогда еще не переживал такого ужасного положения. Деньги все вышли, начался какой-то подозрительный кашель в связи с усилившимися морозами (37 градусов холода), общее состояние болезненное, нет запасов, ни хлеба, ни сахара, ни мяса… здесь все дорогое… Нужно молоко, нужны дрова, но… деньги, нет денег… У меня нет богатых родственников или знакомых, мне положительно не к кому обратиться». И просит выдать «единственную помощь хотя бы рублей 60… За все мое пребывание в Туруханской ссылке получил всего 4 рубля из-за границы и 25 рублей от Петровского. Больше я ничего не получал».
В петербургское книгоиздательское товарищество «Просвещение» (был сотрудником) отправил подобную просьбу. Коварство полицейского надзора научило молодого человека сибирской мудрости: спасение утопающих в руках самих утопающих! Но если нет выхода из положения: Стучите, да откроют…
Легенда о том, что прибыли в Курейку «очень опасные преступники», так как к Джугашвили и Свердлову были приставлены «личные» охранники, жила недолго. Первая, кто засомневалась в ней, была хозяйка дома, куда их поселили. Анфиса Степановна Тарасеева рассказывала: «Семья была у нас большая. У меня ребятишки, у снохи ребятишки, а тут через сенки в другой избе ссыльные постояльцы… Глядь, дверь открылась. Зашел человек с чемоданчиком, с постелью в узелке. Зашел и сразу говорит: “Здравствуйте, хозяюшка, я к вам на квартиру пожалован”.
Голос не как у сибиряка, борода густящая, черная, смоляная, волосы черные. Пригласила войти в комнату. Прошел, чемоданчик поставил, а сам – как и вырос в нашей избе. С ребятишками играть стал, быстрый, верткий. Дашутку, самую маленькую, на спину, Сашутку под руку – и ну бегать по избе-то. Они, было, его дичились; а погодя, как с отцом родным, обвыклись».
О любви к детям рассказал и колхозник Иван Степанович: «А Иосиф Виссарионович страсть как хорош был к детям! Ласковый. Последним делится. Посадит, бывало, на спину Дашутку и тащит. Она, бесстыдница, кричит: “Ты, дядя, кричи по-конячьи”. Сама вцепится ему в волосы, а они густые и черные, как воронье крыло».
Потом перевели к Перепрыгиным. Там было пять мальчиков и две девочки-сиротки, без отца, без матери. «Жили бедно, скудно, день со щами, два дня со святым духом… Если бы не помощь Иосифа Виссарионовича, умерли бы с голоду. Он часто поддерживал их. Наловит рыбы – делится. Перепрыгины-то было и стеснялись, а он слова не даст вымолвить: “Бери, ешь!” Маленький Гошка, лет семи, есть хочет, а не просит. Иосиф Виссарионович всем, чем мог, делился», – сообщает сельчанин.
Внимательным и отзывчивым считали Джугашвили в Курейке. Михаил Тарасеевич вспоминал: «У меня, вон, сын Егор хиленьким рос, а тут еще заболел легкими. Совсем умирал. Иосиф Виссарионович поднял мне его на ноги. Каждый день ходил к нам, беспокоился, спрашивал, как здоровье Егора. Вот этот дом, в котором мы живем, я строил с детьми, когда товарищ Сталин жил в Курейке. Бывало тяжело бревны тянуть наверх, попросишь Иосифа Виссарионовича. Он соберет молодежь, да с песней “Эх, дубинушка, ухнем! Эх, зеленая сама пойдет, подернем, подернем, да у-ух-нем!” Бревно-то и поможет нам положить». В Сибири помнили о важности совместного труда, знал ли грузинский мальчик, что это за слова такие: «Бог помочь!»
Жители сразу заметили его любовь к песне. Вспомним, в православной семинарии он пел на клиросе во время богослужений. Имел хороший голос.
«Иосиф Виссарионович страсть охотник был до песен», – вспоминает А.Ф. Тарасеева и другие жители. Любимые песни: «Умер бедняга в больнице военной», «Сухой бы я корочкой питалась», «Во субботу, день ненастный», «Эх, дубинушка, ухнем!», «Уж я золото хороню, хороню» – «под эту песню мы плясали». «А еще была самая любимая: “Смело, товарищи, в ногу”. Сам и запевал». «А когда переехал к Перепрыгиным, то и вовсе попал в “песенную” среду. Они очень бедствовали, но были терпеливые и веселые люди. Голодные, а все поют да пляшут». «У Перепрыгиных часто молодежь собиралась на вечеринку. Услышит Иосиф Виссарионович песни, открывает дверь и поет. Страсть любил песни. Сам запевал». Любил и поплясать. «Зимой 1916 г. Иосиф Виссарионович Сталин уехал. После него скучно стало на Курейке. Соберемся одни и поем его любимые песни». «Иосиф Виссарионович на все был мастак. Сказы сказывал – заслушаешься».
