\на примере концепции О. Матвейчева\
Либеральные ориентиры 90-х годов в России сменились государственным патриотизмом нулевых и десятых годов. Но давайте посмотрим, куда зовет олигархический государственный капитализм. Характерной является концепция О.Матвейчева, известного сегодня общественного деятеля, философа и политолога.
Если либералы 90-х гг. поклонялись позитивистам, вроде Поппера, Сороса, Хайека, то Матвейчев выстраивает систему взглядов, основанных на заимствованиях у Ницше с вкраплением идей позитивизма, гегельянства, советского евразийства. Получается постсоветская ницшеанская какофония, кишащая противоречиями и отдельными интуитивными догадками о путях развития России и мира.
У либералов-позитивистов обществоведение сводится к нормальной и позитивной науке. Так, живая экономическая деятельность – это ипостась нормальной экономики, здесь нет законов как таковых, все может сложиться по-разному в силу разных устремлений субьектов деятельности. Когда же экономические действия свершились, тогда позитивная экономика может выявить определенные закономерности в сложившейся экономической реальности. Экономика и наука, и не наука одновременно. Не так у нынешних идеологов современного госкапитализма. Вслед за Ницше они главным фактором объявляют не науку и закономерности, а волю. Говоря о взглядах Ницше, Матвейчев пишет: «Это не научное мышление, но оно ИСТИННЕЕ \выделено им – С.Р.\, чем вся наука» \ «Суверенитет духа», М., Эксмо, 2009, с.316\.
Человек – это его дух. Чем сильнее дух, тем больше побед добьется его носитель. «Чтобы править миром, нужна не сила, а духовное и интеллектуальное лидерство»,- утверждает О.Матвейчев. Причем нужна духовность особая. Вслед за популярным на Западе еще одним философом-иррационалистом Хайдеггером Матвейчев пишет, что в условиях ядерной угрозы «наше мышление должно само перестать быть техническим и научным, ибо оно не должно подпадать под власть научного и технического, а должно превозмочь их» \с.421\. Не атомная бомба, а духовные ценности лежат в основе суверенитета народа \см. с.144\. Автор приводит пример Ватикана, который «не обладает экономической мощью» \с.139\, но никто не лишает его экономического суверенитета, который «держится только на том, что это центр католичества, мировой религии» \с.141\. Философ, наверное, забыл, почему появился протестантизм как новая историческая форма христианства. Этому не смог противостоять никакой Ватикан, потому что родившийся капитализм требовал нового мировоззрения. Поэтому же держится и Ватикан сегодня. Если только в США, стране передового империализма, 20% населения католики \а в испаноговорящих штатах до половины\, разве США позволят нападать на Ватикан!? Сам же Матвейчев, критикуя материализм в социальной философии, делает неожиданный вывод, что «Запад ненавязчиво правит миром через саму используемую технику» \с.110\.
Философ не видит этого противоречия и упорно навязывает идею, что человек как носитель духа может творить историю в любом направлении. Являясь еще и практическим политтехнологом, он убежден, что за определенные деньги можно раскрутить любую идею в обществе и даже осуществить оранжевую революцию в США. Провинциальному философу из Уральского университета, покорившему Москву, кажется, что весь мир у его ног, и он способен развернуть историю по своему желанию как угодно. Он убежден в ложности тезиса научной гносеологии о том, что практика определяет теорию и все духовные поиски. Дух – это свобода, и он может чертить самые разные контуры бытия. Но провозглашая всякий раз иррациональный тезис, нынешний депутат ГосДумы вынужден возвращаться на грешную землю. Автор делает кульбит в своих рассуждениях о свободе и, сравнивая индийского йога с его свободой духа от тела с западной культурой, констатирует, что никакой индийский йог не может встать посреди Лондона, а через пять часов оказаться в Дели \с.103\. Получается, свободный дух зависит от самолетов!!! Постсоветский поклонник Ницше уходит от этого вопроса, существуя в этом противоречии.
Иррационализм субъективного идеализма буквально кишит противоречиями. Так, Матвейчев доказывает, что Запад утратил духовное лидерство, что Запад – это закат. И тут же пишет о гуманитарном лидерстве Запада, «подлинных чудесах западной цивилизации» \с.103\, о единой культурной миссии Запада и России \с.175\.
О.Матвейчев не простой ницшеанец. Он вырос из шинели советского марксизма и, не замечая этого противоречия, движется в этом коридоре. Автор сочно перечисляет достижения СССР в космосе, авиастроении, фундаментальных науках, социальной защите, образовании, медицине \с.345\. И тут же называет социализм и коммунизм «массовыми религиями», сводит марксизм к гегельянству и заключает: «Но поскольку модернистский марксизм \ленинизм – С.Р.\ есть фермент упадка \это ясно видел еще Ницше\, то благодаря реализации марксистских идей в эпоху революции и гражданской войны, мы и пали ниже всех. Мы пали раньше Европы, мы обогнали Европу на пути в пропасть» \с.49\. Так, советский проект – это пропасть или прыжок в новую цивилизацию? Разве перечисленные достижения СССР не есть следствие Октябрьской революции!? И тут наш ницшеанец, обслуживая интересы российского госкапитализма, пытается доказать, что Сталин совершил отход от ленинского модернизационного марксизма \с.49\.
