Жизнь Ивана Ефремова может рассматриваться, как лучшая иллюстрация того, что же являет собой «советский человек». Точнее, конечно, «раннесоветский человек», советский человек того периода, когда социализм уже был, а «безопасного общества» еще не было (да, это выглядит странно и непривычно для всех сейчас живущих, но сути это не меняет). А главное – иллюстрация того, почему же у раннесоветского человека все получалось… а у его потомков нет.
Ну да: будущий ученый и писатель очень рано оказался в достаточно тяжелых условиях – в 12 лет он был «сыном полка» при автороте, в 14 – разгружал дрова, дабы заработать на жизнь, в 16 плавал матросом на Дальнем Востоке, в 17 – участвовал в геологических экспедициях, с 18 – не завершив еще университетскую учебу – работал у академика Сушкина… в 19-20 лет уже руководил экспедициями, ну и так далее.
Современному человеку или, скажем, «человеку из 1970-х годов» этого хватило бы на всю жизнь, а для ИАЕ это было только началом. Началом огромной научной полевой работы – бесчисленные экспедиции, путешествия, раскопки… самые невероятные условия, вроде прохождения более 2700 км (!!!) во время Верхне-Чарской экспедиции в Забайкалье (без вездеходов, вертолетов, своими ногами или, в лучшем случае, на лодках).
Но и «награда» за все это была достойная. Кандидат биологических наук в 27 лет, причем без защиты, «по совокупности заслуг» – т.е. у него было к этому времени уже несколько открытий. И до завершения формального университетского образования – он получил диплом об окончании университета одновременно со званием кандидата! В 33 года – докторская степень. В 44 – Сталинская премия (самая высокая премия в стране на тот момент). Шла речь о назначении его директором Палеонтологического института и о выдвижении в академики. Но оное неизбежно приводило к высокому уровню «интриг», поэтому Иван Антонович сам отказался от продолжения своей научной карьеры.
Решив уйти в литературу – свои первые «Рассказы о необыкновенном» он начал писать еще во время войны (1944 год), находясь в больнице. А уже в 1945 году его – совершенно неожиданно – принимают в Союз Писателей. Почему «неожиданно»? Да потому, что в то время «попасть в СП» было крайне непросто: это давало не только возможность регулярного получения гонораров (в 1930-50 годы – крайне высоких по отношению к средней зарплате в стране), но и к разного рода «натуральным благам», вроде санаториев и дач. (Если что – то у Булгакова в «МиМ» это описано очень ярко, хотя там не СП еще, а его «предшественник», обозванный «Массолитом»). Поэтому «в писатели» рвались многие, но не всех принимали: требовались рекомендации (поэтому многие «авторы» годами обивали пороги для получения оных). А тут – за Ефремова «поручились» Алексей Толстой и Лев Кассиль! И его приняли – безо всяких действий!
То есть, реально и научная, и литературная карьера – еще до «Туманности Андромеды», ставшей сверхбестселлером – у Ивана Антоновича складывалась самым наилучшим образом. Почему? Да потому, что вкалывал он до изнеможения: привыкнув к тому, что никто – ни «мама с папой», ни какая-нибудь организация (Ефремов всегда был вне «публичной политики», да и «происхождение неправильное»: формально он сын купца-заводовладельца, и неважно, что во время развода родителей ему было 8 лет) – не даст ему «руку помощи», он привык всего добиваться сам. Начиная с работы «разгрузчиком дров» и заканчивая работой профессором и литератором с миллионными тиражами.
При этом у Ефремова никогда не было проблем во взаимоотношениях с другими людьми – начиная, опять же, с академиков и заканчивая подсобными рабочими. Работая в науке, он постоянно занимался организацией разных процессов – экспедиций, работы Палеонтологического института и т.д. Даже письма Сталину (!) о способствовании развитию палеонтологии писал – и при этом успешно. Но он никогда не «становился нагрузкой» кому-то – то есть, никогда и нигде не паразитировал на работах иных людей. И по отношению к себе оного не переносил! (Собственно, уход из науки у него случился именно из-за понимания того, что придется терпеть массу «присосавшихся»).