Некоторые думали, что Иосиф Виссарионович учитель. «Сталин было азбуку сделал, читать хотел научить нас. Мы с Шуркой Перепрыгиным научились, стали по слогам читать. Не тут-то было: нашему брату, мужику, не велено было учиться. Узнал надзиратель, запретил учить и пригрозил Сталину сослать его на мыс». «Дивилися: в ночь, за полночь – все в окнах светится».
Во время ссылки Сталин много читал, писал статьи, работал над второй частью своей статьи «Марксизм и национальный вопрос». Вера Швейцер сообщает, что он внимательно изучал «Капитал» Маркса. Учил иностранные языки. «Иосиф Виссарионович читал много, а все больше писал. Накопит целую стопу листов писанных, спрячет».
Несколько записей говорят о смелости поселенца. «Надзиратели были строгие, Попов да Лалетин. Приходили два раза в дом, ходили по пятам. Однажды выставил его Сталин. Вошел Лалетин, не постучался. «Сталин вскочил, взял его за пиджак, вывел к уличному порогу – и был таков Лалетин, удрал куричий сын. А перепрыгинские кричат ему вслед: “По делам, по делам, собаке — собачья почесть”, а сами свистеть. Смелые были ребята». «Сталин прочитает газеты, выйдет на берег, трубку изо рта не выбросит, посмотрит на Енисей, уйдет в лес. Смелый был, не боялся надзирателей».
«Однажды Иосиф Виссарионович взял у моего брата ружье и хотел сходить на охоту. А охота у нас рядом, тайга начинается под окном. Жандарм Лалетин налетел на Иосифа Виссарионовича, обнажил шашку и хотел его обезоружить. Брать ружье товарищу Сталину не разрешалось. Но товарищ Сталин не отдал ружья жандарму, а возвратил его брату. Помню, тогда жандарм порезал Иосифу Виссарионовичу руки. О том же случае рассказал Федор Тарасеев, был сам свидетель: «жандарм пятился к Енисею и трусливо махал обнаженной шашкой впереди себя, а товарищ Сталин шел на него возбужденный и строгий, с сжатыми кулаками. Оказывается, в этот день товарищ Сталин сидел, работал и не выходил на улицу. Жандарму показа лось это подозрительным, он и решил проверить. Без спроса ворвался в комнату, и товарищ Сталин в шею выгнал этого мерзавца». Так и складывалась легенда о смелости поднадзорного!
Легенды слагали о его любви к тайге, охоте и рыбалке. «Промышлять любил. Промышлял и один, и с туземцами, и с Перепрыгиными. Ружье-то ему не разрешали иметь, а он все же доставал».
«Уж очень любил Иосиф Виссарионович охотиться. Ружье-то в лесу повесим по договоренности на такой- то ствол. Сталин в лес – и ружье есть. Часто ходил он в Калинову рощу за зайцами. Сети ставил». «Иосиф Виссарионович летом купил себе лодку-ветку. На ней и промышлял. Летом на Половинских островках он сделал себе шалаш и неделями промышлял осетрину». Но это было тогда, когда поменяли надзирателя.
Дружил с туземцами. «Был такой туземец неподалеку в чуму – Дибиков. Ходил к нему Иосиф Виссарионович. Иной раз ночи две ночует в чуму. Летом уезжал к нему осетрину промышлять». «К Иосифу Виссарионовичу Сталину охотно заходили эвенки, кето. Придет, бывало, эвенк, сядет, не говоря ни слова, дымит трубкой и долго-долго сосет ее, поглядывая на Сталина». Самые задушевные мысли свои рассказывали ему северяне.
Рассказывали, как однажды в пургу Иосиф заблудился после удачной рыбалки. Когда вошел в избу, камнем упали с лица льдина, напоминающая маску, и мешок с рыбой за спиной. О том же написала А.С. Аллилуева, сестра второй жены Сталина, только более художественно. С юмором описано, как ощупью добрался он до первой избы, как хозяева в изумлении, даже страхе, поднялись при его появлении, думая, что это вошел лешак. «Обвешанный сосульками, в ледяной коре, он показался им водяным. Да ещё рыба, звеневшая за его плечами! Он не мог удержать смеха, глядя на остяков, смущённо окружавших его. – Я проспал тогда восемнадцать часов подряд, – вспоминал он, рассказывая о пурге». Многие в селе знали эту историю, пересказывая её детям и внукам. Вот и легенда.
Сам добывал себе пропитание: летом рыбачил – осетров ловил, зимой немножко пушнину промышлял. С удовольствие угощал друзей.
