Власть постсоветской России и её идеологические «камердинеры» не жалеют сил, чтобы утвердить в сознании людей как аксиому мысль, будто в «тоталитарном» Советском Союзе не было и не могло быть подлинной демократии, будто народ был лишён основополагающих прав и свобод человека. «Демократы» же, придя к власти, даровали гражданам демократию, права и свободы. А это такое бесценное сокровище, что ради его сохранения стоит и впредь безропотно сносить и нищету десятков миллионов людей, ставшую прямым следствием осуществлённых в России социально-экономических преобразований, и издевательство чиновников над рядовыми гражданам, и прочие уродства «новой России».

И добро бы, если бы это убеждение исповедовали только власть имущие и их прислужники. Нет, приходится признать, что его приняли на веру многие люди, которые от победы контрреволюции мало что выиграли. Скажем, режиссёр Марлен Хуциев. В советское время он считался – и полностью заслуженно – одним из лучших мастеров нашего кино. В постсоветской России Марлен Мартынович не был замечен в холуяже перед властью. В приветствии зрителям и участникам правозащитного кинофестиваля «Сталкер», проводившегося в Белгороде в 2002 году, он, честно охарактеризовал положение в обществе: «Сегодня, когда криминал становится обыденным явлением, когда ракеты бомбят мирных жителей и пышным цветом расцвели жестокость, терроризм, национализм, под угрозой самое сокровенное – жизнь». Тем не менее, Хуциев не удержался от панегирика обретённой свободе: уже в следующем абзаце он  призывает соединиться «общей точкой отсчёта – обретения свободы на качественно новом уровне». Как тут не вспомнить религиозного философа Николая Фёдорова: «Какую ценность может иметь свобода, если человек человеку – волк».

 Но действительно ли в обмен на беспросветную бедность и унизительное положение большей части населения Россия получила демократию и свободу? Если не верить «демократам» на слово, а разобраться, то  демократия и свобода – это не величайшее достижение, а лишь величайший миф постсоветской России.

Вспомним, что термин «демократия» пришёл к нам из Древней Эллады. И великий греческий мыслитель Аристотель утверждал, что главное – это не форма правления, а то, в чьих интересах оно осуществляется: если в интересах народа – это и есть демократия; если в интересах верхушки – это олигархия. Надо ли анализировать положение, сложившееся при власти Ельцина-Путина в российском обществе, чтобы определить, демократия у нас или олигархия? Ответ ясен. Ту политическую систему, которая установлена в современной России, вполне можно охарактеризовать термином, применённым американским журналом «Ньюсуик»: «олигархическая демократура». Как бы «демократическая» власть находится на службе у олигархии. И при столкновении интересов её и народа она неизменно становится на сторону олигархов.

Где-то в конце 70-х годов я не раз горячо спорил с отцом, коммунистом сталинского воспитания, о свободе. Я (что было, то было) доказывал, что наше общество ущербно, поскольку в нём отсутствуют политические свободы. Отец мне говорил, что куда важнее права социальные, в реальности существующие в советском социалистическом обществе, поскольку без них свобода человека оказывается фикцией. После того, как отец получил такого союзника, как глава правительства Швеции Уолф Пальме, который утверждал: «Бедность – это цепи для человека… Страх перед будущим, перед насущными экономическими проблемами… превращает свободу в бессмысленную абстракцию… Полная занятость означает колоссальный шаг вперёд в предоставлении свободы людям», я эти споры прекратил.

И действительно, социальные гарантии, существовавшие в нашей стране, и которые были не «адресными» подачками, а неотъемлемым правом каждого человека, давали людям такую духовную свободу, которую не в состоянии заменить ни многопартийность, ни политический плюрализм. Особенно ясно я осознал это, когда власть лишила нас этих гарантий.  

Вспоминается заседание Белгородской областной Думы, на котором от депутатов требовалось сказать своё «одобрямс» предложенной губернатором такой антикризисной мере, как повышение в 2,2 раза планки максимально допустимой доли оплаты ЖКУ из семейного бюджета. Когда этот вопрос повестки дня был вынесен на обсуждение, один из депутатов спросил своих коллег: обратили ли они внимание на людей, вышедших к зданию Думы с требованием не допустить принятия этого областного закона, резко ухудшающего положение малообеспеченной части населения? Председатель Думы господин Зеликов усмотрел в этом протесте лишь подтверждение обретённой народом свободы: «Если бы они сделали что-нибудь подобное в советское время, знаете, где бы они оказались?». На это депутат резонно заметил, что если бы в советское время председатель облисполкома предложил подобную меру, он оказался бы «знаете где», намного раньше, чем те, кто стали бы протестовать против неё. Стоит ли свобода протестовать против подобных решений власти обретённой властью свободы их принимать?