В общем, да: секрет «успеха Ефремова» прост – труд, труд и уважение к труду других людей. Понимание важности «работы в команде», что особенно важно в экспедициях, когда от каждого участника зависит не только успех, но и жизнь всех остальных. При этом никакого «особого подбора» людей быть не может: ну да, откровенную сволочь (психопатов, например) можно еще отсеять на момент формирования, но ни о чем большем даже мечтать невозможно. Тем более что средств в 1930-40-е годы выдавали впритык, а результаты требовали чуть ли не сразу.
И ведь получалось! В том смысле, что случайно – по сути своей – собранные люди проходили сложнейшие маршруты без особых конфликтов, демонстрируя поразительные способности! Не сверхчеловеки, не какие-то «спортсмены», не фанатики науки даже – а «просто рабочие»! Именно это – возможность «аномального конструктивного поведения» – и стало основой для формирования идеи Ефремова о «людях коммунистического общества». Потому что – вопреки даже тогда бывшей уверенности в том, что «без идеологической накачки» человек будет всегда вести себя как свинья (а ведь были и те, кто считал, что «свинство» невозможно вывести без изменения природы человека – подразумевая еще неизвестные тогда гены) – он видел, что даже «самый обычный» рабочий может вести себя как герой.
В одних условиях. В других же – скажем, получив расчет и пойдя по кабакам – тот же самый человек будет проявлять черты уже упомянутого животного. То есть, нет никаких «естественных условий» для антикоммунизма, для мещанства или, скажем, уголовного поведения, есть только особенности социального бытия. И поэтому стоит сделать так, чтобы человек попал в мир, где эти особенности иные – как он станет сам иным. Да, разумеется, это открытие не сказать, чтобы новое – Маркс его совершил лет за 80 до Ефремова. Но, во-первых, даже тогда это открытие Маркса для большинства было «книжной мудростью», которую заучивали на уроках – и забывали в жизни. («Такого не бывает!») А во-вторых, Иван Антонович видел, какими должны были быть эти самые «особенности бытия» для проявления коммунистического поведения.
Это предполагает наличие: а) напряженного труда – но не «монотонного», а чередующегося с отдыхом; б) труда неотчужденного – это самое главное – то есть, каждый участник процесса должен понимать: ради чего он тут наличествует. Поэтому никакого «вождизма», приказаний – скажем, для начальника экспедиции – только объяснение, разъяснение. (А для последнего надо, чтобы сам «начальник» понимал: чем он, собственно, занимается.); в) ну, и конечно – надо обеспечить все необходимые для работы ресурсы. От питания рабочих до инструментов – а не «требовать план, угрожая трибуналом» (последнее – лучший способ запороть дело).
То есть, чем выше «по должности» человек – тем больше от него требуется (и, опять-таки, он должен знать, понимать и любить свое дело). Если что – то это вообще главное условие всех «советских успехов», всех советских «больших дел»: строек, разработок, открытий. Один только институт «генеральных конструкторов» – то есть, помещение «наверх больших проектов» не пресловутых «администраторов», а именно «специалистов», инженеров и ученых – надо сразу «брать в рамку» как вариант того, что «работает всегда». (Разумеется, «специалист» не должен быть формальным, просто «дипломовладельцем» – но должен пройти весь путь с самого начала. С инженера, с лаборанта. Как Королев, Туполев, Курчатов и т.д.)
Так вот: главная заслуга Ивана Ефремова состояла именно в том, что он – будучи чистым «продуктом» советской системы, пройдя путь от препаратора до профессора в науке и, повторно, от автора рассказов до создателя целого фантастического мира, который жив до сих пор – при этом смог «нащупать и вывести на свет» указанные выше закономерности. (Большинство подобных ему людей так и остались в неведении относительно того, что же их сделало человеком.) И … да, создать более-менее стройную теорию того, как происходит подобное «превращение», и, что самое главное – какими относительно точными характеристиками оно обладает.