Матвейчев тщится доказать, что «Сталин одновременно и левак, и реакционер, и либерал» \с.117\. Как левак он задал колоссальные темпы экономического развития страны, как реакционер он развернулся лицом к церкви. И только атеистичность населения не позволила ему сделать еще больший разворот. А как либерал Сталин ввел всеобщее избирательное право, равенство полов и др. О.Матвейчев пишет: «…Уже при Сталине начался серьезный отказ от модернистской \ленинской – С.Р.\ логики на основе «возврата к прошлому» и использованию его ресурсов. В сталинском проекте коммунистического общества просматривается монашеский, монастырский, православный жизненный уклад. Собственно ему-то мы и обязаны своими победами» \с.49\.
Вот так смешивает все в кучу наш «советский ницшеанец», который пропускал лекции в Уральском университете. Нет научного анализа, как появился марксизм, почему центр революционного движения сместился в Россию, почему победил Сталин, а не Троцкий, какова природа раннего социализма в СССР. Оказывается, все дело в православном жизненном укладе, которому следовал Сталин и благодаря которому одержаны все наши победы. Автор, следуя своему любимому Хайдеггеру \еще один иррационалист\ делает вывод: «Если СССР победил \в войне – С.Р.\, то это говорит только об одном: он был более изначален, более почвенен, более укоренен в сущности истории» \с.120\. Велико желание иррационалиста свести советскую цивилизацию к некоему вневременному духу народа, укорененному в истории. Однако советский массовый героизм питался преимуществами коллективного образа жизни, рожденного Октябрьской революцией.
Но для Матвейчева героизм не может основываться на материальном. «В самом деле,- пишет он, — как можно не увидеть очевидное: что «материализм» с его ставкой на потребности, на эгоизм, с его отрицанием любого духовного порыва никак не может быть основанием для духовной воинственности и победы? Как может материалист идти на смерть? То же касается и трудовых подвигов. Нормативы на заводах у нас были общими с мировыми, они не были завышены или занижены, а были рассчитаны по рациональной системе организации труда, по системе Тейлора, и завезены в 1930- е гг. американскими инженерами. Но люди умудрялись выдавать по 10, 15, 150 норм в сутки! В старину про это говорили «Бог помогает», да и свидетели сравнивали энтузиазм «стахановского» труда с исступлением молитвы, в котором человек оказывается в другом измерении, где время течет медленнее и вмещает больше. В подобном же состоянии входит и идеализируемый Православием воин-монах, каковыми являются многие русские святые» \с.121\.
Правда, уральский философ, пропускавший лекции, нечетко отличает материальное от нематериального. Так, он пишет, что когда Китай стал производственным цехом США, «сама Америка сосредоточилась на производстве нематериальных активов \долларов, музыки, программного обеспечения, образа жизни, фильмов, брэндов, безопасности, хай-тека\» \с.130\. Наверное, наши ницшеанцы так любят доллары, что считают их нематериальным активом, каковы они не могут быть по определению. Да, и образ жизни есть нечто комплексное, включающее в себя и материальную и нематериальную жизнь.
Путаница в материальном и нематериальном ведет Матвейчева к путанице в вопросе о роли народа и личности в истории. Вторя Ницше, он пишет: «Ницше не читал Маркса, потому как с предубеждением относился ко всякому социализму и экономизму. Сама идея, что материальные потребности правят миром, могла бы показаться ему чудовищной глупостью. Материальное интересует лишь глупого раба, который, естественно, ничем не правит. Все решения принимает элита, а элиту материальное, которого у него в достатке, волнует меньше всего» \с.90\. Хорошо еще, что не сказал, будто элиту материальное совсем не волнует. Еще как волнует, и чем ближе элита к власти и собственности, тем больше они думают о материальном богатстве.
Но Матвейчев не был бы «постсоветским ницшеанцем», если бы в другом месте не писал о роли народа: «Пушкин понимал, что победа одержана благодаря народу и вопреки элите \!!! – С.Р.\. Величие Пушкина в том и состоит, что он, воспитанный в деревне простыми русскими людьми, понимал, что там, в народе, источник роста и силы государства, его потенции, духовной мощи, а в «свете» — только мертвая форма. Он «лиру посвятил народу своему» \с.45\. Так элита или народ играет определяющую роль в истории? Автору, как в свое время Прудону, хочется быть одновременно и народом и элитой; и «новым русским» и просто русским; и олигархом и творцом.
На этой основе автор высказывает сверхоригинальные и даже фантастические идеи. Так, он предлагает перевоспитывать олигархов \то есть капиталистов, у которых 100 млн долл. и больше\. Деньги для них, по Матвейчеву, занимают правильное место, «то есть далеко не главное» \с.220\. Тогда как мелкие бизнесмены жадны до неприличия. Он называет мелких и средних предпринимателей упырями \с.221\. Философ пишет: «Нынешние олигархи сентиментальны и романтичны. Они читают умные книжки философов типа Ильина и Бердяева, зачастую подаются в православие, проливают слезу по поводу России-матушки и народа-богоносца» \с.222\. Автор убежден, что уже сейчас есть олигархи, готовые к великим проектам и великим делам, «есть те, в ком сильнее звучит зов совести, кто слышит призвание истории» \с.224\. Поэтому надо перевоспитывать олигархов, говоря им: «Вы мечтали порулить Кремлем и схапать пару месторождений? Дураки, мы вам предлагаем мировое господство!» \с.230\.