Американский философ и психолог Эрих Фромм, который, напомню, был противником коммунистов, был убеждён: «Политическая свобода это условие человеческой свободы лишь настолько, насколько она способствует раскрытию специфически человеческого». И с этой позиции все рассуждения «демократов» о свободе ничего не стоят. Потому что именно в социалистическом Советском Союзе люди обрели небывалую свободу развития специфически человеческого. Обеспечение им такой свободы было важнейшей целью социалистического строительства, и власть при этом осуществляла огромную работу, которая должна была способствовать этому развитию. А вот в «демократической» России, где одних заставляет вести погоню за материальными ценностями нужда, а других – их идеология, свобода развития в людях специфически человеческого сведена почти к нулю.

 Сколько у нас в 70-80-е годы развелось, назовём так, «внутренних эмигрантов». Эти люди были не согласны с теми или иными сторонами политики руководства страны или общественного устройства и не хотели жить одной жизнью с обществом. Они мели возможность устроиться на работу, дающую много свободного времени и небольшой, но достаточный для жизни при существовавших социальных гарантиях, доход – и, заниматься тем, что считали для себя важным. К примеру, один мой харьковский знакомый, работал через двое суток на третьи, получал де-то рублей 70 – и посвящал время изучению восточной философии. Подозреваю, что если в «демократической» России кто-либо решится на подобную «внутреннюю эмиграцию», он окажется обречённым даже не на нищету, а на голодную смерть.  

Ещё раз сошлюсь на Фромма. Философ противопоставлял «демократию наблюдения» (т.е привычную буржуазную демократию) «демократии участия», под которой понимал, что задачи, стоящие перед обществом должны сделаться личным делом каждого человека. Он весьма критически относился к первой, а в утверждении второй видел один из необходимых шагов по выходу человечества из того тупика, в который его завёл капиталистический путь развития.

Если  «демократия наблюдения» в советском обществе действительно была сильно ограничена, то «демократия участия», (особенно в сталинские времена), хотя и была, вероятно, ещё далека от совершенства, но она БЫЛА, чего нельзя сказать ни об одном капиталистическом государстве, и уж тем паче о «демократической» России.

Один из ярких примеров «демократии участия»: принятие Всенародного Сталинского закона – Конституции 1936 года. Да, она была принята не референдумом, Конституцию принял Чрезвычайный VIII Всесоюзный съезд Советов. Но этому предшествовало всенародное обсуждение, которое длилось несколько месяцев. Предлагаемые поправки публиковались в печати. Многие из них были переданы в Конституционную комиссию, которая вырабатывала окончательный текст Основного закона. Сталин в своём выступлении на съезде треть времени уделил их рассмотрению.

 Чтобы отчётливей представить, чем советская «демократия участия» отличается от воспеваемой властью и её пропагандой «демократии наблюдения», напомню, как принимали Конституцию 1993 года.  

Проект новой Конституции РФ, в соответствии с законом, был подготовлен Конституционной комиссией, созданной по решению Съезда народных депутатов России. VI съезд народных депутатов одобрил подготовленный ею проект. Однако Ельцин пренебрег им и создал своё «Конституционное совещание», состав которого никем не избирался. И оно работало в обстановке полной секретности. Никакого сколько-нибудь широкого, не говоря уже о всенародном, обсуждения «ельцинского» проекта Конституции не было и в помине.

Далее, по никем не отменённому тогда Закону «О референдуме» (его действие прекратилось только на второй год после проведения референдума по Конституции), «по вопросам принятия, изменения и дополнения Конституции РСФСР решения считаются принятыми, если за них проголосовало больше половины граждан РСФСР, внесенных в списки для участия в референдуме» (выделено мной – В.В.). Однако, по официальным данным ЦИК, в референдуме приняли участие 54,8% граждан России, внесённых в списки для участия в референдуме; голосов «за» было 56,6%. Если даже считать эти данные достоверными (а, по информации, которая прошла в СМИ, экспертная группа пришла к выводу, что данные ЦИКа фальсифицированы в сторону увеличения), то получится, что проект новой Конституции поддержали 30,9% избирателей. Таким образом, ельцинская Конституция стала ВСЕНАРОДНО НЕПРИНЯТОЙ Конституцией.

Тем не менее, власть объявила Конституцию принятой. Гражданам России в этом фарсе была предоставлена роль статистов. А при Путине фактически все народные волеизъявления проводятся по принципу былого рекламного слогана фирмы «Кодак»: «Нажмите кнопку, всё остальное мы сделаем за вас».

Практически все опросы населения, проводимые солидными социологическими центрами, свидетельствуют о ностальгии большей части населения России по советскому прошлому. Пропагандисты на службе у власти высокомерно заявляют, что это ностальгия по колбасе за 2.20. Но в действительности же, это ностальгия именно по демократии, свободе и правам человека.

Виктор ВАСИЛЕНКО,Белгород.