«Иосиф шел от реки и на плечах нес огромного осетра. Сурен поспешил ему навстречу, и они внесли в дом трехпудовую живую рыбу! Осетр еле помещался на столе. Сурен и я держали его, а Иосиф ловко потрошил огромную рыбу», – пишет Вера Швейцер. Были редкие праздники, были суровые будни.
Сталин вынужден был наряду с большой теоретической работой заботиться обо всех бытовых мелочах. Сам он готовил обед, пек хлеб, рубил дрова, на железной печке кипятил в чайнике чай. Жил он очень скромно, скудно. Зимой приходилось вместо стекол вставлять в окна дощечки, корочки от книг. Марья Петровна Давыдова вспомнила: Жил-то он не в избе, а в пристройке. Углы промерзшие, вода мерзнет, хлеб мерзнет. Спал на деревянном диванчике. Внизу матрац простой, подушка, одеяльце старенькое, худенькое суконное. Иосиф Виссарионович частенько ночью вскочит, бегает, чтобы не замерзнуть, а сам потихоньку песни поет. Затопит печурку, – одно слово – печка, маленькая, из старого железа… Дымит… Ни жару, ни пару».
В конце октября 1916 г. по Туруханскому краю была объявлена мобилизация ссыльных в армию. Сталин попал в список мобилизованных и переведен в Красноярск вместе с девятью ссыльным. Но не прошел комиссию из-за поврежденной в детстве руки.
Сталин просил оставить его до окончания ссылки, то есть до 7 июня 1917 г., в Ачинске. Административно-ссыльный Джугашвили такое разрешение получил.
20 февраля 1917 г. И.В. Сталин уехал в Ачинск – городок с 300-летней историей. Освобожденный из-под надзора 12 марта 1917 г., Сталин выехал в Петроград и отправился на расширенное совещание ЦК на квартире товарища Ольминского, где обсуждался вопрос о газете «Правда». Руководство вновь передали И.В. Сталину, как и пост главы Русского бюро ЦК партии.
Легенды сопровождают имя Сталина всю жизнь. С детства его сопровождала легенда, что его родной отец не Виссарион, а Николай Пржевальский, поэтому он так сильно на него похож. Возможно, поэтому, став взрослым, он, революционер, поменял дату своего рождения.
После смерти Сталина решил переписать его биографию Н.С. Хрущёв. По его указанию в 1956 г. был нанят американский советолог Исаак Левин, который опубликовал в журнале «Лайф» якобы копию документа «Енисейского охранного отделения» о «сотрудничестве» ссыльного Джугашвили-Сталина с полицией. Министр госбезопасности Иван Серов доказал, что это грубая фальшивка. Другая легенда – совращение 15-летней крестьянки. Её поддержал сам Серов. Будто бы, находясь в Курейке, И.В. Сталин совратил гражданку Перелыгину (правильно: Перепрыгина) и стал сожительствовать с ней. Как выяснилось позднее, девушке шел семнадцатый год, и её братья, а они сироты, никогда не позволили бы совершить неподобающий русским традициям поступок. Девичество у русских – одно из высших понятий чести и добродетели. Вспомним рассказ И.А. Бунина «Легкое дыхание».
В любви родился сын Сталина и Лидии Перепрыгиной Александр. В 2000 г. московский ученый, доктор исторических наук Борис Елизаров, работая в Роскомархиве социально-политической истории, нашел докладную записку Серова, по которой Сталин якобы уехал до рождения сына – рвался в революцию. И она «вынуждена выйти замуж за крестьянина Давыдова, который усыновил родившегося мальчика Александра». Судя по отчету главы КГБ, он, оказывается, «1914 года рождения», а не 1917-го. Следовательно, Иосиф Виссарионович принял новорождённого ребёнка. Более того, прожил около него более одного года, до отъезда из Курейки.
Сын Александра рассказал, что Сталин потребовал прислать сына к нему навсегда, однако Лидия отказалась, «сбежала» с семьей еще дальше в тундру. И 17-летнего сына Сталин просил разыскать, привезти, но тот отказался. Александр служил, прошёл войну, демобилизовался майором. Был в дорожно-строительном батальоне, занимался постройкой мостов и дорог. Но Сталин не мог остаться с семьёй, распоряжаться своей жизнью. Его мобилизовали – шла первая мировая война. А в Петербурге его ждала работа в газете «Правда».
«Много званных, но мало избранных» … Бывший учащийся православной семинарии хорошо знал смысл притчи, переданной в Евангелие от Луки, и никогда не забывал, какому делу он назначен. А сибирские ссылки навсегда осталась в его душе. Через Сибирь он и русского человека, и Россию полюбил по-настоящему.
Лилия КОБЯКОВА