Мы должны, утверждает Матвейчев, не встраиваться в западную и мировую цивилизацию, а возглавить ее. Тот народ станет лидером, который изобретет новый «Изм» и увлечет им весь мир, как увлек его СССР после войны. Сейчас же «никто не знает, КУДА идет история и ЗАЧЕМ, нет ни у кого ощущения, что с ним Бог или Истина. Арабские, христианские фундаменталисты — не в счет. Это тоже только реакция. Даже так называемая «религия потребления» уже не работает, скоро сойдет на нет. Поэтому народ, который даст миру новый ИЗМ, новый вирус, новый импульс истории, имеет все шансы эту историю возглавить. Это новая идея, новый смысл жизни, новый образ жизни, возможно. Во всяком случае это должно подходить и индийскому йогу, и брокеру с Уолл-стрит, и китайскому крестьянину, и гаучо из Боливии, и французскому кутюрье, и негру престарелых лет» \с.328\.
О.Матвейчев проницательно чувствует, что мир накануне больших изменений, но предлагает такую реформу в политологии, которая фактически должна законсервировать существующие в России порядки. Исходя из гегелевской триады \после Гегеля, по Матвейчеву, «попытки революционизировать политическую мысль не предпринимались» — и это после Маркса и Ленина пишется!\ о единичном, особенном и всеобщем во власти, наш реформатор предлагает ни много ни мало восстановить монархию, замешанную на традиции и патриотизме. Правительственная вертикаль должна быть основана на хорошем \77 – С.Р.\ законе о госслужбе, который отсекал бы коррупцию. А представительная власть должна максимально свободно формироваться, и далее следует демагогия в духе 90-х годов: «Максимальное и свободное развитие всех институтов гражданского общества, мировых судов, судов присяжных, самоуправления. Минимальное администрирование и налогообложение бизнеса» \с.401\. Матвейчев убежден, что независимо от сознания бюрократов и политологов каждое государство есть единство монархического, аристократического и демократического принципов. Автор предлагает отказаться от устаревших понятий «власть», «диктатура», «демократия», левые, правые… и перейти к политической практике, способной стать поэзией. Видимо, чувствуя искусственность своих построений, философ ждет спасения от философов и поэтов.
Но это еще не все фантазии «уральского сказочника». Он пытается доказать, что в России нет рабов, все господа. «Тяжелые условия северной жизни, частый голод и холод воспитывали тех, кто постепенно через работу овладевал предметом и становился господином» \с.91\. Россияне все господа – отсюда Матвейчев, вторя Ницше, выводит русскую лень, пьянство и преступность. Вот это господа духа!
Естественно, таким господам не рекомендуются революции – они отбрасывают народ назад \с.195\, а государство рассматривается не как насилие, а как антинасилие \с.189\. Поэтому великий русский революционный демократ Виссарион Григорьевич Белинский объявляется «плохо говорящим даже по-русски невежественным, невоспитанным и бестактным западником» \с.175\.
Апофеоза в апологии сегодняшней российской действительности автор достигает, когда утверждает, что ренессанс Православия «скорее способствует дебюрократизации. Там, где Православие проникает в государство, оно отменяет рациональное поведение бюрократа… и заставляет принимать решения по совести, вне рамок инструкций и полномочий» \с.366\. Ах, как жаль, что Белинский не может встать из могилы и сказать нашему критику несколько слов о его низости. Но это еще что! Матвейчев пишет: «Я верю в воскрешение Христа. Но я вижу при этом, что наука и техника не способны всерьез воспринять эту весть и смоделировать процесс» \с.332\. И далее: «Мне почему-то кажется, что мы все должны начать ходить по воде, превращать воду в вино и проч. – и так будет лет через 300-500» \с.332\. Вот вам и философия, и поэзия. Все свелось к религиозной вере и, как говорил Ленин о Толстом, к «юродству во Христе».
Книга О.Матвейчева «Суверенитет духа», о которой шла речь, вышла в 2009 году. Насколько верны прогнозы, высказанные в ней, можно судить только по одному выводу. Политолог пытался утверждать, что НАТО, ислам и Китай – три наших главных угрозы \с.388\, и что союз России, КНР и Индии обречен на неудачу \с.282\. Прошло немногим более 10 лет. Практика показала, что именно БРИКС стал главной антиамериканской силой, создающей предпосылки нового мирового порядка.
Вот вся цена концепции русского духа, лежащей в основе идеологии олигархического государственного капитализма. Но спецоперация против нацизма на Украине наметила перспективу перерастания этой олигархической буржуазной идеологии в идеологию народно-демократического госкапитализма.
С.Рудаков. профессор, д.филос.н, \Воронеж\